Александра Федоровна. Последняя русская императрица - Павел Мурузи

— Мне не нравится политика...

— Никто не принуждает тебя заниматься политикой, ты должна постоянно заботиться об усилении престижа своего мужа. Разве ты не понимаешь, что вы управляете громадной империей?. Империей, о который мы, например, часто го­ворим, ничего толком о ней не зная, ее не понимая... При­близь же ее к нам. Вам Запад просто необходим! России еще предстоит развиваться. Ее громадность порой представляет собой опасность. Сделай ее ближе народу, не доверяйте всего своим министрам, будь они хоть трижды хороши.,. Сами глядите в оба, вместе старайтесь лучше познать свой народ...

— Грэни, — ответила Александра, — я разделяю ваше мне­ние и всегда буду следовать вашим советам. Но я не могу не признаться вам, что моя свекровь оказывает слишком боль­шое влияние на своего сына, и это меня просто угнетает...

— Такие, злоупотребляющие своим положением матери будут всегда, Солнышко ты мое. Но не уступай, не забывай о своем высоком ранге. Ты — первая ответчица перед своим народом, перед Богом. Не забывай никогда об этом. Ты дол­жна быть для своего мужа каменной стеной, нотакой, кото­рую все чтут. Не позволяй себя уничижать. Если он не в со­стоянии преодолеть пока своей робости, то заяви сама о себе, действуй за вас двоих...

— Это вызовет еще большую ненависть ко мне вдовству­ющей императрицы...

— Ну и что? Если ненавидят — значит боятся. Стань для него щитом, дорогая. Я уже поняла, что у твоего доброго Николая легко уязвимая душа...

— Дело не в душе, Грэни, просто он — мечтатель...

— Но и мечтатели способны проявить свою силу, когда умеют навязывать свои мечты другим. Не отставай от него ни на шаг. Не делай ему никаких уступок. Не забывай, враг недалек, он постоянно рядом...

В королевском очаге потрескивали поленья. По стеклам без устали барабанил дождь. Гнетущая напряженность раз­ливалась по гостиной с ее тяжелыми шторами на окнах и дверях, с диванчиками с россыпью подушечек на них; в тем­ных углах, заставленных стульями, в чехлах из ткани, ма­ленькими столиками и книжными полками, где, казалось, маячили чьи-то силуэты.

Александра не смела нарушить молчание старухи. Она с ласковой нежностью, доверчиво глядела на огонь. Ей всегда нравилось смотреть на пылающее пламя. Она теперь сама чувствовала огонь жизни со всеми ее амбициями, ревностью, плотской неутоленностью Николая, который своими ласка­ми шедро осыпал ее мягкое молодое тело, в котором должен зародиться плод.

Казалось, что обе женщины, — и бабушка и внучка, — каждая мечтала о своем. Они, видимо, не сговариваясь, по­думали в эту минуту об одном, потому что Александра, вос­пользовавшись мгновением разрядки, тихо сказала:

— Если бы вы, Ваше величество, только знали, с каким ужасным нетерпением ожидаю я появления наследника...

— Это должно волновать вас обоих, — продолжала коро­лева. — Только так, дитя мое, ты одержишь свою победу, и твоя свекровь первой склонит голову перед таким твоим триумфом. Кто же осмелится с этого момента критиковать тебя, тебе перечить? Тебе — обеспечить наследие династии, и у тебя будут потом полные полномочия...

Александра опустилась на колени перед королевой.

— Ах, я молю об этом Бога каждый день...

— Я знаю, дитя мое, уверена, что ты подаришь такую ра­дость, такую отцовскую гордость своему мужу. У вас будет много детей, вы для этого с ним созданы...

— А если будут одни дочери?

— Нужно будет поступить так, как мы в Англии... Но пока не отчаивайся! Всегда помни: станешь сомневаться в себе — не отгонишь от себя злую волшебницу... К тому же у тебя будет сын, т- это записано в моем предсмертном дневнике...

Королева лукаво хихикнула и уже более серьезным тоном добавила:

— Знаешь, я уже начала свой предсмертный дневник, — я не могу долго ждать...

* * *

Со времени подписания «Сердечного согласия» ни один царь не посещал Францию. Когда Николая II через посла Моренгейма сообщил, что он прибудет с официальным ви­зитом во Францию и будет гостем президента Республики, вся страна радовалась такому доброму известию.

Уже Александр III, главный архитектор союза с Франци­ей, планировал такую поездку, а когда его к этому подтал­кивал Николай, торопил с визитом, император отвечал ему:.

— Посмотрим,.. Нужно еще немного подождать... мой союзнический проект еще должен отстояться... мы туда по­едем вместе с твоей матерью.

Но, к сожалению, царь умер и не смог осуществить свой проект, и теперь Николай делал все ради его успеха.

...Попрощавшись с королевой Викторией на крыльце ее шотландского замка, получив от нее благословения, моло­дая императорская супружеская чета отправилась в Портс­мут, чтобы оттуда выехать во Францию.

Часть русского общества подвергала суровой критике этот официальный визит, считая, что первые шаги новый царь должен предпринимать в другом направлении, а не посвящать их встречам с президентом Республики, который в любом случае никогда не будет ему ровней, потому что его образ правления в корне противоречил царскому.

Французская печать, напротив, с восторгом подхватила эту идею. Все ежедневные газеты сообщали о предстоящем визите императорской четы, словно о каком-то чуде. Закан­чивался сентябрь. Листва на знаменитых парижских кашта­нах опала, и теперь их украсили тяжеловесными искусствен­ными цветами.

В Европе такой визит сулил какие-то торжественные, грандиозные перемены.

Разве для французских политиков не самый лучший путь к реваншу в отношении Германии — заключение военного союза с Россией? Не самый ли это эффективный способ от­мщения за унижение, которому подверглась их страна в 1871 году? Самая видная в старом мире Республика объеди­нялась с самодержавной, абсолютистской империей в Евро­пе, чтобы таким образом продемонстрировать всем свое могущество и внушить всем страх. Утрата Эльзаса и Лота­рингии оставила в сердце каждого француза кровоточащую рану. Растущая сила армии кайзера вызывала большую тре­вогу у французских военачальников. Поэтому Франция не только требовала объединения своих интересов с интереса­ми русского государства, но и намеревалась предоставить ему неограниченный кредит, в котором нуждался Александр 111 для реорганизации армии, усиления своего оборонительно­го потенциала и строительства сети железных дорог, благо­даря которым Россия могла бы усилить свое присутствие на Западе.

К этому времени относятся первые русские займы на французской бирже в период с 1888—89 гг. под небольшие проценты. В своих мемуарах Раймон Пуанкаре, президент Франции во время Первой мировой войны, в 1914 года пи­сал: «Те из нас, кто были свидетелями событий 1894 года, не смогут забыть того особого чувства, того потрясающего впе­чатления, которое произвело на нас сердечное миролюбие Александра III».