Классная штучка - Сьюзен Льюис

- Неожиданность, говорите? - Кэллоуэй ослабил узел галстука. Нужно во что бы то ни стало держать себя в руках.

- В том смысле, - сказал, чуть запинаясь, Джоэль, - что я не ожидал вас увидеть. Не здесь, по крайней мере.

- Вот как? А - где, в таком случае?

- ЭК, не знаю, - замялся Джоэль.

- Похоже, - согласился Кэллоуэй. - Моя дочь тоже не ожидала.

Джоэль покраснел как рак. - Как дела у Кейт?

- Не задавайте вопросов, ответы на которые вас не интересуют.

Джоэль нахмурился. Он не привык, чтобы с ним так разговаривали, и уж тем более в собственном кабинете. Кэллоуэй уже начал действовать ему на нервы.

- Послушайте, мистер Кэллоуэй, зачем вы пришли? Вам деньги нужны? Если так, то я...

Внезапно Кэллоуэй вскочил и, тигром бросившись на него, схватил его за горло и прижал к стене.

- Я уже не молод, Мартин, - прорычал он, - но, клянусь Богом, готов взять грех на душу и убить вас. Вы знаете, где сейчас Кейт? Знаете или нет? Впрочем, вам ведь глубоко наплевать на нее. Так ведь, да? Да или нет? - Он тряс Джоэля и стучал его головой о стену.

Напрягшись изо всех сил, Джоэль оттолкнул его.

- Я бы хотел, чтобы вы ушли, мистер Кэллоуэй, - прохрипел он, с трудом сдерживаясь.

- Я уйду, когда сочту нужным, - отчеканил Кэллоуэй. - Моя дочь сейчас находится в больнице, где умерщвляют её ребенка. Вашего ребенка. Я не знаю и не хочу знать, как это все случилось, но одно я знаю наверняка - вы самый гнусный подонок, которых только свет видывал. Вы растоптали мою дочь, отняли у неё все: человеческое достоинство, самоуважение, а теперь ещё и ребенка. Вы её уничтожили, Мартин, и теперь вы за все поплатитесь - обещаю вам это.

- Да ладно вам, папаша, - криво ухмыльнулся Джоэль. - Вы не в кинематографе. Да и кто вы такой, чтобы угрожать мне?

Глаза Кэллоуэя гневно блеснули.

- Молчать! Я не собираюсь вас выслушивать. Я пришел к вам по двум причинам. Первое: хочу предупредить вас, что отныне ни одно из пяти наших крупнейших издательств даже на порог вас не пустит. С завтрашнего дня их примеру последуют и все остальные.

На мгновение во взгляде Джоэля скользнула неуверенность, однако в следующую секунду он расхохотался.

- Что за чушь! Вы думаете, что я клюну на такую удочку? Это вам не провернуть.

- Я это уже провернул. Авторы, имевшие несчастье работать с вами, найдут себе других агентов, а издатели, как я уже сказал, навсегда забудут о вашем существовании.

- Это не в вашей власти, Кэллоуэй, - ощерился Джоэль. - И не в чьей-либо еще.

- Ошибаетесь. Впрочем. если не верите, можете позвонить любому из своих издателей. - Кэллоуэй снял трубку телефонного аппарата и протянул ему, но Джоэль не стал её брать.

Кэллоуэй положил трубку на рычажки.

- Теперь - вторая причина моего прихода, - с ледяным спокойствием промолвил он. - Мне следовало бы убить вас за то, что вы посмели осквернить мою дочь, но я не хочу пачкать о вас руки. Но зарубите себе носу: если вы хоть раз ещё приблизитесь к Кейт - вам конец. Слышите? Она моя, и никто, никто - не смеет её даже пальцем тронуть!

Лицо Джоэля перекосилось от омерзения. Губы его скривились.

- Господи, да вы же больной! - процедил он. - Я это ещё при нашей первой встрече заподозрил, но даже представить не мог, как далеко это у вас зашло. Дело ведь вовсе не во мне, да? Вам будет одинаково ненавистен любой мужчина, который осмелится прикоснуться к вашей драгоценной дочке, верно? От одной этой мысли вы уже с ума сходите. Она, как червь, точит вас изнутри. Кейт - с другим мужчиной. Вы ведь сами в неё влюблены, да? Упырь, извращенец. Господи, мне с вас блевать хочется! Вам плевать, кто её обрюхатил, коль скоро это не вы...

Бац! От страшного удара в челюсть Джоэль рухнул как подкошенный. Кэллоуэй возвышался над ним, стиснув кулаки. Лицо его побелело от бешенства.

- Я предупреждаю тебя, Мартин! В следующий раз я тебя убью. Ты понял? Раздавлю тебя как гниду!

Круто повернувшись, он вышел из кабинета.

* * *

Вот, значит, что чувствуешь, когда умерщвляешь собственного ребенка. То есть - ровным счетом ничего. Кроме пустоты. Внутри все пусто, стих еле слышный шепот крохотной зарождающейся жизни. Не осталось ничего. Ни чувств, ни забот, ни любви, ни ненависти. Отняв у неё ребенка, у неё отняли душу. Выпотрошили наизнанку. От тела осталась лишь пустая оболочка.

