В погоне за химерой - Инна Робертовна Пермякова

такой весёлый, шутливый. Говорит громко, жестикулирует, смеётся, а тётя Света не то что ответить, даже взглянуть в его сторону боится. Только молча разливает суп по тарелкам да убирает со стола. От этого дядя Толя только раздражался и, что-то со злостью бормоча под нос, уходил спать.

Спустя ещё некоторое время он и вовсе свыкся с присутствием Павлика и, уже не стесняясь, пил дома. А однажды Павлик услышал на кухне шум: сначала дядя Толя громко ругался, тётя Света еле слышно, дрожащим голосом чтото говорила в ответ, потом какой-то щелчок, тётя Света тихонько взвизгнула, и звук падения чего-то тяжёлого. Павлик испуганно выскочил из комнаты, чтобы узнать, что произошло. Тётя Света лежала на полу, закрывая лицо руками, над ней всем своим грузным телом навис дядя Толя с искривленной яростью гримасой. Услышав шаги, дядя обернулся и рявкнул Павлику:

– Пошёл вон отсюда, щенок!

Павлик испуганно попятился. Он никогда прежде не был свидетелем насилия, но понял всё сразу.

Через пару дней дядю Толю уволили с работы. И стало совсем невыносимо. Он пил целыми днями, а в промежутках между беспамятством жестоко избивал тётю Свету. Павлик прятался в своей комнате, терзаемый желанием помочь тёте и диким животным страхом. Да и что он мог сделать?

Однажды дядя Толя превзошел себя в жестокости. Он избивал жену долго и упорно. Павлик забился в угол кровати, закрывая уши руками, чтобы не слышать криков тёти. И тихо всхлипывал от безысходности. Но вот крики стали затихать, стоны смолкли. Но удары не прекращались. Павлику стало так страшно. Но уже не за себя. И с отчаянным криком «Хватит! Прекрати!» он выскочил из своего укрытия. Тётя Света лежала на полу лицом вниз. Руки, ноги, оголённую местами спину покрывали кровоподтёки.

– Не бей её больше! Не надо! – кричал Павлик, размазывая слёзы по лицу.

– Чё ты сказал? – язык дяди Толи заплетался. – Тоже захотел? – и на его лице заиграл зверский оскал.

Тётя Света подняла лицо. Из носа стекала струйка крови, глаз начинал заплывать. Еле шевеля разбитыми губами, она прошептала:

– Не тронь ребёнка, Толя… Не тронь…

Но Толя продолжал угрожающе надвигаться на Пашу.

– Если ты его ударишь, у тебя отберут ребёнка… Отберут квартиру… Тебе негде будет жить!

Эти слова подействовали на его мозг отрезвляюще, и, отвернувшись от Павлика, он ещё раз с силой пнул жену в живот и поковылял в спальню. Павлик помог тёте Свете перебраться на диван.

После этого избиения тётя Света долго восстанавливалась. Ей бы в больницу, но она предпочла отлежаться дома. Паше было жалко её, но в то же время он не понимал, почему тётя позволяет так обращаться с собой. Павлик помогал ей как мог. Встать тётя Света не могла. Готовить еду было некому. Дядя Толя пропал на несколько дней. Видимо, продолжал запой со своими дружками. Из остатков продуктов в холодильнике Павлик готовил для себя и для тёти. Яичница, хлеб с маслом, доширак. Они были рады остаться одни в квартире и страшились возвращения дяди.

Тётя Света не плакала, не жаловалась на жизнь. Она просто лежала и смотрела своим отрешённым взглядом. Временами её глаза задерживались на Павлике, но она не видела его, а словно смотрела внутрь себя.

– Тебе нельзя здесь оставаться, – сказала она.

Павлик недоуменно смотрел на неё.

– Куда же я пойду? – спросил он.

– Туда, где тебя ждут.

Глава 32

Вера клеила обои в новой квартире, когда позвонил Соловьёв.

– Да, слушаю, – ответила она, вытирая липкие пальцы полотенцем.

– Вера, ты где? – пропустив приветствие, выпалил Александр.

– Я в новой квартире. Ремонт делаю, – ответила Вера. – Бросай всё. Собирайся. Сейчас я приеду за тобой, – Соловьёв был очень возбуждён.

Вера даже не могла понять, хорошо это или плохо.

– Да что произошло?

– Некогда. Поспеши, – и он повесил трубку.

Вера, насколько это было возможно, привела себя в порядок и выскочила к подъезду. Александр Григорьевич остановился и, открыв дверцу, крикнул: «Давай скорее!» Вера запрыгнула в машину, и Соловьёв дал по газам.

– Вера, ты не поверишь, – начал он, не дожидаясь расспросов. – Мне в офис позвонила жена Самохина.

– Что? – брови Веры удивлённо поползли вверх, но тут же удивление сменилось страхом. – О Боже! Что-то случилось с Павликом?

– Нет, с ним всё хорошо, – успокоил её Соловьёв, но тут же добавил: – Пока хорошо.

– Так чего она хотела? И что значит «пока хорошо»?

– Она искала тебя. Сказала, что вызвала органы опеки и что Павлику небезопасно находиться с ними. Просила нас поскорее приехать.

– Господи, что же там произошло?! – причитала Вера.

– Сейчас всё узнаем.

Подъехав к дому Самохиных, не дожидаясь лифта, они бегом поднялись на третий этаж и позвонили в дверь.

– Кто там? – услышали они испуганный голос Павлика.

– Паша, открывай. Это Вера.

Павлик открыл дверь и бросился Вере на шею.

– Верочка, я знал, что ты не могла бросить меня! Я знал… – плакал мальчик. – Дядя Толя сказал, что я не нужен тебе. Но я не верил. А тётя Света всё мне рассказала…

– Мальчик мой… Родной… Павлуша… – Вера тоже плакала, прижимая Павлика к груди. – Как ты? С тобой всё хорошо? Что случилось? – засыпала его вопросами Вера.

– Со мной всё хорошо. Но тётя Света… Ей очень плохо. Дядя Толя побил её. А она хорошая. Она всё мне рассказала: что ты хотела забрать меня и что тебе не разрешили, что ты приходила ко мне, а дядя Толя выгнал тебя. И это она решила позвонить вам. Она там, в комнате. Ей тяжело вставать.

Вера и Александр Григорьевич зашли в зал и ужаснулись при виде Светланы. Синяки уже успели приобрести фиолетово-зелёный оттенок, отёк с лица немного спал, но всё ещё выглядел ужасно. Вера почувствовала, как к горлу подкатил неприятный ком от мысли, с каким извергом жил Павлик и что он мог сделать с мальчиком.

– Теперь вы понимаете, почему я позвонила вам, – заговорила Светлана. – Я уже вызвала органы опеки, чтобы они забрали Пашу. Теперь вы сможете подать повторное прошение об опекунстве.

– Павлик, выйди, пожалуйста, нам нужно поговорить с тётей Светой, – попросил Соловьёв.

Паша с неохотой поплёлся в свою комнату.

– Светлана, почему же вы раньше ничего не сказали? Вы подвергли ребёнка такой опасности, – с укором спросил Александр Григорьевич.

– Вы правы. Я виновата. Я надеялась, что с появлением ребёнка вся наша жизнь изменится, что он даст нам шанс всё исправить, начать заново. Но, видимо, только я хотела искупить свою вину, – Светлана замолчала, вид у неё был потерянный.

– О какой вине