Наследство Карны - Хербьёрг Вассму

Потом уже они припомнили и жену доктора, которая стояла на хорах рядом с органом и пела в честь Андерса псалмы Петтера Дасса. Голос у докторши был приятный и полнозвучный. Снизу она казалась нарисованной в воздухе.

Ее видели все, кто вопреки обычаю украдкой посматривал на хоры. Она была не от мира сего.

Глава 8

Карне разрешили поехать с бабушкой в Страндстедет. На какую-то стройку, которая называлась «верфь». Там они увидели шестерых рабочих, грязных с головы до ног. Один из них был совсем мальчик. Лицо у него тоже было испачкано. Он был похож на Аннину статуэтку, представлявшую собой негра в униформе, который держал поднос. На этот поднос Анна клала ноты.

Правда, на этом рабочем униформы не было. А если б и была, из-за грязи ее все равно было бы не видно. Когда он открыл рот, чтобы поздороваться с бабушкой, Карна увидела, что зубы у него совсем как у скелета в папиной медицинской книге.

Парень снял шапку и обнажил золотистые, стоявшие торчком волосы. Только тогда Карна поняла, что он все-таки не негр, — кожа у него на лбу под шапкой была совершенно белая.

Карна была разочарована, ей так хотелось увидеть настоящего негра!

— Как дела, Педер? — спросила бабушка и хлопнула грязного парня по плечу.

— Спасибо, не жалуюсь, — ответил он.

Карна увидела его глаза — белок окружал что-то ярко-синее с горевшим внутри огнем. Как будто она в солнечный день смотрела на море за островами.

— Сегодня со мной приехала Карна, — сказала бабушка.

Парень протянул было испачканную руку. Потом поклонился Карне, как будто она была взрослая.

— Добрый день, Карна Грёнэльв, — сказал он и поклонился еще раз. Черные губы внутри оказались розовыми. Розовое кольцо шевелилось при каждом слове.

Карна потом долго видела перед собой это розовое кольцо.

Узкая лесенка вела в «контору верфи», как ее назвала бабушка. В конторе сидел Вилфред Олаисен.

— Добро пожаловать, юная дама, — сказал он Карне.

Она подошла и сделала реверанс. Олаисен был совершенно чистый. Руки у него были похожи на папины. Но ногти у папы были чище.

Бабушка поздоровалась с Олаисеном за руку. По ее лицу Карна поняла, что ей нравится «контора верфи», потому что морщинка между бровями почти исчезла и уголки губ смотрели вверх.

Олаисен говорил много непонятного, но иногда он поглядывал на Карну и обращался к ней на «вы», точно она была настоящая дама.

— Мы видели в кузнице вашего брата, — сказала бабушка.

— Педер хороший работник, правда, лет и ума ему еще не хватает. Но он очень сильный! — гордо сказал Олаисен.

— Хотя на Голиафа он не похож. Сколько ему?

— В декабре стукнет пятнадцать. У него светлая голова! Думаю, стоит раскошелиться на его учение. Но сперва пусть научится работать руками и немного повзрослеет, — сказал Олаисен.

Карна ни у кого не видела такой красивой улыбки, с какой Олаисен говорил о своем брате, который был почти негр.

— Чему же он хочет учиться? — спросила бабушка и села на старый стул, который ей предложил Олаисен.

— Если за учение буду платить я, Педеру придется научиться ремонтировать суда. Я не бросаю деньги на ветер.

Бабушка промолчала. Других стульев в конторе не было, и она посадила Карну к себе на колени.

Олаисен тут же выбежал за дверь и вернулся с табуреткой, покрытой засохшими пятнами краски.

— Прошу садиться! — сказал он.

Карна села, стараясь выглядеть старше, чем была на самом деле.

Олаисен снял тужурку и повесил на гвоздь, торчавший в стене. Потом приподнялся на цыпочки и снова опустился на пятки. Карна поняла, почему Уле называл его «Ханнин хлопотун». Он был похож на медведя, которого Андерс однажды привез ей из Бергена. У медведя в спине торчал ключ. Когда ключ поворачивали и ставили медведя на пол, он делал десять неловких шагов.

Олаисен приподнялся на цыпочки три раза.

Когда он снова сел, бабушка спросила, как себя чувствует маленький Рикард, начал ли он ходить.

— Нет, ему только в ноябре исполнится год, — ответил Олаисен.

— А как поживает Ханна?

— Ханна здорова, у нее все в порядке, — быстро ответил Олаисен и заговорил о том, что верфь скоро будет готова и о ней следует дать объявление в газете.

Бабушка достала из сумки какую-то бумагу и начала читать вслух. Олаисен слушал, откинувшись на спинку кресла и уперев кончики пальцев друг в друга.

