Хэда - Николай Задорнов

– Открытие Японии неизбежно, адмирал. Все этого ждут. Новое оказывает как хорошее, так и плохое влияние. Многим японцам сразу захотелось поехать в другие страны. Вы, посол, не берете с собой кого-нибудь из японцев в Россию?

Путятин слегка поморщился, кажется не обращая внимания на суть вопроса и принимая его как упрек.

«А не без причины сказано! – полагал Сибирцев. – Но в чем тут дело? Не сразу раскусишь!»

Кавадзи спросил, от чего зависят частые перемены политики западных держав. Пока мы трактуем с послом Путятиным, мы видим искренность. Останется ли все так же при преемниках Путятина? Евфимий Васильевич ждал этого вопроса. Он и сам часто о том же думал.

– Отношения дружбы между Японией и Россией не должны изменяться никогда, кто бы ни оказался нашими преемниками. Я сделаю все возможное для этого. Теперь мы заплатим Японии за все расходы, понесенные вашим правительством из-за пребывания моего посольства и экипажа «Диана». Также оплатим все материалы, пошедшие па постройку нашего корабля.

Он хотел бы сказать, что по прибытии в Петербург, если бог даст того, он непременно будет просить государя, чтобы согласился послать как подарок Японии от России шхуну «Хэда», построенную японцами и русскими. Он дал понять, что Японии будут сделаны важные подарки.

Кавадзи догадывался, о чем речь. Путятин не много ли брал на себя! Он решал за своего государя? Его можно извинить. Он искренен. Ради обещания дружбы готов преступить обычай верноподданного царедворца. Это рыцарски, но может счесться ослушанием в его столице.

– Шхуна «Хэда» является памятью нашей дружбы, которая никогда не должна иссякнуть, – сказал Кавадзи, понимая намеки. – Все разногласия мы будем решать мирно.

– Отношения наши должны быть соседскими, как у хороших крестьян, возделывающих свои поля, чтобы кормить детей. Мы завещаем им чувство преданности друг другу.

Много думал Путятин о событиях прошлого и много мог бы сказать. Сколько раз делались попытки завязать отношения с Японией. Близко подошли к стране восходящего солнца сибирские промышленники и мореплаватели, описавшие и обжившие Курильские острова. Это в пору первопроходцев. Японцы, знающие историю, признают, что даже на южных Курилах русские появились раньше.

Крахом окончилась попытка Резанова, пришедшего вместе с Крузенштерном в Нагасаки заключать трактат. Япония оставалась замкнутой и гордой, хотя сами японцы потихоньку объясняли нашим посланцам, что в их верховном совете голоса разделялись при решении; двое из пяти были за подписание трактата. Впоследствии Кавадзи оказался учеником и преемником одного из тех членов горочью, который стоял за открытие Японии еще полстолетия тому назад. Были такие же попытки установить отношения с Японией и до того и после. Сам Кавадзи рассказывал, что на побережье главного острова Ниппон есть японская деревня, где поются русские песни и японские крестьяне танцуют по-русски. Хотя при всем этом на Курилах японцы вытесняли потомков наших промышленников и, как говорят, даже уничтожали крещеных айнов. А петербургское правительство, как всегда, занято было европейскими делами и своими заботами. Путятина тоже хотели женить на немке! Так он уж решил, что лучше на англичанке... Где же сейчас моя Мэри? Такая она стала истовая православная, все, поди, молится за меня!

А потом дело дошло до того, что знаменитый наш моряк Головнин схвачен был японцами на острове Кунашир и просидел у них годы в плену. Даже в таком положении Василий Михайлович все старался им доказать, что пора установить дружественные отношения с Россией. Желая быть полезным и в неволе, рискнул учить японцев русской грамоте. На память написал учебник по русской грамматике с многочисленными примерами из поэзии. А вот говорят, что морские офицеры безграмотны...

Из храма Хосенди Кавадзи отправился в каго, которое несли четверо рослых молодцов. Впереди и вокруг плелись понурые самураи с копьями и значками на древках. Воины голодные, конечно; свежей рыбы надеялись поесть. Саэмон дал знак остановиться. Он вылез из каго и пошел пешком. Красивый вид открывался с пригорка на деревню Хэда!

Когда Накамура приезжал сюда, то обязан был передать распоряжение здешней тайной полиции следить за Кавадзи. Он не передал.

Кавадзи мог в противном случае провалить свое секретное поручение, данное ему высшим правительством. Теперь путь для Кавадзи чист. Накамура это знал заранее. Он, конечно, уверен в своем покровителе, что Кавадзи в конце игры победит. Накамура не придется нести ответственность. Но если Кавадзи окажется побежденным? Вместе с ним готов ли погибнуть и Накамура Тамея?

