Рассмешить богов - Оксана Панкеева

— Понятно… — вздохнула Кира. — И откуда только берутся такие ханжи?

— Если мы говорим лично о кавалере Танта, то он не ханжа. Он искренне верит в то, что говорит, и следует своим понятиям о порядочности в вопросе… личных отношений. Его тоже в свое время так воспитали, его предки были связаны с одним из христианских орденов, и в семье были соответствующие традиции. Мне только интересно, как он вообще сподобился завести детей при таких убеждениях. Если я удовлетворил твое любопытство, продолжим наше дознание. Хочу все-таки выяснить, откуда кавалер Лаврис выскочил в таком виде. И если окажется, что он был там, где я думаю… то на этот раз он доигрался.

Кире тоже было интересно, откуда выскочил Лаврис, но ей даже не пришло в голову придавать этому вопросу какое-либо значение. Просто любопытно, да и все. И совершенно непонятно, зачем Шеллару понадобилось это знать точно?..

Опрос придворных дам прошел быстро — никто из них не видел, откуда выскочил Лаврис, зато все, как одна, красочно описали выход Кантора из Ольгиной комнаты, хотя их об этом не спрашивали вообще. Да и кто бы предположил, что полураздетый Кантор появится откуда-то еще?

Многие слышали грозные вопли оскорбленного отца, почти все видели их краткую беседу с Ольгой, а наблюдательная Вероника даже стала свидетельницей еще одного безобразия, которое загадочным образом прошло мимо остальных. Часа два тому назад уже полностью одетый кавалер Лаврис приставал к Ольге с каким-то вопросом, а та ругалась и кричала, что она не нанималась пересчитывать его барахло. Шеллар оживился несказанно и велел позвать Ольгу.

Непричесанная и хмурая переселенка была непривычно сердита, и на вполне естественный вопрос короля, почему она явилась к нему в таком виде (то есть в халате), недовольно проворчала, что вообще-то спала и не является куклой, чтобы ее наряжали по первой прихоти хозяйки. Кроме того, раньше его величество почему-то не циклился на том, как она одета. Ведь не за этим же ее позвали. А если кто полагает, что она сейчас всем расскажет, куда ходила за одеждой Лавриса, то Лаврис взял с нее честное слово никому об этом не говорить. Кире вдруг страшно захотелось вывести дорогую подруженьку в коридор и настучать ей по тыкве, но она стойко промолчала, опасаясь, что Шеллар такого метода воспитания не поймет.

Его величество выдержал великолепную долгую паузу, внимательно всматриваясь в глаза нахальной переселенки, пока та не заерзала от смущения, и спросил:

— Позволь поинтересоваться, кто тебя сегодня так обидел, что ты до сих пор не успокоишься? Неужели Кантор? Мне показалось, наоборот… Может, я?

Ольга горячо запротестовала, сослалась на обычную депрессию и тут же принялась демонстрировать живейшее дружелюбие. Тайну, доверенную под честное слово, она так и не раскрыла, да, впрочем, король и не настаивал на ответе. Он почему-то заинтересовался совсем другим вопросом — что хотел от нее Лаврис два часа назад и какую именно деталь его костюма добрая девушка умудрилась потерять.

— Да бантик там какой-то… — с потрясающим пренебрежением махнула рукой Ольга. — Лаврис что-то втирал о его небывалой ценности, но я спать хотела и слушать не стала…

Король с королевой не выдержали почти одновременно, и бедная дама некоторое время с укоризной наблюдала, как они потешаются. Потом укоризна в ее взоре сменилась подозрением, потом мелькнула обида, и король поспешил прекратить смех, пока Ольга не разобиделась окончательно.

— Замечательно! — сказал он, все еще улыбаясь. — «Бантик»! Ольга, слушай мое королевское повеление: завтра же пойди к Элмару и попроси, чтобы он показал тебе всю коллекцию своих наград. Особое внимание пусть уделит Пурпурному Банту. Объяснит, что это такое, за что им награждают и сколько всего воинов в нашей славной стране имеют честь носить этот, как ты выразилась, «бантик». Иначе мой дорогой кузен будет нести всю ответственность за твое невежество, ибо именно он занимался твоей адаптацией. Кстати, ты этот «бантик» посеяла где-то в коридорах или он остался валяться в комнате Акриллы?

— Остался, — точно по королевскому плану ляпнула Ольга. В следующий момент до нее дошло, и ее негодующий крик заставил Киру подпрыгнуть в кресле. — Вы знали! Ваше величество, как не стыдно!..

— Ну разумеется, я знал, — рассмеялся Шеллар, удовлетворенно откидываясь на спинку кресла. — Мне не хватало только подтверждения. Теперь можешь с чистой совестью идти спать, и горе тому, кто твой сон потревожит.

Ольга печально вздохнула:

— А если Диего придет?

— Вряд ли. Он спит и будет спать долго и крепко, разорив запасы успокоительных микстур придворного мистика. И ты ступай. А обо всем, что сегодня произошло, поговорим завтра.

Когда Ольга, все еще надутая и обиженная, удалилась, король взялся за главную виновницу скандала. Он долго и вдохновенно стыдил бестолковую девицу с поистине отеческой добродушной укоризной. За глупый роман с эльфом и столь же глупые страдания по поводу его завершения. За патологический страх перед папенькой, достойный малолетней глупышки, но не взрослой дамы. А также за идиотскую попытку топиться в присутствии всего двора… Словом, высказал все, что должен был бы высказать родной отец вместо недостойных дворянина воплей и угроз. Расхаживая по кабинету в домашней рубахе и тапочках, с дымящейся трубкой, Шеллар действительно напоминал Кире отца. Барон Арманди, отчитывая дочурку за драные штаны или побитых деревенских мальчишек, вот так же ходил туда-сюда, сердито пыхая дымом, словно недовольный дракон. Только папа больше молчал, лишь смотрел исподлобья, мрачно сопел да взрыкивал иногда, а ненаглядный муж способен занудствовать часами без перерыва. К счастью, Акриллу он довел до слез всего за двадцать минут. А когда бедняжка уже начала хлюпать носом, со скорбным сочувствием вдруг поинтересовался:

— А теперь объясни, будь добра, чем так прельстил тебя кавалер Лаврис, что ты согласилась на свидание с ним, прекрасно зная о его репутации? Зная, что его любовь так же недолговечна, как и любовь эльфа, что он никогда не женится на своих любовницах, не заботится о сохранении своих похождений в тайне и даже до тринадцати считает с трудом?

Дама тихонько всхлипнула и сказала, не поднимая глаз:

— Он добрый. И веселый. Когда все надо мной смеялись, он один меня пожалел.

Большей глупости Кира не могла даже вообразить, но сказать это вслух было бы откровенным издевательством над больным человеком. Шеллар тоже ограничился неопределенным кивком и продолжил допрос:

— А если бы он попросил твоей руки, ты бы согласилась?