Наследство Карны - Хербьёрг Вассму

Однажды январским утром, собираясь ехать домой, Вениамин нашел возле своей лодки Ханну, сидевшую на камне. Он с трудом узнал ее в зимней одежде.

Она молча встала.

— Хочешь поехать со мной? — не здороваясь, спросил он.

Она кивнула:

— Если можно. Мне нужно к маме. Я обещала помочь ей со сборами… и…

У него почему-то вдруг пересохло во рту.

Тем не менее он поднял Ханну в лодку, совсем как в прошлый раз. Посадил ее на скамью и столкнул лодку в воду.

Они молчали. Вениамин в темноте старался не сбиться с фарватера и чувствовал, как сырой туман забирается под одежду. Возле островка, на котором они нашли прибежище в прошлый раз, он прибавил парус.

— Время многое меняет, — сказала Ханна.

Он промолчал.

— Я должна кое-что сказать тебе.

— Да?

— Он думает, что ребенок, которого я ношу, от тебя!

Вениамин поднялся было, чтобы закрепить парус, но теперь упал обратно на скамью.

— Ты это серьезно? — хрипло спросил он.

— Он так считает!

— Но почему? — Вениамин не смотрел на нее.

— Кто-то видел меня возле твоей лодки.

— Господи, Ханна! То было больше года тому назад!

— Нет. Я была здесь еще раз, хотела увидеть тебя… Но ушла, когда сюда пришли люди.

Невозможно! В этом не было ни капли здравого смысла.

— Но все-таки ты пришла сегодня…

— Да.

— Зачем же, если он думает…

Ханна отвернулась, словно наблюдала, чтобы они не сбились с пути.

— Мне нужно было с кем-то поговорить… Осторожней, шхера! — воскликнула она.

Вениамин быстро переложил руль и мельком увидел рядом каменную стену. Они промчались мимо.

— Откуда он это взял? — громко спросил он.

Что значит быть в море! Здесь можно громко говорить то, что на берегу говорится шепотом.

— Одна женщина из Страндстедета видела, как мы садились в лодку в тот раз. И узнала, что я так и не попала в Рейнснес. Вилфред совсем недавно узнал об этом.

— Ты все ему рассказала?

— Нет. Сказала, что вернулась, потому что вымокла. Но он мне не поверил. С тех пор он все время подозревает, что мы встречаемся…

Стройная фигура Ханны застыла на носу лодки. Она говорила как будто о чем-то совсем постороннем.

— Когда, например?

— Например, когда он в последний раз ходил на «Лебеде» в Трондхейм, а ты часто оставался в Страндстедете, потому что помогал старому доктору.

— Ханна! Это же безумие! Я поговорю с ним.

— Это ничего не даст.

— Что он тебе сказал?

Она пригнула голову к коленям. Уголки губ у нее опустились. Она глотнула, словно хотела проглотить что-то угрожавшее нарушить покой.

— Что ты, как женский доктор, должен удалить то, что сам же посеял. Он не желает видеть этого ребенка в своем доме.

— Так и сказал?

Она не ответила.

— Он не может так думать. Он только…

Вениамин замолчал, потому что Ханна стала расстегивать пальто и разматывать платки.

«Ей этого не вынести, — подумал он, — и во всем виноват я!»

— Не надо, Ханна. Холодно! — крикнул он.

Но она продолжала раздеваться, лицо у нее было безумное, глаза прищурены.

— Ханна! Перестань!

Он бросился на нос лодки, чтобы помешать ей. Как только он выпустил из рук руль, лодка изменила курс и накренилась. Ему пришлось вернуться на корму и выровнять лодку.

Наконец он поднял глаза: Ханна сидела с обнаженной грудью и шеей. Вениамин задохнулся.

На шее и на одной груди у нее темнел засохший рубец, окруженный черно-желтыми разводами.

От бешенства Вениамина чуть не вырвало, он стиснул руль.

— Что это? — хрипло спросил он.

Она не ответила и начала одеваться.

Вениамин не мог вымолвить ни слова. Потом он направил лодку в открытое море, закрепил руль и протянул к ней руки.

Она перебралась с носа на корму и села напротив него. Он обнял ее, прижался лбом к ее лбу. Ледяные пальцы Ханны обожгли ему затылок.

— Когда это случилось? — спросил он, стараясь говорить спокойно.

— На прошлой неделе.

— Еще до того… до разговора о ребенке?

Она подняла голову и кивнула.

— Раньше это тоже случалось?

— Раза два…

— Из-за чего?

— Из-за того, что Исаак часто вспоминал тебя… и Рейнснес.

Ему следовало назвать Вилфреда Олаисена исчадием ада и забрать Ханну с детьми в Рейнснес. Но в тумане мимо скользнула Анна. Она подняла голову и серьезно, как умела только она, посмотрела на Вениамина. Потом сказала: «Но, Вениамин, у тебя нет никаких прав на нее!»

