Мерзость - Дэн Симмонс

— Сколько, ты сказал, нам ехать? — спросил Дикон у Жан-Клода, который вел машину. Же-Ка до сих пор не раскрывал пункт нашего назначения, что все больше и больше раздражало Дикона. (Хотя в те дни он, казалось, и так был раздражен сверх меры; с тем количеством подготовительной работы для нашей маленькой «поисковой экспедиции» он недоедал и недосыпал, не говоря уже об отдыхе и физических упражнениях, и явно устал.)

— Как мне говорили, меньше шести часов, в ясный летний день, — жизнерадостно ответил Же-Ка, крепко сжимая руль пальцами в шерстяных перчатках и сплевывая налипший на губах снег. — Возможно, сегодня немного дольше.

— Десять часов? — прорычал Дикон, пытаясь раскурить трубку. В трех парах перчаток — наши новые перчатки без пальцев, поверх них шерстяные, затем варежки «Шеклтон» — это была непростая задача. Собираясь в эту поездку, мы оделись, как на Южный полюс.

— Нам повезет, если доберемся туда за двенадцать часов, — весело сообщил Жан-Клод. — Пожалуйста, откиньтесь на спинку сиденья и — как вы говорите — расслабьтесь.

Сделать это было никак невозможно — по двум причинам. Во-первых, «Воксхолл» теоретически был оснащен обогревателем, встроенным в приборную панель, и мы втроем наклонились вперед, причем я со второго ряда сидений, чтобы по возможности приблизиться к нему, даже несмотря на то, что из этой штуки дул холодный воздух. Во-вторых, у Жан-Клода вообще было мало опыта управления автомобилем, и особенно в Англии, и поэтому поездка по снегу и льду внушала страх даже независимо от того, что он путался, по какой стороне дороги следует ехать.

Снегопад усилился. Мы по-прежнему ехали на северо-запад — кроме нас на дорогу в этот день рискнули выехать только грузовики — через Хемел-Хемпстед, затем Ковентри, затем почерневший от дыма Бирмингем, затем в направлении Шрусбери.

— Мы едем в Северный Уэльс, — со вздохом сказал Дикон задолго до того, как мы добрались до Шрусбери. Слово «Уэльс» прозвучало у него довольно мрачно.

Широкий третий ряд сидений и половина моего ряда были заняты огромными и тяжелыми вещмешками, которые Же-Ка с нашей помощью погрузил в машину. Очень тяжелыми. А металлическое звяканье и глухой стук, доносившиеся из вещмешков, когда машина виляла то вправо, то влево, пытаясь удержаться на покрытой снегом и льдом дороге, свидетельствовали, что там сложено какое-то серьезное снаряжение.

— Ты взял с собой кислородные аппараты? — спросил я, крепко держась за спинку переднего сиденья, как за поручни «американских горок».

— Non, — рассеянно ответил Жан-Клод, который, прикусив губу, пытался протиснуть двенадцатифутовый «Воксхолл» между встречным грузовиком, густой живой изгородью и глубокой канавой слева от нашей обледенелой и заснеженной дороги.

Дикон на секунду извлек трубку изо рта. Я решил, что нужно придвинуться ближе и протянуть к ней — трубке — ладони как к источнику тепла, а не к так называемому «обогревателю» машины.

— Это не кислородные аппараты, — хмуро заметил Дикон. — Разве ты не помнишь, что Финч отправит их из Цюриха прямо на судно для погрузки?

Темнело. Наш ужин состоял из ледяных — в буквальном смысле, потому что в них попадались кристаллики льда — сэндвичей, которые мы упаковали в корзину с крышкой, и термоса с горячим супом, который успел стать почти холодным за десять часов, прошедших с тех пор, как мы покинули северо-западные пригороды Лондона.

Снег не прекращался. Мигающие фары «Воксхолла» давали не больше света, чем две шипящие свечки. Хотя это не имело значения — кроме нас, ни у кого не хватило ума выехать на дорогу сегодня вечером. Возможно, полная луна, о которой мечтал Жан-Клод, уже взошла. Но мы об этом не знали. Мир вокруг нас превратился в белый вихрь, сквозь который Же-Ка уверенно вел машину, смаргивая нетающие снежинки с ресниц и вглядываясь в черно-белый вихрь впереди.

— Мы едем к горе Сноудон, — сказал Дикон. Его трубка скоро должна погаснуть под струями холодного воздуха из щелей в хлопающих боковинах, в крыше и в окнах.

— Non, — угрюмо ответил Жан-Клод. В последний раз я видел его улыбку где-то после Бирмингема.

