Последняя битва - Роберт Сальваторе

И тем не менее другим участником разворачивающейся в Бехрене схватки за власть был человек, которого Бринн ненавидела едва ли не больше всех на свете. Да, Чезру Эаким Дуан приказал захватить Тогай, но исполнителем его воли был ятол Бардох, безжалостный, невероятно жестокий человек, без раздумий уничтоживший множество ее соотечественников.

В том числе и родителей Бринн.

Тогайранка закрыла глаза и постаралась сосредоточиться. Лично ею владело желание отомстить Бардоху, но справедливо ли это — втягивать свой народ в междоусобицу в Бехрене?

Почувствовав легкое прикосновение к плечу, Бринн открыла глаза. Астамир сделал ей знак отойти в сторону, чтобы они могли поговорить, не делая беседу достоянием посторонних ушей.

— Сражаться с ятолом Бардохом на улицах Хасинты было бы чистым безрассудством, — сказал мистик. — Твои всадники лучше приспособлены к боям на открытой местности. Используй их, чтобы трепать армию ятола Бардоха по флангам. — Он умолк, вглядываясь в хмурое лицо истерзанной сомнениями подруги. — Если ты вообще решишь использовать своих людей.

— Имею ли я на это право?

— Ты их предводительница, — отозвался Астамир. — И если прикажешь им идти в бой, они с радостью подчинятся тебе.

— Как я могу просить их об этом? В первую очередь я должна думать о благе своего народа.

— А будет ли тогайру польза, если власть в Бехрене захватит ятол Бардох? — сказал мистик. — Ни для кого не секрет, что он точит зуб на Тогай.

Так оно и было, и в этом как раз и состояла основная проблема. Если Бринн не вмешается и Гайсан Бардох одержит верх в охватившей Бехрен междоусобной войне, тогайранцы очень скоро так или иначе окажутся в нее втянуты. И разумеется, первым делом Бардох попытается вернуть себе Дариан-Дариалл.

Конечно, Бринн хорошо понимала, что ее возможности ограниченны. Она перевела взгляд на всадников тогайру. Их было так немного! Смогут ли они повлиять на исход схватки, даже если она бросит их в самое ее пекло?

Тогайранка посмотрела на Астамира и решительно направилась к поджидавшему ее отряду. На протяжении двух последних недель она старательно избегала мыслей о необходимости принять решение. На всем пути от пещеры Аграделеуса Бринн надеялась, что Маду Ваадан сам разделается с Гайсаном Бардохом и ей не придется ввязываться в войну между ними.

Однако сейчас время колебаний закончилось.

— Возвращайся в Дариан-Дариалл и собирай силы, — приказала она Таналаку Кренку.

— Только поторопитесь! — вставил Пароуд. — Иначе может оказаться слишком поздно.

Тогайранка, прищурившись, метнула в его сторону недобрый взгляд и снова посмотрела на верного соратника.

— Организуй защиту Дариан-Дариалла, перекрой все дороги. Если ятол Бардох одержит победу, он, не сомневаюсь, тут же повернет войска против нас. И мы должны быть готовы встретить его.

— Все так и будет сделано, — заверил ее Таналак Кренк.

— Что за глупости? — возмутился Пароуд. — Ты бросаешь нас в час нужды?

— Бросаю вас? — холодно переспросила Бринн.

— Ты для виду заверила ятола Ваадана в дружбе, чтобы добиться от него желаемого, а когда эта дружба подверглась испытанию…

— Дружба, говоришь? — перебила она бехренца. — Я никогда не заверяла ятола Ваадана в дружбе, ни для виду, ни на самом деле.

Не находя слов, Пароуд, задыхаясь, беспорядочно замахал руками.

— Когда ятол Бардох… стоял у твоих ворот… когда ты оказалась в беде… разве не ятол Ваадан…

— …отозвал гарнизон Хасинты и осаждавшую Дариан-Дариалл армию, потому что не рискнул продолжать сражение, обходившееся столь дорогой ценой? — закончила Бринн. — А теперь послушай меня внимательно. Я не враг твоему ятолу Ваадану. Но все, и ты в том числе, прекрасно знают: прекращение осады Дариан-Дариалла было выгодно и ему, и всему Бехрену.

— Он позволил тебе править городом! — закричал Пароуд. — Бехренским городом!

— Потому что перед ним стоял выбор: или я, или ятол Бардох, который, как он уже тогда предполагал, в самое ближайшее время нападет на него, — ответила тогайранка. — Так что теперь я приняла решение в интересах в первую очередь своего народа.

Бринн кивнула Таналаку Кренку, и тот, отвесив короткий поклон, развернул пони и поскакал к воинам.

Бехренец снова принялся было протестовать, но она вперила в него холодный взгляд.

— Я не стану просить тогайру проливать кровь ради благополучия твоей страны, — заявила Бринн. — Нет, не сейчас, когда воспоминания о жестокости бехренцев еще слишком свежи в их памяти. Если ятол Ваадан и впрямь хочет союза или, более того, дружбы между нашими народами, его долг сделать все, чтобы подобная дружба возникла.

Пароуд долго молчал, переваривая услышанное.

— Ятолу Ваадану будет трудно это сделать, если он погибнет, — изрек он наконец.

— Такой исход был бы крайне нежелателен, — отозвалась тогайранка. — И я, насколько это будет в моих силах, постараюсь помешать этому.

Бехренец, казалось, перестал вообще что-либо понимать.

— Ты же только что сказала…

— Что не стану просить свой народ проливать кровь за Бехрен. Что же касается меня лично, наша вражда с ятолом Бардохом имеет гораздо более глубокие корни.

— Одна женщина? — скептическим тоном осведомился присутствующий здесь же Печтер Дан Тарк. — Каким бы выдающимся воином она ни была, армию она собой не заменит.

— Одна женщина и один Джеста Ту, — сказала Бринн, бросив взгляд на Астамира.

Аграделеус издал низкое обиженное рычание.

— Тебя мы тоже не забудем, — успокоил его мистик.

Поначалу это были лишь небольшие ручейки бредущих с юга беженцев, отчаявшихся и безутешных. Вскоре, однако, ручейки превратились в мощный поток, просачивающийся между ветхими лачугами возле стен Хасинты и устремляющийся к городу. Это были жители Авру Даза и Пейерита, двух самых больших городов Медины, провинции, которой правил ятол Де Хамман. Еще не задав беженцам ни одного вопроса, ятол Маду Ваадан понял, что произошло.

Объединенные силы Бардоха и Перидана одолели Де Хаммана. Больше между ними и Хасинтой не осталось никаких препятствий.

Беженцы прибывали весь день и всю ночь; казалось, им не будет конца. Ятол Ваадан приказал закрыть ворота, но люди все равно продолжали стекаться к Хасинте, потому что больше им идти было некуда. Тысячи и тысячи роились за стенами города, на полях между полуразрушенных хибарок. У них заканчивались еда и питье, а в измученных глазах стремительно таяла надежда.

На вторую ночь после того, как все это началось, разведчики вернулись в город с сообщением, что в небе на юге видны яркие, достаточно характерные отблески. Маду Ваадан понял, что это горит Авру Даз.