Он хотел поближе рассмотреть рану, но Ханна сбросила с себя его руку.

— Я осмотрю, когда мы вернемся домой, — беззвучно проговорил он.

Она отрицательно покачала головой.

— Может, тебе уйти от него? — предложил он.

Ханна открыла глаза.

— Куда уйти, Вениамин? — прошептала она.

Он не ответил, и она крикнула в море:

— Куда уйти? С двумя детьми, цепляющимися за юбку, и третьим в животе? Куда уйти? Ты можешь сказать мне — куда?

— Я поговорю с ним, — пообещал Вениамин. — Он успокоится, когда поймет, что ошибался, и увидит все в новом свете. И когда поймет, что мне все известно.

— Ты его плохо знаешь.

— Что с того? Знаю я его или нет, он не смеет зверски избивать тебя. Он сейчас дома?

— Нет, на Лофотенах.

— И когда вернется?

— Через два дня.

— Хорошо. Я вернусь с тобой в Страндстедет и поговорю с ним.

— Тогда он просто убьет меня.

— При мне он не посмеет тронуть тебя даже пальцем.

— Ты же не всегда будешь рядом.

— Нам надо поговорить с кем-то еще. С окружным доктором, например. Надо заставить Олаисена понять…

— Мы идем в открытое море, — вдруг сказала Ханна со свойственной ей привычкой заботиться о практических вещах.

Даже самые дальние островки уже остались у них за спиной. Вениамин отвязал руль и повернул лодку. На это ушло время. Ветер был встречный, и парус намок.

— Ты боишься? — спросил он.

— Чего, моря? Нет! — И спросила, помолчав: — А ты?

Вениамин быстро взглянул на нее:

— Нет, конечно. Плохо, что он бьет тебя…

— С тобой он может поступить куда хуже.

— Каким образом?

— Расскажет все Анне.

— Нет!

— Он обещал.

— Я знал, что он низкий человек, но не настолько же…

— Он не хуже других, на свой лад, конечно.

Вениамин засмеялся. Она ответила ему сердитым взглядом.

— Ты его защищаешь?

— Никого я не защищаю — ни его, ни тебя!

Все было как в детстве. Но если б они были детьми, он бы толкнул ее. Выругал за то, что она ставит его на одну доску с Олаисеном. А сейчас он отвел глаза, и руль вызвал в нем ненависть.

Но все-таки он вернулся в прошлое. Вернулся вместе с Ханной. Она раньше часто ходила в синяках и царапинах. И ее нужно было утешать. Они прыгали на душистое сено, хотя это не разрешалось. Может случиться пожар, говорили взрослые, которые не разрешили им спать в одной постели, потому что они уже выросли. Но они всегда находили укромное местечко. Может, и теперь? Может, они с Ханной должны быть вместе?

Мимо снова скользнула Анна. Она смотрела на него. Без упрека, но с удивлением. Словно говорила: «Тебя никто не принуждал, Вениамин».

— Хорошо, Ханна, не защищаешь! Не бойся, я отвезу тебя в Страндстедет к его возвращению.

— Нет, сейчас!

— Сейчас мы уже будем в Рейнснесе! И я осмотрю твою рану.

— Ты уже видел. А я сказала все, что хотела.

— Ты знала, что вернешься? — воскликнул он.

Она не ответила и снова перебралась на нос.

— Почему? — немного успокоившись, спросил он.

— Мне нужно было поговорить с тобой наедине! Неужели не понимаешь? Мы с тобой не разговаривали с тех пор…

Ему хотелось спросить, зачем в таком случае она села к нему в лодку и дала своему мужу повод подозревать их. Теперь, спустя столько времени. Но он сдержался.

— Чего ты от меня хочешь? — спросил он.

— Отвези меня домой и высади в бухте за церковью, чтобы никто не увидел. Тогда, может, тебе еще удастся спасти свою шкуру.

Он стиснул зубы и замолчал. Ханна сделала все, чтобы ему было не трудно повернуть лодку.

Олаисен вышел из кустов, когда Вениамин высадил Ханну на берег. Было уже темно. Но они оба сразу узнали его. Он аккуратно положил на камень пальто и жилет. Высокий, широкоплечий, в рубашке с закатанными рукавами, он стоял на фоне заледенелого ландшафта. Во рту белела полоска зубов. Глаза смотрели открыто и целеустремленно. Он ждал их, широко расставив ноги и слегка согнув руки.

Вениамин понял, что от этого человека бежать не следует. Холодное предчувствие стеснило грудь.

— Добрый вечер, Олаисен! — сказал он.

Олаисен не ответил. Пошел навстречу, протянув руки, словно хотел обнять их обоих. Пожалуй, можно было сказать и так.