Лишь небеса знают - Элайн Кофман

— Знаешь, все так странно, — произнесла она, — мы вместе, и в то же время далеки друг от друга, как никогда. Я все еще люблю тебя. Я всегда любила тебя и всегда буду любить. Я помню, как когда была маленькой, лежа ночью в постели, смотрела в окно на звезды и думала, что ты тоже сейчас на них смотришь, и мне казалось, что они как-то связывают нас. Возможно, я во всем виновата. Я сама все придумала и не могу найти выхода. — Почувствовав, что слезы жгут ей глаза, Элизабет подняла руки и приложила их к вискам. — Боже, как я хотела, чтобы ты был со мной, но только не так. Что я могу сделать? Как мне исправить то, что я натворила?

Перед глазами у нее замелькали долгие годы, на протяжении которых она любила его. Она снова увидела, как, прячась за пальмой в гостиной у Старбэков, она, словно завороженная, наблюдает за самыми голубыми, самыми серыми глазами из всех, виденных ею.

Теперь ей было ясно, что он был ее детской выдумкой, которая должна была закончиться вместе с игрой в куклы. Но она, вопреки рассудку, не желала остановиться и обезумела. Он никогда ее не любил, никогда не давал ей повода надеяться. Он годами пренебрегал ею, смотрел равнодушно, холодно. И, наконец, она поняла. Дело не в том, что Тэвис не любил ее. Просто они все понимают по-разному. Может, еще не поздно вернуть ему его жизнь, его свободу? Вернуть все то, что она украла. Она посмотрела на огонь, затем снова на него, и сердце ее похолодело от ужаса.

Он тоже наблюдал за ней, и его глаза были задумчивы, но неспокойны. Она убеждала себя, что он не мог слышать ее бормотанья, что он только что проснулся, но в глубине души знала, что это неправда. Она вывернула душу наизнанку, а он услышал.

— Вы слышали, — сказала она наконец.

— Элизабет…

— Не говорите ничего, умоляю вас, вы слышали то, что я уже сказала, и я договорю до конца.

— Это вовсе не обязательно.

— Я знаю, но мне станет легче. У меня сейчас очень тяжело на сердце. Я понимаю, сколько глупостей я наделала, и теперь обязана заплатить за все свои ошибки. Я добилась, чего хотела. Вы женились на мне. Но теперь мне этого не нужно.

— Но зато теперь я хочу, чтобы мы были вместе.

— О, я знаю. Я помню, как вы сказали, что хотите, чтобы у нас была семья, но что еще вы могли сказать? Мы женаты, у нас ребенок. Мы попались в ловушку, и оба только страдаем от этого. — Она вздохнула и покачала головой. — Вы-то хотя бы сейчас ведете себя как достойный человек. А я всегда должна буду помнить, что меня насильно выдали замуж за человека, который меня не любит.

Элизабет бессильно уронила руки на колени. Ей хотелось заплакать, но слез не было. Когда-нибудь она, возможно, и будет знать, что ей делать. А сейчас оставалось лишь дождаться его выздоровления, чтобы уехать домой.

С того дня они заключили своего рода перемирие. Тэвис держал себя в руках и не изводил ее своими колкостями, а Элизабет старалась посвятить ему как можно больше времени. Ее целью, единственной целью, было как можно скорее поставить его на ноги. Ей хотелось вернуться в Нантакет, вернуться к Вилли, вернуться… к чему? Она и сама не знала. До сих пор слишком много времени и сил отнимала у нее болезнь Тэвиса, и ей некогда было думать о будущем. У нее никого не осталось в Нантакете. Ей не зачем там оставаться. Нет больше ни родителей, ни сестер, ни дедушки. Братья женились и разъехались. У нее остался только Вилли. И еще у нее есть дом тети Фиби в Бостоне.

Она помнила, как сказала тетя Фиби, что оставляет ей дом, и взяла с нее слово не продавать его. Получалось, что благодаря мудрой женщине она обрела не только жилье, но и возможность начать все сначала, развязав запутанный узел своих отношений с Тэвисом.

Элизабет вдруг показалось, что это очень просто. Она поняла, как ей надо поступить. Она приняла решение. Надо проводить его домой, и больше они не увидятся. Она заберет сынишку и вернется в Бостон.

Она не знала, что будет дальше, но была уверена, что надо действовать именно так. Она не должна жить с Тэвисом в одном городе. Она не хочет видеть его, слышать его голос, раз любви больше нет.

Ей будет больно сознавать, что больше они никогда не встретятся. Она любила его, когда была ребенком, она любила его, став женщиной, и дважды теряла. С нее довольно.

В ночь перед отъездом из Бостона Элизабет не могла уснуть. Слишком тревожными были мысли об отъезде и о возвращении сюда с сыном. Снова в этом старом доме будет течь жизнь одинокой женщины. Ничего, по крайней мере, тут она сможет дышать спокойно, тут ее раны затянутся. Тут у Вилли есть будущее. А теперь надо спать. Но сна не было.

Встав с кровати, она накинула халат и, завязывая на ходу пояс, направилась к двери. В библиотеке стоял графин с портвейном. Возможно, если она выпьет стаканчик, ей станет легче. Погруженная в свои мысли, Элизабет не обратила внимания, что из-под двери библиотеки выбивается свет. Войдя, она застыла у порога, увидев, что Тэвис что-то пишет, сидя за столом, освещенным яркой настольной лампой.

— Что вы здесь делаете? — удивилась она, когда он поднял голову.

— А почему вы не спите?

— Не могла заснуть, я подумала, что портвейн…

— Может помочь, — договорил он за нее, глядя на графин, а затем, улыбнувшись, добавил: — Только я знаю средство надежнее, к тому же не вызывающее головной боли по утрам.

— Зато вызывающее стыд, — ответила она, поняв его намек.

— Стыд? — переспросил он, нахмурившись. — По-моему, раньше вы были другого мнения.

— Это было давно. Теперь все иначе. Прошлого не вернешь.

— А я и не хочу возвращаться, только вперед, отныне — только вперед.

— Можно подумать, что вы читаете стихи.

— Я говорю о вполне реальной вещи.

— Что реально, что нереально? — Она вздохнула. — Я не знаю ответа на этот вопрос. Помню, как я сказала когда-то тете Фиби, что во мне уживается много людей, и потому у меня много имен: Элизабет, Элайза, Лайза, Лиззи. Я думала тогда, что должна остановиться на одном имени, чтобы стать одним человеком, чтобы мне стало проще.

— Все не так сложно. Вы просто запутались, и отчасти по моей вине. Я был вам плохим мужем, но я прошу вас дать мне возможность исправиться.

— Дело не в том, что я запуталась. Запутались… наши отношения. — Она стояла, опустив голову, и растерянно вертела кольцо на пальце, — а впрочем, вы правы. Кто бы не запутался на моем месте. Я не нужна вам. Вы не хотели жениться. Вы мечтаете больше никогда не видеть меня. Вы не можете дня прожить, чтобы меня не увидеть. — Подняв глаза, Элизабет прищурилась. — Честно говоря, Тэвис, я порой чувствую себя хамелеоном, случайно поселившимся во взгорьях Шотландии.