Рождение легиона - Gedzerath

Песня закончилась, и прожектор, купавший наши тела в лучах пронзительного света, стал притухать. Отпечатавшиеся на заднике тени от наших фигур медленно растворялись в свете луны, казалось, протянувшейся серебристой дорожкой по волнующемуся морю через всю сцену – прямо в зрительный зал. Это допотопный прожектор, перетащенный единорогами из зала за сцену, медленно повернулся на медной станине, отчего, без всякой магии, зрители смогли на секунду ощутить свою причастность к происходящему, почувствовать себя стоящими на морском берегу, где так красиво и вдохновенно танцевали две кобылы, серебрясь под светом соединившей их луны. Дождавшись, когда темнота полностью скроет наши фигуры, Сонг резко развернулась, и путаясь в длинном шлейфе причудливого платья, бросилась прочь, но тут же остановилась.

– «Это… Что же это?» – непонимающе вопросила она, насторожив уши.

– «Не знаю. Но свиста вроде бы нет, так что будем надеяться, что это еще не совсем провал» – пожала плечами я, слыша какой-то ритмичный, глухой грохот в зале – «Слушай, может, они уже стулья ломают, пытаясь выбраться из партера на волю? Странно, вроде бы у этих ребят все неплохо получилось…».

– «Это же топот! Топот!» – ошарашено повторила примадонна, прислушиваясь к шуму из зала, в котором, после некоторого напряжения, я различила ритмичный топот сотен и сотен копыт – «Но как же так?! Ведь эти провинциальные… Провинциальные актеришки, как они могли…».

– «Наверное, не стоит зацикливаться на старом, раз за разом, повторяя уже приевшиеся вещи» – хмыкнула я, подходя к расстроенной кобыле, из глаз которой потекли настоящие ручейки из слез – «Спасибо, что все-таки согласилась это сделать, Лауд Сонг. Я понимаю, что для тебя это было нелегко, но ты сделала все отлично. Мне кажется, если бы не я, то ты спела бы эту песню так, что разжалобила бы даже дракона».

– «Ты… Ты и вправду так считаешь?» – шмыгнула носом первая певица Театра, на короткое время, превращаясь в обычную кобылку – «Ты пела так… Я не смогла бы… В общем, спасибо тебе, Раг. И я надеюсь, что ты не займешься карьерой певицы».

– «Не беспокойся, я не собираюсь отнимать хлеб у тех, кто зарабатывает его своим трудом, а не природным талантом, данным им с рождения» – хмыкнула я, обнимая прильнувшую ко мне единорожку – «У меня совсем другие планы, поверь».

– «Она права, достойная прима. Ее удел – как фениксу, вечно, не сгорая, гореть в огне» – на мою спину опустилось чье-то широкое крыло, в то время как мой нос радостно зашевелился, почувствовав уже забытый, но такой близкий и родной запах горького, старого табака – «Но я надеюсь, что она займется карьерой матери и жены, простив своего глупого мужа».

– «Графит!» – взвизгнула я, пытаясь вырваться из объятий мужа, прижимавшего к своей груди двух вскрикнувших кобыл – «Ты… Ты вернулся?!».

– «Конечно же, глупышка. Разве я не сказал тебе, что всегда буду рядом с тобой?».

– «Кхе-кхе… Это конечно, очень мило, но может, вам стоит остаться наедине?» – недовольно зафыркала единорожка, оказавшись крепко прижатой к могучей груди, от которой она старательно отводила почему-то покрасневшую морду – «Семейная встреча после разлуки, тра-ла-ла и все в этом роде. Эй, может, уже отпустите меня? Нельзя, чтобы кто-нибудь заметил меня… О нет!».

– «Какого?!» – заскрипевший задник вдруг решительно пополз вверх, мгновенно ослепляя нас светом кристальных ламп и двух медных прожекторов, поставленных по бокам сцены взамен тому, что мы прихватизировали для своих спецэффектов. Оглушенные громовым топотом и криками, мы не сразу поняли, что происходит, глупо застыв в той самой позе, что, по сценарию спектакля, должна была венчать происходившую на сцене историю. Проморгавшись, я с испугом уставилась на громыхающий копытами зал, на улыбающихся зрителей, приветственно кричавших что-то нашей тройке, глупо переводившей взгляд с партера на бельэтаж, заполненные приветствующими нас пони, на королевскую ложу, освещенную волнующимся, мерцающим светом магии, из которого на меня смотрели два аликорна – обнявшиеся, улыбающиеся, и кажется, очень довольные всем происходящим. В особенности, этим милейшим конфузом, случившимся с двумя кобылами и жеребцом, застывшими на фоне темноты, разгоняемой лишь светом угасающего кристалла прожектора, похожего на заходящую в море луну.