— «Сообщение об открытии новой фирмы. В магистрат Тромсё. В соответствии с законом о регистрации предприятий от 3 июня 1874 года сообщается, что нижеподписавшиеся Вилфред Олаисен и Дина Бернхофт открыли общее дело, включающее в себя судовую верфь и кузницу. Фирма называется «Олаисен и К°». Оба компаньона несут солидарную ответственность, но право подписи принадлежит только Олаисену. Фирма находится рядом с пароходной пристанью в Страндстедете.

Страндстедет, 30 октября 1878 года.

Вилфред Олаисен. Дина Бернхофт».

Пока бабушка читала, Олаисен сидел с закрытыми глазами. Потом он открыл глаза, вскочил и снова пожал бабушке руку.

— Как вам пришло в голову написать, что право подписи имеет только Олаисен? Это слишком великодушно. Я бы не посмел даже…

— В таких сообщениях это непременно указывается.

Они оба подписали бумагу. Олаисен вложил ее в конверт и запечатал его сургучом.

Так же торжественно сургуч пах и дома. Бабушка убрала письмо в сумку, чтобы потом отправить его.

Олаисен наполнил рюмки. Капнул он и в рюмку для Карны. Но она пить не стала.

Бабушка считала, что им следует нанять больше рабочих, — фундамент должен быть готов к началу зимы.

— Хорошо, что вы начали работу над фундаментом еще без моего капитала. Иначе мы пропустили бы весенний сезон. — Она сунула за ухо ручку Олаисена и начала просматривать документы, которые он положил перед ней. Вскоре она сложила их в пачку. — Я возьму их с собой в гостиницу и верну вам завтра утром.

Олаисен достал оберточную бумагу и бечевку и сделал пакет. Пакет не влез в бабушкину сумку. Сумка и без него была полна.

— А вы не хотите остановиться у нас с Ханной? — предложил Олаисен, вставая, чтобы снова наполнить бабушкину рюмку.

— Нет, мы уже остановились в гостинице. И раз уж мы заговорили о гостинице, поздравьте меня с приобретением. Теперь гостиница принадлежит мне.

— Вам, гостиница? — как топором рубанул Олаисен и упал с носков на пятки. Волосы и щеки у него затряслись.

— Да, я купила «Сентрал Отель». На оформление купчей ушло какое-то время, я была слишком занята нашей верфью. Но теперь гостиница уже моя.

Лицо у Олаисена изменилось. И цвет лица тоже. Он стал ярко-красным. Это ему не шло. Карне почудилось, будто они с бабушкой плывут на льдине. Это было не совсем приятное чувство, но она не жалела, что испытала его.

Олаисен как заколдованный менялся прямо у них на глазах.

Прищурившись, он смотрел на бабушку, словно она бросила в него снежком.

Карну он не замечал. Кашлянув несколько раз, он просипел:

— И бы до сих пор молчали об этом!

— Я не люблю говорить, пока дело не сделано.

И прибавила, что, может быть, в этом и заключается разница между ними.

Олаисен снова сел за стол. Молча стал набивать трубку. Карна видела, что у него как-то странно шевелятся губы. Будто в зубах застряло мясо.

— Я помню, что говорил вам о своем желании купить гостиницу, — сказал он все тем же шипящим голосом.

— Я помню, вы говорили, что хотите построить новую, — поправила его бабушка. — Не спорю, свежие бревна так приятно пахнут!

У Карны вспотели руки.

Олаисен сердито похлопал документами по столу и чуть-чуть двинул свое крутящееся кресло.

— Я считал, что мы компаньоны…

— Что касается верфи — да, что касается гостиницы — нет.

Карна видела, что Олаисен с трудом сдерживает гнев.

Он разозлился, но хотел это скрыть. Вдруг он показался ей очень опасным.

— Значит, что касается гостиницы, мы не компаньоны… Ясно. Ясно.

— Олаисен! Не болтайте чепухи при даме. И перестаньте разыгрывать оскорбление. В деловом мире я и не с таким сталкивалась. Потрудитесь делать хорошую мину при плохой игре, чтобы вашим конкурентам было приятно. А то я начну сомневаться, что правильно выбрала компаньона!

Это была незнакомая бабушка. Она встала.

Олаисен был уже не красный. Он был фиолетовый.

Бабушка надела перчатки и взяла со стола пакет с документами. Когда она проходила мимо Карны, Карна поспешно укрылась в складках ее юбки. Уже у двери бабушка обернулась и сказала почти весело:

— К утру, когда я вернусь со счетами, вы уже свыкнетесь с этой мыслью. Я переименую гостиницу в «Гранд Отель»!

Внизу черный Педер приподнял шапку, хотя его руки были заняты щипцами — он что-то разогревал в сильном пламени. Уже стемнело. И все-таки Карна заметила, как у него светились глаза. Но он ничего не сказал на прощание.