В ту ночь мы так и не достигли места назначения. Об этом позаботились две проколотые шины, первые за эту поездку. К счастью, Дик Саммерс предусмотрительно закрепил на правой подножке «Воксхолла» два запасных колеса. (Я мог попасть на второй ряд сидений и вылезти из машины только через правую дверцу.) К сожалению, домкрат и другие инструменты, необходимые для замены колеса в условиях сильной метели, по всей видимости, находились в крошечном багажнике «Воксхолла». Авария произошла прямо посреди дороги, и поэтому если грузовик или другая машина выскочили бы на нас из снежной тьмы, то нам пришел бы конец (у нас не было даже фонаря — или «лампы», как называл его Дикон, — чтобы установить на дороге, предупредив другие машины). А багажник был заперт. И ключ зажигания к нему не подходил.

В темноту полетел поток ругательств, такой плотный, что мне кажется, он до сих пор плавает где-то в районе границы между Англией и Уэльсом.

Наконец один из нас догадался просто стукнуть посильнее по крышке багажника, полагая, что она просто замерзла в закрытом состоянии, а не была заперта, и маленькая откидная крышка легко поднялась, открыв домкрат, монтировку и другие инструменты, выглядевшие так, словно предназначались для автомобиля впятеро меньше, чем огромный «Воксхолл».

Но это не имело значения. Мы заменили колесо меньше чем за полтора часа.

Ночь пришлось провести в слишком дорогом и не очень чистом мотеле в местечке под названием Серригидраден. Мы приехали слишком поздно, и нам уже не досталось горячей пищи, которую подавали раньше, и хозяин не открыл для нас кухню, чтобы мы могли что-нибудь перекусить. В общей гостиной имелся камин, и хотя хозяин, удаляясь к себе в спальню, предупредил, чтобы мы не подкладывали угля, наши возмущенные взгляды заставили его прикусить язык.

Мы сидели у крошечного огня до полуночи, пытаясь оттаять. Затем потащились в маленькие комнатушки со странным запахом, в которых было почти так же холодно, как в «Воксхолле». Мы захватили с собой наши лучшие, пуховые, спальные мешки — Жан-Клод предупредил, что субботнюю ночь мы проведем на открытом воздухе — но холод и жуткий запах в крошечных кельях привели к тому, что где-то около трех часов я натянул на себя верхнюю одежду и потащился назад, в гостиную, чтобы снова растопить камин.

В этом не было нужды. Жан-Клод и Дикон пришли сюда раньше меня, разожгли уголь в маленьком камине и уже спали, растянувшись в двух легких креслах у ярко горящего огня. В комнате имелось и третье, совсем древнее кресло. Я подтянул его — скрежет не разбудил моих друзей — как можно ближе к огню, накинул на себя спальник, словно плед, и крепко проспал до шести утра, пока хозяин постоялого двора не выгнал нас из наших уютных гнездышек.

То воскресенье, 25 января 1925 года, было одним из лучших дней в моей жизни, хотя в нежном 22-летнем возрасте почти вся жизнь была у меня впереди. Но честно говоря, ни один из «лучших дней в моей жизни» за почти семь следующих десятилетий — причем не только этот день, но и многие другие на протяжении следующих месяцев — я не провел с кем-либо так, как со своими друзьями и коллегами-альпинистами, Жан-Клодом Клэру и Ричардом Дэвисом Диконом.

Повсюду лежал глубокий снег, но на голубом небе ярко светило солнце. Возможно, это был самый солнечный день за все время моего пребывания в Англии, за исключением разве что того чудесного солнечного дня, когда мы приезжали к леди Бромли. Было по-прежнему холодно — не меньше десяти градусов ниже нуля, — и снег не таял, но громадный «Воксхолл» с его мощным двигателем и гигантскими шинами со странным рисунком был в своей стихии. Даже на проселочных валлийских дорогах, где в то утро не было других машин, мы спокойно и без помех мчались со скоростью тридцать миль в час.

Проехав несколько миль, мы поняли, что больше не можем находиться в похожем на гробницу «Воксхолле», остановили машину посреди пустой, ослепительно белой дороги — двойной след позади нас, исчезающий вдали, словно черные рельсы железной дороги в накрытом голубым куполом белом мире, — и сняли брезентовый верх, уложив окна, боковины и все остальное на пол рядом с огромными вещмешками Же-Ка, которые ехали на заднем сиденье вместе со мной.

Каждый из нас натянул пять слоев шерсти, затем сшитую на заказ парку из ткани для воздушных шаров с гусиным пухом, которые мы привезли от мистера Финча из Цюриха в кожаных чемоданах, а сверху — купленные в «Барберри» анораки модели «Шеклтон». Мы с Же-Ка также надели кожаные летные или мотоциклетные шлемы и маски, а также безбликовые очки из крукса.

Жалко, что в тот день в районе горы Сноудон не было никого, кто мог бы нас сфотографировать. Должно быть, мы были похожи на вторгнувшихся на Землю марсиан из книги мистера Уэллса.