Истории будущего - Дэвид Кристиан

основал Английское метеорологическое бюро. В 1875 году газета «Таймс» опубликовала первую карту погоды на Британских островах – по сведениям от десятков местных метеостанций295. Американский ученый Кливленд Эбб первым предположил, что погодные системы можно моделировать по динамике жидкостей, а норвежец Вильгельм Бьеркнес заметил, что разница в местном давлении воздуха приводит в движение потоки атмосферных жидкостей. Отсюда следовало, что должна быть возможность прогнозировать погодные условия, собирая и анализируя множество локальных измерений атмосферного давления, температуры, скорости ветра и влажности296. Современные синоптики еще получают информацию с самолетов и спутников. В 1950 году математик Джон фон Нейман разработал первый компьютерный прогноз погоды, а вскоре после этого Эдвард Лоренц начал создавать программы для моделирования погодных условий по всей планете.

В настоящее время метеорологическая информация собирается более чем с четырех тысяч станций, объединенных в Глобальную систему наблюдений, а также с орбитальных спутников. Эта информация поступает и обрабатывается в специальных центрах – например, в Европейском центре среднесрочных прогнозов погоды (ЕЦСПП) в Рединге, Англия. Прогнозы, учитывающие всю эту информацию, генерируются с использованием сложных моделей и колоссальной вычислительной мощности суперкомпьютеров. В идеализированном образцовом мире завтрашняя погода может повторяться тысячи раз с крошечными вариациями, и это позволяет, к примеру, сказать, что вероятность завтрашнего дождя составляет 50 процентов. Чтобы проверить надежность таких прогнозов, их постоянно сверяют с реальными результатами, так что любой прогноз погоды подвергается бесконечным проверкам на надежность. В 1979 году, когда был создан центр в Рединге, его двухдневные прогнозы следовало воспринимать всерьез. К 2015 году центр предлагал не менее надежные шестидневные прогнозы. К 2025 году синоптики надеются выдавать надежные двухнедельные прогнозы297. Несмотря на скромность охвата и вероятностную форму, такие прогнозы могут быть чрезвычайно полезными не только для планирования семейных пикников, но также для раннего оповещения о катастрофических погодных явлениях – ураганах и наводнениях. Глобальное потепление делает такие предупреждения все более важными.

Современные методы прогнозирования также применяются в области экономики. Как и прогнозирование погоды, экономическое прогнозирование чрезвычайно затруднительно, поскольку оно изобилует хаотическими процессами. Кроме того, на него влияют крайне непредсказуемые человеческие действия. Многие экономические теории утверждают, что экономическое поведение человека в целом предсказуемо. Но ясно, что многое в экономическом поведении не столь уж предсказуемо – в частности, поведение правительств, в воле которых устанавливать многие базовые экономические параметры. Вдобавок экономические прогнозисты, в отличие от синоптиков, принадлежат к системе, поведение которой они пытаются предсказывать, особенно если им платят правительства и корпорации, активно норовящие формировать экономическое будущее. Возникают все новые петли обратной связи, которые запутывают попытки предсказаний. Подобно древним прорицателям, экономические прогнозисты часто понимают, каких прогнозов ждут их клиенты.

Войны начала двадцатого столетия вынудили все правительства заняться экономическим планированием, а в результате и чиновники, и бизнес попали в зависимость от экономических прогнозов. Неудачи советских попыток тотального планирования показали пределы целесообразности экономического прогнозирования, но все современные правительства по-прежнему пытаются в той или иной степени управлять национальными экономиками. Неудивительно, что экономическое прогнозирование и экономическая теория в целом складываются под политическим давлением и опираются на идеологически предвзятые модели экономических изменений. От экономического прогнозирования зависит так много, что слишком самоуверенные прогнозы ценятся выше прочих; это объясняет, почему столько экономических прогнозов чрезмерно точны и пренебрегают золотой серединой между обобщенностью и точностью. Фраза «Мы прогнозируем рост на 0,5 процента в следующие три месяца» сильно отличается от фразы «40-процентная вероятность дождя в следующие двенадцать часов». В совокупности политическая предвзятость, хаотичные процессы и непредсказуемость человеческого поведения помогают объяснить, почему лишь горстка экономистов предвидит экономические катастрофы вроде мирового финансового кризиса 2008 года.

В своем уничижительном обзоре провалов экономического прогнозирования в Соединенных Штатах Америки Нейт Сильвер берет в качестве примера годовые прогнозы роста ВВП США на предстоящий год из Обзора профессиональных прогнозистов за 1968–2010 годы. Там приводится 90-процентный диапазон, и это означает, что фактические результаты должны находиться в пределах прогнозируемого диапазона в 90 % случаев. Но при проверке постфактум прогнозы выходят за пределы этого диапазона почти в половине случаев, несмотря на то, что 90-процентные полосы уже чрезмерно широки и не представляют большой ценности. Предскажите 2,5-процентный рост в следующем году с 90-процентной ошибкой; на самом деле вы скажете следующее: «Мы прогнозируем нечто между 5,7-процентным ростом и 0,7-процентным снижением ВВП»298. Не слишком-то полезно, не правда ли?

Мышление о будущем в современном мире

Насколько отличается современное мышление о будущем? Две тысячи лет назад в своем платоновском по форме диалоге о дивинации Цицерон предложил одно из ярчайших описаний мышления о будущем в аграрную эпоху. Будь у нас возможность воскресить Цицерона (что маловероятно, поскольку ему отрубили голову в ходе столкновений, последовавшего за убийством Цезаря), как бы он охарактеризовал мышление о будущем в сегодняшнем мире?

Он нашел бы много экзотического и нового для себя, но при этом многие стороны современного мышления о будущем показались бы ему удивительно знакомыми. Наверняка его шокировало бы изгнание богов из официального мышления о будущем, пускай сам он скептически воспринимал народную религию. Но он явно одобрил бы тот факт, что современные правительства в своем большинстве по-прежнему поддерживают и уважают религиозные практики и поощряют поклонение различным богам. Пожалуй, меньшее одобрение у него вызвало бы то обстоятельство, что гадания и астрология до сих пор достаточно популярны в расхожем мышлении о будущем. Учитывая рациональный и эмпирический склад ума Цицерона, он, думаю, восхитился бы теми эмпирическими и механическими способами мышления о будущем, о которых говорилось выше в настоящей главе, хотя, возможно, и затруднился бы с пониманием ряда лежащих в их основе технологий. Он признал бы значимость определенных навыков мышления о будущем в политике, бизнесе, науке и многих других областях современной жизни – и высоко оценил бы замечательные успехи мышления о будущем в таких областях, как медицина и наука. А еще отметил бы (может быть, с ехидцей), что послужной список политиков в мышлении о будущем уныл до отвращения – прямо как у римских прорицателей и авгуров.

В довершение всего Цицерон бы удивился тому, что, пусть некоторые навыки мышления о будущем пользуются сегодня большим уважением (речь о статистике, компьютерном моделировании, той же науке и экономическом планировании, где специалисты выступают этакими современными аналогами предсказателей и провидцев), само мышление о будущем как общая область знаний остается столь же фрагментарной и сомнительной, как было в древние времена. Где Нобелевские премии за помышление будущего? Где профессиональные организации, которые выдают формальную аккредитацию мыслителям о будущем? Где школьные предметы, призванные помочь всякому ученику освоить исходные навыки мышления о будущем? Ведь конкретным навыкам мышления в будущем вполне можно