Экспансия – I - Юлиан Семенов

Вопрос. — В чьих именно?

Ответ. — В интересах рейха и тех сил в Британии, которые выступают за союз и дружбу с Гитлером… А все эти вопросы «о традициях и терпимости кабинета Черчилля, — заключил Риббентроп, — носят вторичный характер и не имеют отношения к существу проблемы». Я попытался возразить в том смысле, что нельзя принимать решение, связанное со страной, не обращая внимания на ее традиции, считая их «вторичным вопросом». Риббентроп прервал меня: «Фюрер и я приняли решение по поводу герцога Виндзорского еще в тридцать шестом году. У нас есть веские основания, чтобы принять решение, которое не может быть подвергнуто обсуждению. Мне известно, что каждый шаг герцога находится под контролем британской секретной службы. Но мне известно, что герцог, принудительно назначенный наместником на Бермуды, продолжает оставаться другом рейха. Более того, у меня есть достоверная информация, что он выразил желание поселиться в нейтральной стране, чтобы оттуда предпринимать шаги, направленные на достижение мира между Берлином и Лондоном. Фюрер считает реализацию такой возможности — один из членов британской королевской семьи открыто становится на сторону рейха — крайне важной. Поэтому вам поручается, с вашей-то западной внешностью, раскованностью поведения и знанием языков, отправиться на Пиренейский полуостров и сделать все, чтобы вывезти герцога из Португалии. Пятьдесят миллионов франков уже депонированы в Цюрихе на имя его высочества. Вы должны вывезти его любым путем, пусть с применением силы. Даже если он проявит колебания, вам дается полная свобода рук. Но при этом вы отвечаете головой за безопасность герцога Виндзорского и за состояние его здоровья. Мне известно, что в ближайшее время он получит приглашение от одного из испанских аристократов приехать поохотиться. Вчера я обсуждал эту проблему с фюрером, и мы решили, что именно во время охоты вы и должны будете вывезти герцога в Швейцарию. Вы, конечно, готовы выполнить это задание?» Я несколько опешил от такой постановки вопроса, но все-таки обратился к Риббентропу с просьбой разрешить мне выяснить у него ряд необходимых для работы моментов. Он разрешил, и я спросил его: «Вы говорили о симпатии герцога к Германии… Вы имели в виду немецкую культуру, стиль жизни, вообще немецкий народ, или же вы включили сюда и симпатию герцога к нынешней форме правления в рейхе?» Риббентроп хотел было что-то ответить, но вдруг по его лицу пробежала тень испуга, — как-никак я приехал из того дома, где всем заправлял Гиммлер, — и он отрубил: «Когда мы говорим о сегодняшней Германии, мы говорим о той Германии, которую и вы, как немец, представляете в мире». — «Но от кого к вам пришла информация о симпатии герцога к рейху?» Риббентроп ответил, что данные поступили из Мадрида, от вполне надежных людей, занимающих весьма высокие посты во франкистской иерархии. «Все детали обсудите с моим послом в Мадриде. Та информация, которая известна фюреру и мне, останется нашей с ним информацией, она не для ознакомления кого бы то ни было, кроме нас». — «Нет ли тут некоего противоречия, — заметил я. — Вы говорите о симпатии к нам герцога и в то же время даете мне свободу рук для его похищения». Риббентроп поморщился: «Фюрер позволяет вам применить силу не против герцога, но против британской секретной службы, которая держит его под постоянным и неусыпным наблюдением. Когда я сказал о применении силы, речь шла о том, чтобы помочь ему преодолеть психоз страха, который тщательно организовывает секретная служба Черчилля. Вы должны помочь герцогу преодолеть барьер страха, лишь в этом смысле я говорил о свободе рук. Он будет благодарен вам, когда окажется в Швейцарии и сможет передвигаться по миру без постоянного надзора полицейских ищеек. Это все, Шелленберг».

Мне ничего не оставалось делать, как подняться, поблагодарить этого маразматика «за доверие» и уйти. Но Риббентроп остановил меня, показал глазами на наушники, прикрепленные к одному из телефонов; я надел их; он набрал номер Гитлера и сказал: «Мой фюрер, Шелленберг выполнит приказ». Гитлер заметил: «Пусть он установит контакт с герцогиней Виндзорской, она более всего влияет на мужа. Скажите Шелленбергу, что у него будут удостоверения от моего имени на проведение любых акций во имя успешного выполнения этого задания».

