Путь бесчестья - Людмила Ардова

Поэтому память о подробностях вековой традиции можно считать чем-то очень условным.

Но молодой князь с большим почтением относился к истории своего народа и не желал отказываться от нелепого торжества.

— А как же вы собираетесь устранить соперников? — спросил я жреца.

— О боги, наставили меня, я подготовил для каждого мерзавца по сюрпризу.

Глаза старика ехидно поблескивали.

— Они думают, что я — безмозглый идиот, у которого в голове помутилось от времени. Посмотрим! Посмотрим! Мы еще посмотрим! Кто вызывает доверие у богов, у кого ум, а у кого опилки!

Старец впился расшатанными зубами в нежное мясо куропатки, подстреленной Задирой и, отодрав кусок, проглотил его почти непрожеванной, словно змея свою добычу.

Он представлял собой жутковатое зрелище.

— Я не понимаю, отец, — пробасил Задира, — как вам удалось их обойти? Сами они вряд ли согласятся уступить вам столь почетное и прибыльное дело.

— Боги вдохнули в мою голову мысли, и я придумал способ как все устроить.

К Октополу — одному из конкурентов приедет гонец с письмом от великого князя, в котором этому недостойному предлагается место главного жреца союза семи княжеств.

На такую наживку алчный Октопол не сможет не клюнуть. Его нервы не выдержат, и он помчится в Ласбург.

— Осмелюсь предположить, что письмо написано вами! — засмеялся я, удивляясь беспечности болтливого старца. Уж лучше бы ему помалкивать о своих проделках, а не обсуждать с разными незнакомцами.

Но видимо, ему так надоело затянувшееся отшельничество в лесной глуши, что он обрадовался неожиданным собеседникам, которые, затаив дыхание, внимали каждому его слову. И все же старикашка не признался в подделке письма, хотя это и так было ясно. Он раздраженно запротестовал:

— Чтобы я опустился до подобной низости! (Как будто интриги за спиной у соперников не низость). Нет, все сделают люди.

Нет, письмо самое, что ни на есть великокняжеское, его высочайшей рукой и подписанное. Я всего лишь обратился со смиреной просьбой к богам — они-то и внушили ему, писец письмо-то перепутал, и вместо одного — другое на подпись подсунул и отправили не тому кандидату. А я здесь не при чем? Ишь, вздумали старца в нечестной игре упрекать! — напустился жрец на меня.

— Ладно, ладно старче, — примиряюще сказал Задира, — мы не хотели вас обидеть. Сами понимаете, до наших грешных голов не добралась еще божественная милость.

— Сами, сами не заслужили, — проворчал старец. И весьма довольный своим положением, хмыкнул.

— Хорошо, старший отец, — не отставал от него я, — вы рассказали про одного зловредного конкурента, но ведь есть еще и другой. Как вы с ним-то намерены справиться?

— Женщина, женщина, коренье всех бед наших, там, где не помогают боги, все сделает она, нечистая. На дальней стороне княжества есть именьице, Зазинберг судится из-за наследства. Пока длится тяжба, дом пустует, оно по закону ничье, если кто в него въедет и проживет более трех дней — тот и будет законным наследником. Пока Зазинберг готовится к обряду, его сестрица, зная об этом, договаривается со стражей и въезжает в дом. Эти сведения доносит да нашего Зазинберга птица синица на хвосте, и он мчится туда охранять свое наследство.

— Великолепно придумано! Вы великий стратег, старче!

— А то! Мне лет-то сколько, батенька!

— Сколько?

— Оооо! Сам не помню.

— Что варится у тебя в котелке? Такой дивный аромат!

— О, это, — равнодушно махнул рукой жрец, — отвар забвения. Я иногда принимаю его, чтобы расслабиться и уйти от суетных забот противного мира.

— Зачем?

— Чтобы продлить себе годы жизни, зачем же еще! Надо иногда забывать о том, кто ты и что ты. Не навсегда — а так на время. Тяжело нести груз собственного бремени. Память о себе — худшая из зол в нашем мире.

— Как долго он действует?

— Может месяц, может неделю. Этой бутылки хватит на полгода. Хорошее дело. Настоятельно советую вам его попробовать.

— Часика на полтора согласен, а больше не стоит, — сказал я и попросил у старика этот полезный напиток.

Мысль о том, что нашел золотую жилу в виде этого ценного снадобья, жгла, как раскаленное железо.

Старик, на удивление легко, согласился поделиться своим достоянием. Он отлил мне половину бутылки. Сам же он тут же приложился к питью, и счастливо и блаженно смотрел на нас, словно видел впервые.

"Он забыл: кто мы такие!" — возбужденно думал я, радуясь своему открытию, и начал стремительно проворачивать в голове план авантюры. Какой-то бес заронил в нее мысль о том, как хорошо можно поживиться на этом празднике дураков.

В течение вечера я неоднократно подливал старцу напиток и, таким образом, он уговорил половину бутылки.

Едва старика сморил крепкий сон, как я обратился с созревшей у меня идеей к Задире.

— Не думаешь ли ты, брат Задира, что было бы неплохо нам с тобой заменить этого трухлявого старца в его нелегком деле проведения обряда, этого Эбурга, будь он неладен. И получить две тыщи золотых монет.

— Неплохая идея! — обрадовался Задира.

— И я так думаю, но, мой друг, есть препятствие.

— Какое же?

— Наша молодость. Иногда она оборачивается серьезным недостатком.

— Почему? — туповато спросил Задира.

— Ты что не слышал, что обряд этот проводится один раз в семнадцать лет. И если мы собираемся выдать себя за опытных жрецов, то должны были провести его хоть раз в жизни. Теперь посчитай. Сколько тебе лет? Мне кажется, мой возраст близок к тридцати пяти.

— А я про свой — ничего не знаю, — сокрушенно сказал Задира.

— На вид тебе не более тридцати.

— Так что из того?

— А то, что владетельному князю покажется весьма странным то обстоятельство, что мы семнадцать лет назад, в столь молодые годы, могли проводить важную церемонию.

— Да, — горько вздохнул Задира. — А жаль! Мы могли бы неплохо поживиться на этих глупцах.

— Погоди! — воскликнул я. — На этот счет я нашел достойное объяснение.

— Какое же?

— Мы — жрецы. Наш молодой вид — не более чем награда, полученная от богов. На самом деле мы с тобой — куда старше. Лет по сто нам — не меньше!

— Ну да! — удивился Задира.

— А ты сомневаешься? — строго спросил я, — и, вложив в свой голос весь запас уверенности, какой только можно представить, очень убедительно сказал:

— Тебе — девяносто девять, а мне — сто два.

— Ух, ты! — выдохнул Задира. Кажется, он проникся и начал приспосабливаться к легенде.

— Но как же…?

— Нас примут спокойно. Мы всем дадим напиток забвения, украденный у старца. Подмешаем в вино. У всех слегка отшибет память. Ты будешь отвлекать виночерпия, а я подмешаю отвар забвения в вино.