Мерзость - Дэн Симмонс

Когда прозвучала эта фраза, меня пробрала дрожь. Правда, к тому времени я снял пуховик Финча, а с Кам-Идвал через озеро Ллин-Ваур дул холодный ветер.

— «Кошки» бесполезны на таких крутых снежных полях, как ущелье Нортона, — раздраженно сказал я. — И даже на снежных полях ниже высокогорного лагеря на высоте примерно двадцати семи тысяч футов.

— А почему? — спросил Жан-Клод со своим раздражающим галльским самодовольством.

— Потому что колени и голеностопы человека не гнутся в эту сторону, черт возьми! — громко сказал я. — И еще потому, что «кошки» не держат на крутых снежных склонах, когда вес альпиниста не вгоняет их в снег. Ты сам прекрасно это знаешь, Же-Ка!

— Конечно, знаю, Джейк. — Жан-Клод бросил свои старые «кошки» в снег.

— Думаю, наш друг хочет нам что-то показать, — заметил Дикон. Его трубка теперь дымила вовсю, и он говорил, зажав ее зубами.

Жан-Клод улыбнулся, наклонился к большой сумке и вытащил одну металлическую «кошку», новенькую и блестящую. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы заметить разницу.

— У нее шипы… зубья впереди, — наконец произнес я. — Как рога.

— «Кошки» с двенадцатью зубьями. — Теперь Жан-Клод говорил кратко, по-деловому. — О них говорили немецкие альпинисты. Я попросил отца сконструировать и изготовить их.

Мы знали, что отец Жан-Клода прошел путь от кузнеца до руководителя одной из крупнейших фирм, если не во Франции, то в Шамони, специализирующихся на литье и штамповке металлов. Бизнес месье Клэру-старшего стремительно рос благодаря контрактам французского (а также британского и американского) правительства во время мировой войны. Теперь его компания выпускала самую разнообразную продукцию, от стальных труб до стоматологических инструментов.

— Похоже, это опасно, — сказал я.

— Точно, — подтвердил Жан-Клод. — Для горы, которая не хочет, чтобы ее покорили.

— Кажется, я понял. — Дикон шагнул вперед и взял в руку устрашающего вида «кошку» с 12 шипами. — Ты вбиваешь эти зубцы, переносишь вес тела на твердую, почти не гнущуюся подошву нового жесткого ботинка и используешь их в качестве опоры. Даже — теоретически — на почти вертикальном льду.

— Oui, — кивнул Жан-Клод. — Но не только на «почти вертикальном», друг мой. На вертикальном. И даже хуже, чем вертикальном. Я испытывал их во Франции. А сегодня мы проверим их здесь.

Признаюсь, что мое сердце учащенно забилось. Я никогда не любил работу на льду. Ненавижу поверхности, где нет опоры для обеих ног, даже ненадежной. От слов Же-Ка «сегодня мы проверим их» меня прошиб пот.

— Но это еще не все, — сказал Жан-Клод. — Покажите свои ледорубы, друзья мои.

Разумеется, мы принесли с собой ледорубы. Я выдернул свой из снега и поставил перед собой: длинная ручка и металлическая головка с острым клювом. Дикон тоже извлек свой ледоруб из снега и прислонил к моему.

— Какая длина у твоего ледоруба, Джейк? — спросил Же-Ка.

— Тридцать восемь дюймов. Для вырубки ступеней на крутом склоне я предпочитал именно такой, относительно короткий ледоруб.

— А у тебя, Ричард? — Ри-шар.

— Сорок восемь дюймов. Устаревшая конструкция, знаю. Как и я сам.

Жан-Клод просто кивнул в ответ. Затем протянул руку к битком набитой сумке на снегу и достал из нее «ледорубы», которые на самом деле не были ледорубами. Длина самого большого не превышала 20 дюймов. Господь свидетель, это были просто молотки. Только с разными головками и клювами на деревянных или… Боже милосердный… стальных рукоятках.

Отец Же-Ка не зря владел фирмой по выпуску стальных изделий.

— Твоя конструкция? — спросил Дикон, поднимая одну из этих нелепых штуковин, похожих на молоток.

Жан-Клод пожал плечами.

— На основе тех, что использовали в этом году немцы — вы сами мне рассказывали после возвращения из Мюнхена в ноябре прошлого года. Поэтому я поднимался по ледовым маршрутам с ними в декабре месяце — то есть с несколькими молодыми немцами — и видел их технику, пользовался их снаряжением. А потом сделал собственные модификации на I'usine de mon рèrе,[42] попробовал усовершенствовать их.

— Это не ледорубы! — Я почти кричал.

— Разве?

— Нет, — сказал я. — С этими штуковинами невозможно ходить, на них нельзя опираться, ими даже нельзя вырубить ледяные ступени на крутом склоне.

Жан-Клод поднял вверх палец.

