Атрак (СИ) - "1ex0"

«Каан далх!» — взревела глотка багряного воителя, вкладывая в это слово силу Атрака и перекрикивая звуки битвы. Дрогнул безумный дух Мармара, дух же водителей Южного государства воспрянул. На мгновение бойня остановилась. И переполненные боевым духом воители воспользовались этим временем. Лежачие сбросили угнетателей и поднялись. Трепещущие отбросили страх и ринулись в битву. Асаид и Вихрь, которые умудрились давать отпор противнику, сделались ещё более могучими воителями. И даже то, что меч выпал из руки сына кузнеца, не помешало ему сражаться. В тот миг огромный щит стал его оружием, оглушающие удары которого лишали боевого безумия тех, кто под эти удары попадал. Вихрь отбросил защитную пластину, а далее вырвал из руки одного из северян булаву и стал вести сражение двумя оружиями, кружась в смертоносном смерче. А что стало с Золиной после этого, вообще не поддаётся описанию. Удары её сделались неуловимыми для человеческого взора, перемещалась она быстрее ветра, а взгляд её…всякий, посмевший посмотреть в её лик, созерцал там пламень войны и подпадал под влияние страха. Боевой клич был настолько сильным, что даже сердца мирных жителей перестали бояться и рвались в бой. С вилами, лопатами, кувалдами и прочими орудиями труда ринулись снугдачи на защищу своей деревни. И битва приняла ещё более жестокий оборот. Теперь кричали нападающие, а некоторые под влиянием страха даже теряли боевой настрой, а вместе с тем и гнев. Мармар же оставался непоколебим. Он сошёлся в поединке с Адином. Хоть дух его дрогнул, но не был утерян, продолжая довлеть над разумом вирана Северного государства. С прежней яростью и жестокостью он наносил свои удары. С прежними силами он вёл сражение, прыгая выше головы, двигаясь, подобно хищнику, и не отступая ни на шаг. Адин уподобился своему противнику и сделался столь же яростным. Но более того, он даже не пытался блокировать, парировать или уклоняться от ударов противника, ведь этого вовсе не требовалось — дух войны, поселившийся в нём, вкупе с воодушевлением, навеянным боевым кличем, сделал из обычного человека сверхъестественное существо с каменной кожей, так что удары Мармара лишь порождали искры и затупляли его клинок. Но ваурд не обращал внимания на преображения Адина, потому что в миг тот прощеный виран обрёл способности настоящего воителя Атрака: каменная кожа, точные удары, размытый взор. Поражение Мармара зависело лишь от желания Южного владыки. Дракалес же глядел на владыку Северного, а точнее на рыжий дух, пылающий в нём. Его наполняло особое чувство, которое он испытывал довольно часто. К примеру, в миг его рождения возникло это ощущение или же когда он принимал решение, обучаться у Татика и Лиера или нет, или же в то миг, как он повстречался впервые с Золиной, а также в иных местах и обстоятельствах, как и теперь. Понимал Дракалес, что этот пламенный дух как-то связан с ним, что юный томелон должен что-то с ним сделать. Но два управителя вели сражение, и он не смел вмешиваться, покуда один из них не будет повержен.

Прошло два дня. Никто не садился есть, никто не хотел спать. Всё это время дух войны и дух гнева поддерживали сражающихся, так что никто ни в чём не нуждался. Однако воинство южан было сильнее, а потому сейчас оно доканчивало расправу над вторженцами. Снугдачи приняли в этом бою малое участие, но каждый считал себя героем хотя бы от того, что не пострашился вступить в битву. Они понятия не имели, что эту отвагу им придал боевой клич Дракалеса, посчитав всё заслугами своих рьяных сердец. Заканчивалась и битва с Мармаром. И хоть воздействие боевого клича на виране улетучилось, ничего изменить уже было нельзя — враг ослаб настолько, что его стало возможно победить благодаря обычным силам. Северянин ещё пытался налетать и наносить удары, но теперь его прыть была не такая, как в начале битвы. Уворачиваясь от незначительных нападений, Адин наносил удар за ударом. Какой бы простой человек давно повалился бы наземь от столь обширных повреждений. Но кровавый Мармар продолжал яриться и делать попытки сразить победителя, несмотря на то что его бой уже проигран. И вот, сил стоять уже не было. Кровавый виран делает очередную жалкую попытку нанести удар своим алым мечом, тщась перерубить Адину ноги, но один пинок сабатона выбивает оружие из ослабших рук и опрокидывает проигравшего на спину. Единственное, на что хватает сил у Мармара, это утробный рык — даже перед смертью ярость не оставляла этого человека. Победитель воздвигся над поверженным и заговорил: «Есть, что сказать перед смертью, виран Северный?» Но, глядя в окровавленное лицо своего врага, искажённое нарастающей яростью, чьи красные зубы вот-вот сломаются от того усилия, с которыми Мармар их стискивал, понял виран, что слова лишни, а потому вонзил свой меч ему в сердце.

