Псы Господни (Domini Canes) - Александр Уралов

Только боюсь я его, Сашу. И стараюсь не прикасаться к нему. Как-то вместе бутыли с водой из тележки выгружали на кухне — так близко к нему — в глаза глянула, а там… там смерть, кровь, боль, страх. Я такие глаза видела у парней, что через Афган и Чечню прошли. Молчаливые ребята… а глаза чумные. Кто же он такой, интересно? И жалко его, и страшно. Но отчётливых картинок не было…

…если только не считать того, что у меня возникло смутное видение каких-то бесконечных тяжёлых битв. Странно, сейчас, вроде, и не воюют так… многочисленными армиями, с сотнями километров линии фронта, с колоссальными скоплениями озлоблённых людей. Сейчас воюют как-то по-другому. Вон, вспомни хотя бы кадры новостей со всех локальных войн…

Правда, человеку одинаково больно получить пулю что в «незначительной стычке», что в «исторической битве, определившей решающий перелом в войне». Это вам любая мать погибшего солдата скажет. Потому и не люблю, когда пацаны начинают меж собой спорить, кто из каких стран на войне больше народу потерял… увязывая это с победой.

Это для меня всё равно, что спросить человека, как он желает получить палкой по голове — с историческим замыслом или просто так? Вот ни черта человеку от этого легче не будет! Я так думаю.

Впрочем, муж снисходительно сказал бы: «Аня, что ты во всём этом понимаешь? Не грузись понапрасну!»

И что я могу понять в Сашке?

Да, в общем-то, это всё сейчас не самое главное. Это всё быт. Люди, проблемы, заботы — это всё решаемо. Главное вот что — СНЫ.

Но — тихо, тихо, Анна! Никому не говори. Только в дневник!

Похоже, я схожу с ума, граждане дорогие. Или это называется шизофрения, или паранойя или ещё как-то? «Маниакально-депрессивный психоз». А может у всех мозги так устроены — ведь говорят, что во сне мозг избавляется от ненужной информации, и вроде как сосредотачивается на самом важном? А что может быть важнее, чем разобраться в ситуации? Анна, не лукавь — ты не успокоишься, пока добросовестно не разложишь всё по полочкам. Вот и придумала себе демона, похожего на…

…на Илью, да-да-да, потому что он всё равно тебе нравится, Анна, не обманывай себя…

…и вообще нормальной женщине нужен мужчина… «это нормально», как круто говорил крутой герой крутого боевика…

…похожего на Илью. Потому что он — единственный здравомыслящий человек во всей компании. Надо налаживать отношения и пытаться серьёзно обсудить, что происходит… «что было, что будет, чем сердце успокоится».

А пока — этот мир становится более или менее понятен. По-женски понятен. Я и сама постепенно во всём разбираюсь. Анна Сергеевна — она такая, всё-таки, молодец! (ха-ха, себя не похвалишь — никто не…) А может этот Демон и в самом деле существует? Ох, так хочется, чтобы он опять пришел и говорил. Столько вопросов… никогда в жизни не было СТОЛЬКО вопросов и — возможно — таких ИНТЕРЕСНЫХ ответов! Ради этого можно и побояться немного, правда? Я же всегда «болею» от слова «интересно». Оле-оле-оле-оле… болеем за своих…

Вот только почему-то рука не поднимается записывать все ответы. А надо бы! Вопрос-ответ, вопрос-ответ…запиши, а то ведь всё забудется. Впрочем, забудешь такое, как же…

Ну вот, мною и приняты два принципиальных решения:

— продолжать налаживать отношения с Ильёй; попытаться его разговорить… а там видно будет;

— начать записывать ответы на важные вопросы. Если, конечно, сны продолжатся…

Посмотрим, что из всего этого получится. А сейчас заканчиваю, потому что засиделась — уже поздно, а улице стемнело. Дети давно спят, да и все остальные, наверное, тоже. Пора идти. До встречи, дневничок! (улыбающийся смайлик; ниже нарисована смеющаяся кошачья мордочка)

Вот, кота нарисовала почему-то. А ничего кот… смеётся. Говорит, мол, всё будет хорошо, Аннушка, всё будет хорошо!

Ах, эти коты — такие обманщики!» (подмигивающий смайлик)

Анна сложила исписанные страницы и убрала в ящик стола. Спрятала, потому что, придя сегодня вечером в квартиру, обнаружила на полу разбросанные чистые листы. Каким-то образом они упали со стола, а у некоторых были погрызены и измусолены уголки.

— Ах ты, котяра! — вслух сказала Анна — Всё-таки шалишь тут без меня!

Перед уходом она налила в блюдце ряженки, а из испорченных листочков свернула бумажные бантики — пусть играет животинка… а то, наверное, ему теперь скучно одному. Анна-то целыми днями пропадает в детском саду.

