Путь океана: зов глубин (СИ) - Александра Райт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Витал, я очень боюсь… Не за нас с Антуаном, — нам сказали, что причинить вред и иметь дело с Герцогом де Сюлли никто не готов. Но как я могу быть уверена, что с вами будет все хорошо??? Я своими глазами увидела, насколько могущественна Гильдия Мореходов. И какова изнанка её власти…
«О, ты даже не догадываешься, что скрывается за этим всем, дорогая Селин. Я и сам не имел понятия до сих пор…»
— Не волнуйтесь насчет этого… Я об одном попрошу — беречь себя и быть как можно осторожнее в вашей миссии на Да-Гуа. Мне жаль, что я оказался в ситуации, когда ничем не смогу вам помочь…
Де Круа закивала, но тут же быстро заговорила:
— Уверяю, вам незачем об этом думать! Неужто вы решили, что де Сюлли отправил бы своего сына на верную погибель? На острове нас ждут союзники и лояльные люди из Лиги Доблести. Мы со всем справимся, хоть это и не просто, можете быть уверены!..
«Девочка моя, как бы я хотел верить твоим словам. Но что если ты лжешь так же, как и я?»
— Я нисколько в вас не сомневаюсь, Селин, но вам правда пора уйти. Прямо сейчас. Считайте это приказом, если вам так угодно.
Внутри себя Витал ужаснулся тому, как прозвучали собственные слова. И насколько они противоречили истинному его желанию.
— Это не то, в чём вы сейчас по-настоящему нуждаетесь.
Селин присела рядом прямо на пол. Осторожно, стараясь не касаться ссадин, она взяла его за руку. Просто, как равного. От прикосновения у него чуть не остановилось сердце.
— Понимаете, я… Я чувствую только, что сейчас вы одиноки, как никогда. И чувствую, что наше «завтра» будет горьким. И у меня нет права оставлять вас совсем одного с этим кошмаром… в котором есть и моя вина.
— Нет, Селин. Не говорите так…
Что-то в её взгляде заставило его замолчать.
— Витал, я здесь, потому что ваши объятия — единственное место, где мне по-настоящему необходимо сейчас оказаться…
Она хотела сказать что-то еще, но голос замер. Её душили слезы…
Повисла невыносимая тишина.
От её слов Виталу стало очень тепло. И так больно. Он нипочём не расскажет, что будет дальше. Она ничего не узнает.
Потому что это — конец.
Его глаза несколько мучительных секунд пытались найти подсказку, выложенную из обрывков чертежей и холстов на полу.
В следующее мгновение Витал порывисто притянул Селин к себе.
Жар её ответа на поцелуй ошеломил. Маленькие ладони утопали в его волосах и блуждали под расстегнутой рубашкой. Дыхание, полное нетерпения, с которым она всем телом прижималась к нему, откликалась на его прикосновения… Витал обезумел.
В том, как они накинулись друг на друга, сдирая одежду, одновременно полыхало и безумие, и трепет, и нежность, и нечто дикое и первобытное.
* * *
Ливень его поцелуев накрывает с головой.
Словно драгоценную скульптуру, горячие ладони вылепливают каждый миллиметр её тела. Нежно и сильно.
Едва кончики его пальцев дотрагиваются до спины, хочется отпрянуть и закрыться. Спрятать печать уродства. Но рука его так любовно и так бережно скользит между лопаток, а в глазах столько восторга и обожания, что доверие окончательно берет верх над остатками сомнений. Они сливаются прямо на полу, среди разбросанной одежды и клочьев великих картин.
Всё так хаотично, так нелепо и так… восхитительно!
Забывая дышать, она обхватывает его сильнее.
Последние красные лучи уходящего заката подсвечивают глаза напротив, горящие сквозь упавшие на лицо волосы.
Ей хочется полностью отдаться и сгореть без остатка в этом взгляде…
Он перекатывается, позволяет расположиться сверху, и легкий укол смущения от собственной наготы тут же растворяется от прикосновений рук, что нежно обхватывают её лицо.
— Неужели это наяву! — шепчут его губы, и ответом становится поцелуй.
Шпильки больше не держат причёску, и светлая прохлада её волос проливается между смуглых пальцев. Собственное имя из уст Витала звучит волшебной музыкой.
Видеть его, смотреть на него сквозь головокружение, ласку эти тёплых рук, гладящие её тело и волосы, тонуть в восхищённых глазах, скользить пальцами и губами по линиям татуировок на его подбородке и груди…
Селин никогда прежде не знала, насколько способно мужское тело, такое простое в своей атлетической безупречности, раскрывать чувственность её самой.
Отголоски пьяного от счастья разума хватаются за невозможность их безумной близости, укоряют в собственной испорченности. Но стыд и робость с каждым вздохом растворяются в чутких и всё более смелых прикосновениях.
Ей становится страшно закрывать глаза, потому что неизведанная доселе ласка и незнакомый до сих пор океан обожания во взгляде Витала кажутся зыбкими. Селин чувствует, что она вот-вот растворится в пустоте, если он разомкнёт объятия.
Но его тёплые блуждающие руки создают новую карту чувственной сладости на её коже. Ей становится так легко и так спокойно, как если бы она подарила собственное вырванное сердце в единственные руки, что способны защитить его от целого мира….
Забываясь, она шепчет его имя, в котором вся её тоска, и всё утолённое одиночество. Мир тонет в его упрямых ласках.
* * *
Покорённый, он покоряет. Подчинённый, он подчиняет себе её всю.
Сколько раз он воображал прикосновение к себе её обжигающей наготы? Представлял воспламеняющий жар, заключенный в её хрупком теле и собственные руки, обхватывающие её бедра?
Если бы только мог, он бы поглотил её всю, жадными своими губами пробуя на вкус миллиметр за миллиметром её гладкую кожу.
Но он даже не смел мечтать об урагане чувственности, который вдруг обрушился со стороны юной девушки, закованной в приличия и статусы.
Ожившая грёза обрела плоть и стала воплощением соблазна. Жаждущая и зовущая, прекрасная и невинная в своем пороке стремления быть покорённой и — принадлежать.
Ладони наполняются восхитительной теплотой упругой груди, что колышется в такт его движениям… А её мягкие руки нежно повторяют узоры на его плечах и шее.
Прикосновениями губ Витал запечатлевает границы своих владений на хрупких ключицах, на подёрнутых дрожью сосках, на тонкой изящной шее и на её губах, цветущих сладостным изнеможением. И в его выверенных касаниях много больше, чем простое вожделение.
Каждый её вздох, каждый взгляд из-под опущенных ресниц, каждый волнующий изгиб тела принадлежит ему и выжигает её странную натуру прямо на его костях. Тихие стоны
