Жестокое желание - М. Джеймс

Выражение лица Лоренцо ничего не выдает. Мне отчаянно хочется, чтобы так и было. Чтобы он позволил мне увидеть что-то от себя, как он сделал это в студии тем днем, когда нежно прикоснулся ко мне и заставил меня погрузиться в мнимую безопасность его рук.

— Потому что, — спокойно говорит он. Я решаю, кого "бросить под автобус", если кому-то это нужно. И я обещаю тебе, Мила, что это будешь не ты.

Я медленно киваю, убирая карточку в сумочку.

— Значит, я снова буду продавать? Сегодня я работаю в клубе. — Я знаю, что Черри спрашивала меня, когда у меня появится снова.

Лоренцо медленно выдохнул.

— Это зависит от тебя, Мила. — Я замечаю, что он не стал снова называть меня мисс Илени, похоже, время для этого давно прошло. — Жара, так сказать, должна была утихнуть. Адамс должен оставить тебя в покое. Но ты не должна возвращаться к этому. Ты уже попробовала, что это такое и чем чревато. Я обещал оградить тебя от некоторых из этих рисков, но это не значит, что тебе не придется столкнуться с осложнениями. И если ты просто не захочешь больше этим заниматься… — Он пожал плечами. — Я пойму. Это не для всех.

— А если я не захочу? — Вопрос прозвучал шепотом, мои руки сцепились на коленях, и я понимаю, насколько я сейчас прозрачна. Я знаю, что он видит вопрос в моих глазах, если я больше не хочу продавать для него наркотики, примет ли он мое другое предложение? Будет ли между нами хоть какой-то шанс, когда мне нужно будет как-то договориться, и если не с ним, то с кем-то другим?

Лоренцо долго смотрит на меня.

— Тогда мы расстанемся полюбовно, мисс Илени.

Резкое жжение слез заставило меня вздрогнуть. Вот оно. Формальное использование моей фамилии, напоминание о том, кем мы должны быть друг для друга, никем иным, как работодателем и работником, пусть и незаконным. Что я работаю на него и что он отклонил все мои предложения о более близких отношениях. И каждый раз, когда между нами возникала какая-то грань, это происходило потому, что кто-то из нас оплошал.

Сидя здесь, я понимаю, что мне невыносима мысль о том, чтобы уйти к кому-то другому. Мне невыносима мысль о том, чтобы пойти на очередной гала-ужин, устраиваемый для меценатов балета, и провести вечер, флиртуя и строя робкие глазки богатым мужчинам, пока один из них не заинтересуется мной. Оказаться в чужой постели, как это было с Альфио, и желать, чтобы это Лоренцо прикасался ко мне. Был внутри меня.

От этой мысли у меня сводит живот, сердце разрывается, и в этот момент я понимаю, что чувствую к Лоренцо больше, чем когда-либо должна была. Те несколько мгновений нежности в студии, сплетенные с горячим желанием, которое я испытываю к нему, что-то сделали со мной.

Что-то, что я не смогу так просто отменить.

— Я хочу продолжать работать на тебя. — Я говорю это быстро, почти слишком быстро. Что бы ни было между нами, я не хочу, чтобы это заканчивалось.

Лоренцо медленно выдыхает, его зеленый взгляд встречается с моим. Если он и испытывает какие-то эмоции, я их не вижу.

— Если это так, — тихо говорит он, — то то, что случилось на прошлой неделе, не может повториться.

Мне не нужно спрашивать, о чем он говорит или что он имеет в виду. Я также не могу говорить, чтобы ответить. Горло как будто сжимается, грудь сдавлена. То, что произошло в студии, было началом чего-то, а теперь это похоже на конец. Я не готова к этому, пока не готова, хотя должна была быть готова с самого начала.

— Это должно быть только по делу, — продолжает он, его голос пустой и ровный. — Если границы будут размыты, это станет еще опаснее.

Эти границы были стерты, хочу сказать я. Но, конечно, не полностью. Мне кажется, что это так, когда у меня так давно не было такого контакта с тем, кого я действительно хотела, когда я никогда не испытывала такого желания или удовольствия, как с ним. Но мы еще так многого не сделали. Линии, которые мы не пересекли, и Лоренцо, кажется, намерен сделать так, чтобы мы остались по другую сторону.

Он по одну сторону, а я по другую.

Я чувствую себя неловко, как будто он читает мне лекцию. Предупреждает, чтобы я не соблазняла его снова, когда именно он первым поцеловал меня в коридоре. Но воспоминания об этом поцелуе смягчают жжение, и я чувствую, как по шее ползет румянец, а губы покалывает. Больше всего на свете я хочу, чтобы он поцеловал меня снова. Чтобы холодный, сдержанный мужчина за столом превратился в ту теплую, нежную версию Лоренцо, которая заставил меня потерять весь свой самоконтроль с ним. Это было всего неделю назад, но из-за прохладной атмосферы нашего разговора сейчас кажется, что прошла целая жизнь.

— Мила. — Серьезность его тона не допускает никаких возражений, никаких шансов для меня заиграть и поддразнить его, чтобы он признал, что не хочет, чтобы это был только бизнес, больше, чем я. — Я знаю, ты можешь подумать, что это был бизнес, то, что случилось, я предложил тебе деньги, чтобы ты продержалась на плаву, пока не уладится дело с полицией, а ты попыталась предложить свои услуги взамен. Но я постарался дать понять, что не считаю это обменом, который произошел между нами. И то, что произошло, не может продолжаться, если ты собираешься выполнять для меня эту работу.

От того, как жестко он это говорит, мне почти хочется смеяться. Как будто мы говорим о чем-то другом, а не о том, что я стою на коленях, его глаза расширены от удовольствия, когда он борется за то, чтобы не впиться в мой рот, пока я сосу его. Он стоял на коленях несколько минут спустя, изучая мягкие контуры моих внутренних бедер, прежде чем впервые попробовать меня на вкус. Как будто в этой встрече не было ничего интимного, как будто это не было самым горячим, самым страстным, что когда-либо случалось со мной.

Но все это не имеет значения. Если бы я была полностью предоставлена самой себе, если бы у меня не было никаких обязательств перед кем-либо еще, это могло бы случиться. Я могла бы сказать ему нет, что больше не хочу продавать для