Когда я доложил Гейдриху о разговоре, тот заметил, что весь план ему не нравится, что этот подонок Риббентроп пытается использовать его людей именно в таких идиотских операциях, и что я не имею права отправляться в Мадрид в одиночестве, он прикрепит ко мне двух сотрудников, наиболее компетентных в испанских и португальских вопросах. Мне ничего не оставалось, как поблагодарить его за заботу и…

Вопрос. — Кто именно был отправлен с вами?

Ответ. — Штурмбанфюрер Кройзершанц, он погиб на Восточном фронте, и штурмбанфюрер Штирлиц…

Вопрос. — Какова судьба Штирлица?

Ответ. — Последний раз я видел его в апреле сорок пятого…

Вопрос. — На чьем самолете вы летели в Мадрид?

Ответ. — На одном из самолетов Геринга. Это был специальный рейс. В Мадриде я взял такси, отдельно от сопровождавших меня офицеров, заехал в отель, где жили германские дипломаты. Затем, сменив машину, отправился в тот отель, где был намерен поселиться, а уж после этого, на третьей машине, прибыл в посольство и был принят послом фон Шторером. Он сообщил мне, что его информаторы — представители высшей аристократии Испании и Португалии — ска…

Вопрос. — Кто именно? Назовите фамилии.

Ответ. — С точки зрения этики взаимоотношений между разведчиками и дипломатами я был не вправе интересоваться именами его контактов.

Вопрос. — И вы не предприняли никаких шагов, чтобы выяснить, что это были за люди?

Ответ. — Я не помню. Я затрудняюсь ответить на ваш вопрос определенно…

Вопрос. — Вы не поручили никому из ваших подчиненных в посольстве выяснить столь важный для всей операции вопрос?

Ответ. — Вам бы целесообразней посмотреть рапорты моих сопровождающих. Если они сохранились, то наверняка там есть указание на то, давал ли я такого рода задание…

Вопрос. — У нас складывается впечатление, что вы говорите только о том, что выставляет вас в выгодном для вас свете. А нас интересует оперативная обстановка. Ведь описываемые вами события происходили всего пять-шесть лет назад…

Ответ. — Я не хочу пускать вас по ложным следам, только поэтому я так осторожен в тех ответах, где требуется абсолютная определенность.

Вопрос. — Могли бы вы поручить выяснить имена информаторов посла штурмбанфюреру Кройзершанцу?

Ответ. — Мог.

Вопрос. — А Штирлицу?

Ответ. — Мог. Видимо, ему я и должен был поручить это задание, если и поручал, поскольку в тридцать седьмом году он работал при штабе Франко и, сколько я помню, имел довольно тесный контакт с полковником Гонсалесом…

Вопрос. — Альфредо Хосефа-и-Раулем Гонсалесом?

Ответ. — Я не помню его имени…

Вопрос. — Он был заместителем начальника политической разведки у Франко.

Ответ. — Да, если он был заместителем начальника политической разведки, то это именно тот Гонсалес… Что с ним сейчас? Я слышал, он был снят со своего поста.

Вопрос. — Вам сообщили имена информаторов посла?

Ответ. — Что-то говорили. Но я не мог входить в контакт с теми испанцами, поэтому, видимо, приказал отправить данные на информаторов посла Шторера в наш архив…

Вопрос. — Продолжайте.

Ответ. — Фон Шторер оказался весьма достойным человеком, без чванства и ревности, свойственной дипломатам по отношению к людям моей профессии. Он пообещал организовать несколько приемов, на которых я встречу людей, имеющих информацию о герцоге Виндзорском из первых рук. Он добавил, что точная дата охоты, которую организуют для герцога, пока неизвестна, и что герцог сейчас в весьма подавленном состоянии, поскольку назначение губернатором Бермуд он считает формой почетной ссылки. Герцог знает, что британская секретная служба весьма подозрительно относится к приглашению на охоту, и делает все, чтобы отменить намеченное мероприятие. «Однако, — заметил фон Шторер, — охоту можно организовать где-то в пограничном районе и устроить там „случайный“ переход границы. Здесь, — добавил он, — вы его возьмете под свою опеку»…

Вопрос. — Судя по этому замечанию, фон Шторер вел себя не как дипломат, но как ваш коллега.

Ответ. — Мадрид был центром нашей диверсионно-разведывательной службы по Пиренеям, Северной Африке, морским перевозкам союзников… Понятно, фон Шторер не мог быть в стороне от этой работы.