Бой вспыхнул вновь. Сражались все со всеми. Поле брани вновь наполнилось криками, но только теперь это были возгласы ярости и гнева. Победители принялись сражаться между собой. Меч Адина, унёсший жизнь гневного владыки, освободил яростный дух, и теперь он пустил корни в сердцах воинства победителей. Начались потери. В основном это были жители Снугды, ведь они не имели боевой подготовки и доспехов, а потому и умирали первыми. Но теперь это никого не пугало. Ярость поглотила страх. Однако не поддались этому тлетворному влиянию Золина и Адин. Дух войны, посеянный в них Дракалесом, делал своё дело. Девушка первая подбежала к нему: «Учитель, это случилось и с нашими воинами! Что нам делать?!» Правитель задал тот же вопрос, с надеждой глядя на воителя. Ваурд только лишь посмотрел на рыжий дух, витающий над телом Мармара и пускающий корни в сердца воюющих (никто же того духа не видел), а далее приблизился к нему, пытаясь заглянуть туда, где по предположению тарелона должны располагаться глаза. Со стороны это выглядело весьма необычно, как словно воитель сошёл с ума. Но никто не посмел вмешаться. Дракалес же чувствовал, как существо пытается пустить корни и в его сердце, но ваурд был защищён от этого. После неудачной попытки бог войны почувствовал, как дух бросает ему вызов, что он хочет сражаться. И ответ был положительным.

Чёрное поле горело рыжим пламенем, тем самым, из которого был сделан дух ярости. Дракалес перенёсся в другое место, где не было войны. Он стоял на одной стороне поля. Напротив же него у другой стороны стоял тоже он, но объятый тем самым духом. Сомнений не возникало, что вскоре тут будет битва. Ваурд не мог представить противника более желаемого, нежели он сам. Но где было взять второго такого воителя? И теперь его мечта исполнилась. Не томясь на месте, он двинулся в бой, предвкушая тот миг, когда он сойдётся с самим собой в поединке. Враг тоже не стал томить и ринулся ему навстречу. Ещё более сладким было осознание того, что здесь можно призвать Орха и Гора. Но Дракалес только и успел подумать об этом, как почуял, что в его руках уже было по оружию. Взглянув на клинки, принц понял, что не властен над своей силой в этом месте, ведь это были простые мечи, которых во дворце вирана можно найти в любой оружейной урне. Но это нисколько не огорчило воителя, потому что он готов сражаться с противником любым оружием. Вражина тоже призвал подобные клинки и надвигался, ничуть не сбавляя хода. Расстояние меж ними сокращалось непрестанно.

Дракалесу вспомнились уроки Татика и Лиера, которые постоянно побеждали его и наносили поражение, несмотря на то что они преподносили уроки из другой области военного ремесла, нежели Уар. Ваурд вступил в это сражение с самим собой, лелея одну мысль — как следует исколотить своего противника, что подразумевает применение лишь навыков владения оружием без применения тактики и разума. Типичный мордобой. Но с данным противником этот приём не сработал. Дракалес наносил удар Орха, прокладывателя смертного пути. Тот удар мог быть нанесён любой рукой, но лишь с одним условием — удар этот должен быть не обязательно точным, главное, чтобы в него была вложена сила. Такой приём привлечёт всё вражеское внимание, и он постарается его блокировать во что бы то ни стало. Тут как раз и будет пригодна сила удара. Если её будет достаточно, Орх пробьёт блок и нанесёт смертельную рану. Если враг устоит от этого удара, то тут в бой вступает Гор, убийца ненавистных врагов, который будет не столько сильный, как Орх, но в него будет вложена точность. Он идёт следом за первым ударом и поражает уязвимые места противника. Этот процесс очень нравился Дракалесу. Сражаясь с Уаром, он часто применял тот способ борьбы, наслаждаясь каждым мгновением поединка, когда как уроки Лиера и Татика не были столь подвижны. Здесь же, в круге гнева, этот способ не срабатывал. Ваурд, подумав, что в мирах не найдётся воина, превышающего его в мастерстве, попытался пользоваться лишь наставлениями Уара. Но ни удар Орха, ни удар Гора не приносили должных результатов — блоки врага не пробивались, уязвимые места не открывались. Но, более того, Лжедракалес делал подобные выпады, и его удары были во много раз сильнее, так что принц не мог ни блокировать Орха, ни избежать удара Гора. Каждая неудачная попытка поразить противника лишь порождала пламень ярости в сердце воителя, от чего в голове рождались мысли на подобии «Сейчас как встану, и ты ляжешь» или «Ну теперь моя очередь бить». Из-за этого каждый последующий удар становился ещё более неудачным и нелепым. Враг же, как словно чувствуя это, возрастал статью и начинал ещё более ярые нападки. Налетая сверху, подкатываясь снизу, оказываясь за спиной… Дракалеса злило ещё то, что никаких тактик или уловок враг не использовал — лишь бездумно бил навскидку и попадал, как словно бог войны потерял свой дар побеждать. И так продолжалось до тех пор, покуда ваурд не понял, что пришла пора остановиться и усмирить бурю негодования в душе. Враг тут же отпрянул.