«О богини! Ну почему это всегда происходит именно со мной?!».

Глава 19. Дом, где нас не ждут.

Мягко постукивая колёсами по едва заметным стыкам рельсов, поезд нёс меня на восток.

Сборы не отняли много времени – мне понадобилась лишь небольшая седельная сумка со всем необходимым в поездке, да карандаш с бумагой. Графит вновь отсутствовал, в очередной раз по долгу службы исчезнув на целую неделю, и мне пришлось погоняться за бегающим по городку Спайком, носившимся по городку со сворой каких-то животных на поводках. Звери, здорово напоминающие домашних питомцев моих подруг, словно обезумели и с нездоровым блеском в глазах волочили за собой распяленную на полотняных ремешках фигурку дракончика в сторону реки. Я, конечно, попыталась их догнать, но ни окрики, ни сердитое пыхтение не смогли остановить этот бешеный цирк, и мне пришлось помотаться по городку, пока, наконец, моё злобное рявканье не шугануло прочь вовсю веселившийся зоопарк, впечатавший Спайка в растущий посреди дороги немолодой тополь. Естественно, поводки тотчас же перепутались, и фиолетовый варан-переросток, тащивший с собой мерный стакан с кучей дешёвых, скверно огранённых камней, оказался прикрученным к стволу дерева в окружении шумной звериной толпы. К тому времени, как я доскакала до этого филиала Дуровского театра[237], Спайк уже освободился и, зачем-то пожертвовав самый дешевый из своих кристаллов кобылке-скауту, брёл обратно к тополю, где весело бесилась звериная толпа. Мелкая бежевая кобылка, чья мордочка буквально тонула в россыпи солнечных веснушек, спускавшихся на лоб и нос из-под огненно-рыжих волос, собирала пожертвования в пользу раненых воинов, пострадавших в результате недавних конфликтов, громко звеня бутафорскими медалями и значками, густо усеивающими ее ярко-алую перевязь. Отсалютовав обрадованному пожертвованием жеребёнку, я бросилась к распутывающему ремни дракону, положив себе пожертвовать этому представителю скаутского движения все кристаллы, которые завалялись у меня дома. Кристаллы в качестве валюты были не так популярны, как биты, и их курс к последним определялся больше покупателем и продавцом, причем каждый раз – индивидуально, служа эдаким аналогом мелочи или разменных монет. Конечно, в этом случае речь шла лишь о неограненных кристаллах, имевших вид симметричных многогранников, ведь мало-мальски ограненные камни, да еще и способные содержать в себе магию, расценивались уже как настоящая денежная единица, и требовали к себе уже совершенно иного подхода, иногда служа эдакими аналогами банковского чека, на плоской поверхности которого владельцы выбивали свои инициалы или какой-либо знак. Я же принципиально отказывалась иметь дело с чем-либо, кроме золота или долговых поручений с четко указанными на них суммами, не позволяя кантерлотским банкирам наживаться на Легионе игрой на разнице курса кристаллов и других валют. Обуреваемая желанием оторвать фиолетовой ящерице ее чешуйчатый хвост, я все же притормозила возле красной коробки для пожертвований и бросила в неё пару битов, вновь подмигнув обрадованной кобылке, радостно завертевшей украшенным ленточками хвостом. Судя по звону, копилка была практически пуста, что крайне меня удивило – обычно пони не скупились при сборе средств на какие-либо общие нужды, но в тот момент в ней находилось всего несколько кристаллов да пара моих монет. Что ж, похоже, скаутское движение, основанное после недавней Северной Войны, ещё не набрало достаточно сил, и сбор пожертвований в пользу инвалидов и ветеранов боевых действий шёл пока ещё слишком туго, и, честно говоря, я понадеялась, что это начинание так и останется благим начинанием, заглохнув без подпитки самой причиной своего создания – потока раненных и покалеченных в боевых действиях пони.