Выйдя на крыльцо, Анна обнаружила, что уже порядком стемнело и весь двор заволокло клубами непривычно густого тумана, отливающего в темноте чем-то перламутровым. Это что-то новенькое… а между прочим, даже если бы всё было по-прежнему, то всё равно — она никогда ещё не выходила на улицу так поздно.

— Что нам было сказано? — преувеличенно бодро сказала Анна — «Уж чего-чего, а тумана тебе нечего бояться». Да! И я не боюсь. Кота приручила, Пса приручила, и тебя тоже приручу.

Прикинула расстояние от подьезда до крыльца детского садика…

…если идти по прямой и очень быстро, то минуты за полторы можно…

…главное — никуда не сворачивать…

…смело шагнула вперёд и сразу погрузилась в вязкую морось, полностью потеряв что-либо из виду. Кожу закололо иголками и заныло за висками. Анна, стараясь выдерживать направление, быстро, почти бегом, пошла вслепую. Но, почти сразу же, споткнулась и упала на четвереньки. Издевательский хохот оплеухой ударил по голове, хотя уши и казались заткнутыми ватой.

Ошеломленная Анна попыталась встать и… почувствовала ощутимый пинок под мягкое место! «Ах ты, гад! Издевается!» — мелькнуло в голове. Она быстро поднялась на ноги. И — заработала мокрую, омерзительно горячую пощёчину. Взвизгнув, она помчалась вперед, со всего размаху врезалась в ограду, ощупью нашла калитку и рванула прямиком по дорожке к крылечку. Еще раз споткнувшись на первой ступеньке, она чуть было не упала, но наткнулось на что-то большое, крепко схватившее её…

Она истошно завопила, задёргалась…

— Я не уроню!

Анну била крупная дрожь. Щека горела, копчик ныл. Она подняла взгляд. Саша! Он держал её за плечи и встревожено глядел прямо в глаза… впервые за всё время их знакомства.

— Не надо кричать, — рассудительно, как трёхлетний ребёнок, сказал он. — Анна домой пришла, да! — Он крепко обнял её и повернулся спиной к туману, как будто укрывая, защищая женщину от неведомого врага.

…ты проиграл! Ты повержен!..

…падение…

…собаки… жаркие пасти, жадно рвущие плоть…

…тьма… разорванные мышцы… боль…

— Илья сказал, что волнуется. Мёрси сказала, что надо идти. Я тоже сказал, что волнуюсь. Туман такой некрасивый, как дохлая рыба. Мы хотели вас искать. А я сказал, чтобы Илья и Мёрси с детьми посидели. Я один к Анне пошёл, да!

— Ох, Саша… спасибо тебе. На полчасика раньше бы…

Ну что, Анна, получила плюху? «Нечего бояться, нечего бояться»! И под зад коленом и по физиономии наотмашь… на лбу завтра будет шишка…

— Санечка, пойдём домой, а? Страшно сегодня… и спать уже пора. Пойдём скорее к деткам нашим, а?..

Они зашли в детский садик. Анна плотно закрыла входную дверь на щеколду и, уже стараясь успокоиться, начала подниматься вслед за Сашей по лестнице, придерживаясь рукой за перила. Между первым и вторым этажами, она опасливо обернулась — ей показалось, что в дверь ударило что-то мягкое и тяжёлое. Но всё было спокойно. И только уже укладываясь спать, когда Илья и Мёрси торчали в «курилке» и Сашка пошёл «шугануть их», по просьбе беспокоящейся Анны, она заметила несколько дохлых рыбок, плавающих в аквариуме.

Да, рыбы появились. Во всех шести аквариумах. Они плавали кверху брюшками, отблёскивая чешуйками в неверном свете оплывающих свечей. Если посмотреть внимательно, можно было увидеть на дне мёртвых улиток. Они вяло колыхались в воде, вывалившись из крохотных раковин…

«Это уж я уберу завтра! Возьму сачок и потихоньку выгребу эти трупики», — подумала Анна.

Она не стала никому ничего говорить. Засыпая, она немножко погордилась своей выдержкой и силой воли. Мёрси, например, сразу подняла бы шум и, хватая всех за рукава, немедленно потащила бы всю компанию к аквариумам.

Ещё один день подошёл к концу.

Илья, укладываясь, попросил Сашку сказать какую-нибудь цитату. Сашка встал, заложил руки за спину и нараспев прочитал:

— «Все выдающиеся люди выходят из третьего сословия. В империи, где существуют только великие и малые, нет никого, кроме наглых господ и гнусных рабов. Одно третье сословие, занимающее промежуточное положение между знатью и чернью, рождает искусство, просвещение и все великие идеи, полезные человечеству».