Тигры берегут свою шкуру! Воины берегут свою честь!

Под боком горы соломенная крыша, окруженная апельсиновыми деревьями. Всюду домики среди живописных лавровишневых гигантов, у подножья скал и лесов хиноки и сосны. Кавадзи не мог в этот золотой, предзакатный час не любоваться роскошной и грустной красотой. У поэта и писателя первая мысль о том, как среди такой природы счастливы простые люди. Но Кавадзи слишком опытен, чтобы любоваться безмятежно. Он знал, что во всех этих романтических деревенских гнездах в пору цветения сакуры прозябают, как и всюду, такие же глупцы и психопаты, запуганные тайной полицией, как и во всей стране, начиная с канцелярии Абэ и до нечистых нищих и неприкасаемых. А хозяева самых красивых особняков – особенно трусливы. Им есть за что бояться. Все запуганы, на них доносят, как и на тех, кто сам доносит. Никто не счастлив. Но как и кто же тогда находит в себе силы создавать такую красоту, такую иллюзию счастья, сочетая любовь к жизни и искусству с красотой природы. Это тайна непобедимого человека, не подвластная никакому ведомству.

Перешли по мостику быструю речку, бежавшую к морю с гор по белому от камней ложу.

Вот и храм, в котором остановился Кавадзи. У ворот и за черными сводами кусуноки таятся его воины. А дальше, за цветущими садами, как пчелы, собирающие с них мед, живут мелкие тайные и явные полицейские. Они почти в каждом доме сеятеля и рыбака.

Так бакуфу строит западный корабль! С прибытием Кавадзи местным жителям придется прокормить еще и его многочисленных подданных. Какая дивная картина! Какая живопись. Живописные гнезда уюта тайной полиции. Гнезда полицейского уюта!

– Лисовина выпустите, как решено, – сказал Кавадзи в храме ожидавшему его Деничиро.

«Я уступаю ходу истории, закономерным событиям, чтобы моя страна быстрей преображалась. Но чтобы при этом мое согласие выглядело в глазах народа как временная уступка насилию и нахальству иностранцев... Чтобы подтверждалась незыблемость и правота высшей власти... Незыблемая правота всего, подчиняться чему обязывали нас веками: правота обмана, без которого нельзя управлять народом для его же счастья...»

– Сегодня выслушал, как Путятин готовит экипаж к плаванию. Сказал: вам, адмирал, трудно будет уйти...

Уэкава почтительно соглашался.

...Деничиро ушел. Очень искусный сыщик, подданный Кавадзи, донес, что видел сам, скрытно наблюдая, как бонза храма, проходя по комнате, видел сегодня дневник Кавадзи.

Подданные очень верны Саэмону. Они следят, чтобы волос не упал с головы их господина. Бонза захотел узнать, что пишет Кавадзи! Что же, ведь в своих записях Саэмон всегда хвалит правительство и дурно отзывается об иностранцах. Иначе нельзя! И не только потому, что красоты леса и садов таят множество шпионов. Такие же шпионы в душе Кавадзи.

Утром Саэмон после купания и упражнений в саду решил быть с бумагой пооткровенней. И оставил дневник на столе. Шпион-священник, распоряжаясь уборкой храма, посмотрит. Вот какие секреты ему посвящены! Он смутится. Но хотя дневник открыт на свежей записи – бумаги высшего вельможи неприкосновенны и не могут быть прочитаны!

Выезжая в каго на переговоры, Кавадзи решил, что Накамура прав, все должно кончиться тем, что Саэмону дадут в руки привычный меч. А пока его голова и его руки еще заняты...

Много принес ему только один вчерашний день свободы. Голова ожила. Он почувствовал себя верным слугой правительства... Он много сделал для правительства в этот день, во время путешествия внутри путешествия!

Путятин сказал Кавадзи, что все чертежи шхуны «Хэда» будут переданы строителям японских шхун безвозмездно, и пригласил его в чертежную.

Оба посла пешком отправились в дом Ота. Их встретил унтер-офицер Григорьев.

Адмирал велел показать послу планы и чертежи шхуны. На столике, заменяя скатерть, лежала часть какого-то плана.

– А что тут? – спросил Кавадзи.

Путятин наклонился.

Весь чертеж исписан столбцами слов:

«Фунэ – корабль».

И дальше целый словарь. Знаки японской азбуки и произношение по-русски: «Мо», «Хи», «Э», «дза».

Путятин пересмотрел весь список.