Иногда она засыпала, но ненадолго. Иногда открывала глаз, но ничего перед собой не видела. Приходили какие-то люди, она их не различала. Держали её за руки, целовали, но, сознавая, что должна их знать, она тем не менее воспринимала их как незнакомцев, и они пугали её. Она с ними не разговаривала, потому что говорить было не о чем.

Но одно её озадачивало. Почему ребенок все время плакал? Почему ему позволяли плакать? Неужто никому не было до этого дела? Кто-то к ней обращался. Зачем? Неужели не понимают, что она никого не слышит? И почему никто не помогает ребенку? Почему не успокаивают? Она понимала, что плачет её ребенок. Тот, которого она убила. Он умер, а плачет из-за того, что она его убила. И будет плакать вечно. Никто о нем не позаботится, не обнимет, не приласкает, не прижмет к груди. Ничего больше не осталось для её дитятка, кроме слез. Вечных слез из-за жизни, которую у него отняли. Которую она отняла.

Ничего, скоро она сама умрет, и тогда она его приголубит, вернет ему всю нерастраченную любовь, накормит молочком вечной жизни. Да, надо побыстрее умереть, чтобы воссоединиться со своим младенцем.

- Бесполезно, - сказала Элламария, возвращаясь в гостиную. - Она ни на что не реагирует.

Кэллоуэй поднял голову. Лицо его казалось изможденным, а морщины, избороздившие его лицо, за последние два дня стали гораздо глубже. Два дня прошло с тех пор, как он перевез Кейт домой. Все это время она неподвижно лежала в постели. Ни с кем не разговаривала, не ела и даже не плакала.

Кэллоуэй провел рукой по волосам, и Элламария заметила, что пальцы его дрожат.

- Я уже не знаю, что и делать, - пробормотал он. - Просто руки опускаются.

- Мне кажется, нужно снова вызвать врача. Так больше не может продолжаться; должна же она хоть что-то есть.

- Хорошо, - устало закивал он. - Как ему звонить?

- Да вы посидите, - вмешалась Эшли. - Я сама позвоню. Она вышла, а Элламария присела рядом с отцом Кейт. Боб раскрыл дверцы серванта и достал бутылку коньяка. Разливая его по стаканам, он заметил, что на столе рядом с пишущей машинкой лежат странички едва начатого романа. Его невольно охватили грустные мысли; кто знает, суждено ли Кейт закончить свое творение. Он задумчиво расставил рюмки перед Кэллоуэем и Элламарией.

- Какое счастье, что вы здесь, - вздохнул Кэллоуэй. По всему чувствовалось, что нервы его на исходе.

- Мы любим Кейт, - промолвила Элламария. - Мы сделаем все, лишь бы помочь ей.

- У неё просто депрессия, - глухо промолвил Кэллоуэй. - Это пройдет, нужно только время. Она поправится, вот увидите. - Он посмотрел на Боба молящими глазами.

Тот улыбнулся.

- Конечно, поправится. После такого потрясения должно пройти время. А потом мы снова увидим прежнюю Кейт.

Вернулась Эшли.

- Доктор уже выехал.

Кэллоуэй потрепал её по руке.

- Спасибо, моя милая. Вы так добры. Просто не представляю, чтобы я без вас делал.

Эшли прижала его руку к своей щеке.

- Нам очень дорога ваша дочь, мистер Кэллоуэй, - сказала она. Положитесь на нас. Жаль только, что нам не удалось помочь ей раньше.

Воцарилось продолжительное молчание, первым нарушил которое отец Кейт.

- А вы виделись с Дженнин в последнее время? - спросил он. - Как она?

Элламария переглянулась с Бобом, затем кивнула.

- Не очень, - ответил за неё Боб. - Она по-прежнему во всем винит себя. Она считает, что пока ей не стоит сюда приходить. Что это может ещё больше расстроить Кейт.

- Пожалуйста, передайте ей, что она ни в чем не виновата. Ей не за что себя упрекать. Кейт взрослая женщина, и она вполне способна сама отвечать за свои поступки. - Однако уверенности в его словах не прозвучало.

- По правде говоря, - сказала Элламария, - мы вовсе не уверены, что то, что происходит с Дженнин, связано только с Кейт. Мне кажется, что есть и какие-то другие причины.

Кэллоуэй вопросительно посмотрел на нее; в глазах его читалось недоумение.

- Дженнин никому ничего не рассказывает, - пояснил Боб. - Но она изменилась ещё до истории с Кейт. Сегодня я разговаривал с её редактором он не очень доволен её последней работой. Мне показалось, что Билл вообще всерьез озабочен.

- А я ничем не могу помочь? - спросил Кэллоуэй.

Боб покачал головой.

- Мне кажется, у вас хватает и своих хлопот, мистер Кэллоуэй. Вы нужны Кейт. А за Дженнин мы как-нибудь сами присмотрим, не беспокойтесь.

Наконец приехал доктор. Он сразу прошел к Кейт. И снова Кэллоуэй, Боб, Элламария и Эшли сидели в молчании, терпеливо дожидаясь. Никто не удивился, когда он сказал, что должен снова забрать Кейт в больницу. Ей требовалось лечение, обеспечить которое в домашних условиях он не мог.