Человеческий рой. Естественная история общества - Марк Моффетт

важную роль в руководстве делами общества. У волков альфа-самец и альфа-самка делают именно это: они не только определяют направление движения стаи, но и заставляют всех двигаться, а также становятся инициаторами охоты на добычу и атак на чужих волков[343]. В основной группе слонов самая старшая самка ни с кем не обращается грубо, чтобы заслужить свой статус матриарха. Другие слоны подчиняются ей, явно признавая ее накопленный опыт и мудрость в вопросе о том, кто из чужаков является другом[344]. Матриарх также вмешивается, когда возникает напряженность между ее «подчиненными», а потом утешает пострадавшие стороны. Нечто подобное делают и доминантные шимпанзе, обладающие политической смекалкой и опытом[345]. И все-таки у этих видов ловкие посредники оказывают ограниченное влияние. Они не могут планировать долгосрочный курс действий всего сообщества подобно тому, как это делают монархи и президенты (хотя, надо признать, такие лидеры сегодня редко принимают подобные программы без одобрения других).

Лидерство в таком строгом смысле – редкое явление в природе. Тем не менее мы видели, что даже люди не нуждаются в лидерах. В локальных группах охотников-собирателей все, от повседневных действий до долгосрочных планов, было предметом обсуждения. Когда же рядом друг с другом проживает больше нескольких десятков людей, такой эгалитарный подход становится непригодным. В первых деревнях исчезла возможность с легкостью уйти в другое место от напористых и бесцеремонных людей или, действуя вместе, сбить с них спесь: в лучшем случае человек мог уйти на другой конец поселения.

В таких условиях в том, кто станет лидером, играли роль многие факторы. Притягательные личности зарабатывали поддержку, но редко преуспевали в общине или маленьком поселении. В многомиллионных нациях тоже не видно множества Джонов Кеннеди. Но когда ожесточенность велика, может оказаться полезным иметь человека даже со скромными талантами, который возьмет на себя ответственность. В такие времена попытка стать авторитетным лицом приносит плоды, так же как и готовность подчиниться такому человеку. Эти два фактора должны идти рука об руку для того, чтобы добиться лидерства и чтобы люди отложили в сторону разногласия ради поддержки человека, который окажется на высоте[346]. Тогда, как и сейчас, людей притягивали те, кто делал их центром внимания и быстро реагировал на проблемы. Частью этой способности было ораторское искусство, которое сначала оттачивалось в общинах, – крайне важный навык для зарождающегося лидерства. Болтливые люди всегда обладали определенной властью (это называется «влияние болтовни»), хотя молодые бушмены в своих эгалитарных локальных группах, как говорят, подавляли стремление следовать за болтунами[347].

Так что, хотя в поселениях охотников-собирателей не было чего-то подобного правительству, у них действительно были влиятельные люди, если не явные лидеры. Например, к вождям рыбаков вокруг Маунт-Эклс относились как к знати, способной объявить войну и заявлять права на лучшую добычу[348]. В Новом Свете правителем, наиболее близким к положению короля, был вождь индейцев калуса, который поддерживал мир, восседая на табурете (скромный трон по современным стандартам) в здании, которое, по свидетельству одного историка, «говорят, свободно вмещало 2000 человек»[349].

Вожди индейцев чумаш и Тихоокеанского Северо-Запада, хотя и выставляли себя напоказ, были менее агрессивны в открытом проявлении своей власти[350]. Им приходилось действовать осмотрительно по сравнению с главами крупных земледельческих обществ, за спиной которых была армия, и полагаться не столько на принуждение, сколько на убеждение и вознаграждение, например праздники, чтобы поощрять людей выполнять обязательства. Лидеры всегда были виртуозами в том, что касается политических маневров и охраны собственных интересов[351]. Тем не менее вожди часто представляли себя как образцовых членов общества, демонстрируя некоторое смирение, честность и стойкость, которых ожидали от людей в локальной группе. Эти качества лидеров и сейчас вызывают восхищение, возможно, это наследие времен эгалитарных групп. В самом деле, убеждая людей работать вместе, вожди гарантировали, что эгалитарный образ мышления сохранится нетронутым. Но даже тогда их власть была ограниченной. В бесконечных трениях между лидером и его последователями маленькие поселения поддерживали вождей, которых народ мог в некоторой степени контролировать[352]. Вожди Тихоокеанского Северо-Запада искали поддержки у неформальных советов, которые пользовались авторитетом в вопросах, касающихся повседневной жизни деревни. Это было лидерство по согласованию, и совет принимал на себя роль, выполнявшуюся всей локальной группой в кочевом обществе.

Постоянная смена образа жизни

Проблемы, которые требовали появления лидеров, не обязательно были внутренними: не всякая угроза связана с напряженностью между членами общества, она может исходить от чужаков. Самые легендарные лидеры в истории – в Америке, например, это Джордж Вашингтон, Авраам Линкольн и Франклин Рузвельт – появлялись, когда гражданам был нужен кто-то, кому они могли доверять во времена, изобилующие конфликтами[353]. Это также могло быть еще одной причиной появления лидеров среди охотников-собирателей. В первых сообщениях европейских поселенцев рассказывается о сотнях аборигенов, участвующих в битвах, которые, по-видимому, требовали организации, и, согласно некоторым описаниям, у этих аборигенов были сильные вожди. Бушмены тоже выбирали лидеров, когда выступали единым фронтом против врагов[354]. Так было у бушменов ≠ау//еи[355], живших на территории современной Ботсваны («≠» и «//» обозначают щелкающие звуки). В записях начала XIX в., касающихся этой группы бушменов, рассказывается, что ≠ау//еи сезонно занимали деревни, окруженные защитными частоколами. Для того чтобы обеспечить достаточное количество продовольствия, находясь в таком укрепленном поселении, народ изобрел метод отбраковки дичи, загоняя стада в западни, представлявшие собой лабиринт из зияющих пропастей[356]. ≠ау//еи в то время были воинами, склонными к кровавой мести, которые сжигали фургоны и воровали скот у своих соседей из племен скотоводов, а также собирали дань с других бушменов.

Тот факт, что общество адаптировалось к деревенской жизни и лидерам, не означал, что это изменение было постоянным. В последние десятилетия XIX в. ≠ау//еи опять вернулись к жизни в скитающихся локальных группах, лишенных лидеров. К 1921 г. вновь появились вожди, роль которых сводилась лишь к организации во время вооруженных столкновений, но на этот раз народ не переходил к оседлости. Лидеры приобретали влияние в периоды вторжений вооруженных племен, таких как занимавшееся скотоводством племя орлам, подгруппа народа нама[357]. Когда причины для борьбы исчезали, лидеры утрачивали свое положение, и народ опять возвращался к эгалитарной жизни локальных групп. Можно было бы предположить, что таким был их первоначальный образ жизни, однако нельзя сказать, как давно появилась необходимость в самозащите. Динамическая культура ≠ау//еи свидетельствует о том, что изменения в социальной организации происходили неоднократно, почти не оставив следа.

Известно, что у кочевых американских индейцев тоже были лидеры: обладавшие высоким положением личности, чья роль