— Au contraire,[43] — тихо возразил он и взял в руки один из пяти ледорубов-молотков, которые оставил лежать на брезентовой сумке. Эта модель была больше других похожа на обычный ледоруб — деревянная рукоятка и все такое, — который словно оставили под дождем и он съежился на две трети. Однако на одной стороне головки у него вместо лопатки, как у наших ледорубов, имелся тупой и короткий боек, как у молотка. Это был настоящий молоток.

— Этот ледяной молоток, который мы с отцом назвали «прямым», — сказал Же-Ка, — очень удобен для вырубания ступеней на крутом снежном или ледяном склоне. И при этом не нужно отклоняться от вертикали, смещая центр тяжести, как с нашими старыми, длинными ледорубами.

Я просто покачал головой.

— А вот самый короткий, — сказал Дикон, указывая на большой молоток, полностью сделанный из стали с заостренным основанием и длинным, плоским клювом с одной стороны и очень коротким бойком с другой.

Же-Ка улыбнулся и поднял ледоруб, потом протянул его Дикону, который взял его свободной рукой.

— Легкий. Алюминий?

— Нет. Сталь. Но с полой ручкой. Эту модель мы с отцом назвали «изогнутым» коротким ледорубом. Для работы на крутых ледяных склонах — очень удобно вырубать ступени. А вот этот, чуть длиннее, с деревянной ручкой, который выглядит как укороченный вариант обычного ледоруба, но с длинным изогнутым и зазубренным клювом, который мы назвали ледорубом с «обратным изгибом». Он использовался, — Жан-Клод повернулся к вертикальной ледяной стене позади себя, — для этого.

Дикон протянул мне два коротких ледоруба и потер заросшие щетиной щеки и подбородок. В то утро он не дал себе труда побриться, хотя нам в конце концов удалось достать немного горячей воды в той ужасной гостинице.

— Кажется, начинаю понимать, — сказал он.

Я размахивал обеими остроконечными… штуковинами, словно рубил лед. И представил, как длинные, изогнутые клювы вонзаются в череп француза.

— Как ты нашел это место… Кам-Идвал? — спросил Дикон, запрокинув голову и рассматривая вертикальный ледяной утес, который ярко блестел в лучах утреннего солнца.

Его устрашающая глыба нависала над нами всей своей огромной массой, которая в любой момент могла обрушиться на нас с высоты 200 футов. Навес был слишком широким и толстым для свободного восхождения — ширина скалы по меньшей мере вдвое превышала рост Жан-Клода, а глыбы льда выступали еще на пять или шесть футов. Не было никакой возможности добраться до вертикальной стены из камня и льда над навесом — для последней веревки длиной около восьмидесяти футов.

— Я узнал у британских альпинистов лучшее место в Англии и Уэльсе, — ответил Жан-Клод.

— А разве в Британии есть специалисты по ледникам? — спросил Дикон. Я не понял, было ли его удивление искренним или поддельным. Мне всегда казалось, что он лично знал всех британских альпинистов. А также большинство французских и немецких.

— Очень немного, — с легкой улыбкой ответил Жан-Клод.

— Что дальше? — поинтересовался Дикон, указывая на почти полную сумку, словно ему не терпелось увидеть, как из нее появится еще одна необычная штуковина.

Жан-Клод повернулся, отступил назад, прикрыл глаза от солнца ладонью и стал вместе с Диконом рассматривать отвесную ледяную стену и устрашающий навес.

— Дальше… — Усиливающийся ветер почти заглушил его голос. — Дальше мы втроем пройдем эту стену. До конца. Всю. Включая навес. До самой вершины.

Ладно, буду откровенен. Мой мочевой пузырь удержала от опорожнения только мысль, что намокшее шелковое белье и шерстяные бриджи скоро замерзнут и превратятся в сосульку, что причинит мне серьезные неудобства.

— Ты… это… не… твою мать… не всерьез, — пробормотал я, обращаясь к маленькому французу, который перестал быть мне другом. Я употреблял это грубое выражение всего лишь второй раз в жизни и впервые в присутствии двух своих новых товарищей.

Же-Ка улыбнулся.

Из самой большой сумки Жан-Клод извлек три прочных, но легких кожаных… «сбруи», это самое подходящее слово — с металлическими карабинами на ремне спереди, где посередине груди перекрещиваются лямки, а также с многочисленными петлями и карабинами по всему широкому ремню. Пока мы с Диконом с сомнением натягивали на себя эти странные конструкции, Же-Ка поднял левую ногу как можно выше, вонзил в лед передние зубья своей новой «кошки», затем вогнал острые концы обоих коротких ледорубов — я только что заметил, что они крепились к запястьям короткими кожаными петлями, — и подтянул тело вверх, пока полностью не выпрямился, опираясь лишь на негнущуюся подошву левого ботинка. Его сбруя зазвенела, поскольку к ней были прикреплены разнообразные стальные инструменты — что-то вроде дополнительного ледоруба в чехле, куча блестящих карабинов, большая сумка с ледобурами, а также другие сумки со звякающими внутри приспособлениями, висящие на поясе. Через плечо и поперек груди Жан-Клода была намотана огромная бухта веревки, и по мере подъема он медленно разматывал ее.