Большая нефть - Елена Толстая

Глеб аж губу прикусил, чтобы не расхохотаться. Особенно же эти кулачки его насмешили.

— Сидеть потом за тебя? — выговорил он сквозь смех. — Больно надо… Нет Вари. Нет и не будет. Проваливай теперь.

— Ну так я ее у входа подожду, — решил Степан.

Он уселся на чурбачок и изобразил лицом безграничное терпение. Мол, столетие тут просижу, мхом покроюсь — но Варвары дождусь.

— Ладно, — сказал Глеб, миролюбиво с виду. И вынул из кармана сложенный вчетверо тетрадный листок. — На, прочти.

— Что это? — недоверчиво спросил Самарин.

— Прочти, прочти, — настаивал Глеб. Он гордился своим произведением.

Самарин развернул и прочитал прыгающие строчки:

«Я вышла замуж за хорошего человека и уехала, а ты мне не пара. Не ищи меня. Варя».

Он перечитал их несколько раз, прежде чем содержание письма достигло его рассудка. Потом сжал губы и отрицательно покачал головой:

— Это неправда.

— Где ж неправда? — удивился Глеб. — Вот письмо, сам видишь. А Варьки — нету. Хоть до морковкина заговенья тут сиди — не дождешься ты ее.

Степан поднялся и надвинулся на Глеба.

— Вы заставили ее это написать! Вы! Силой! Вы специально спрятали Варю от меня! Что, не так? Но все ваши планы провалятся, потому что я найду ее!

— Зря только время потратишь, — отмахнулся Царев. — А хоть бы и нашел. Она ж тебе пишет: у нее новый хахаль. Тебе не чета. Деньги лопатой гребет, Варьку в импортные тряпки одевает. Ты вот так можешь? Да что ты вообще можешь ей дать, голодранец?

Степан почувствовал, как его бьет дрожь. A Глеб улыбался так уверенно, что Степан вдруг осознал: все это правда. Ничего он Варе дать не может. А Варя, девушка практичная, быстро сообразила свою выгоду. И когда подвернулся правильный хахаль, ушла с ним. Ушла навсегда и бросила Степана.

С наслаждением Глеб увидел, как погасли глаза Степана, как поникли его плечи. Не прощаясь, Степан повернулся и медленно пошел прочь. Разочарование в себе, в любви, в людях больно жгло его сердце. У него оставались только работа, только его призвание, его будущее — геология. Отныне он с головой уйдет в учебу. Узнает у Ухтомского все его секреты. Будет неистово читать книги. Потом поедет в Москву, подаст документы на заочное. Начнет учиться и по-прежнему будет работать. И работа в конце концов спасет его от разочарования и исцелит его душевные раны.

Сам того не зная, Самарин в точности повторял «рецепт», изобретенный его отцом после разрыва с Алиной. Много-много лет назад…

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Векавищев сдержал слово, которое дал Марте Авдеевой. С большой земли прилетел самолет, нагруженный ящиками с детским питанием. Все это делалось по знакомству и по дружбе. Векавищев полностью отдавал себе отчет в том, что такие решения — жалкая полумера. Сегодня друзья-летчики доставили баночки с протертыми овощами и молочными смесями, а завтра… Невозможно все время зависеть от большой земли, нужно здесь, в Сибири, обустраивать собственную «большую землю». Однако до тех пор, пока этого не произошло, приходится как-то изворачиваться.

— Андрей Иванович! — крикнул один из летчиков, аккуратно сгружая картонную коробку. — Ты, часом, не женился? А то нам как сказали — для Векавищева детское питание…

Летчики прыснули, потом первый из них продолжил:

— Сразу две рабочие версии возникли. Первая — что тебе выбили все зубы и ты впал в старческий маразм. И вторая — что ты женился и обзавелся дитенком. Ну, какая версия правильная?

— Да ну вас, дураки, — беззлобно отмахнулся Векавищев. — Это для Ильича. Третьего родил.

— Шутишь! — воскликнул летчик. — Во дает!

— Хорошие люди должны размножаться, — ответил Векавищев.

— К себе эту истину приложи, — сказал второй летчик.

— Я плохой, — ответил Векавищев. — Очень злой и плохой. Сколько ящиков привезли?

— Десять.

— На первое время хватит… Но я бы хотел, чтобы вы каждым рейсом такие коробки доставляли. Сможете?

— Я Дорошину уже написал докладную, — ответил командир. — Это безобразие, в сущности. У меня же самолет, а не летающий продовольственный склад.

— Я тоже написал докладную, — невозмутимо ответил Векавищев, — Бурову. Нас скоро в план поставят. А пока, коль скоро руководство кормить своей грудью малышей не может, — вы уж, ребята, постарайтесь…

— Умеешь ты, Андрей, за живое задеть, — хмыкнул командир. — Ладно. Мы постараемся, но и вы постарайтесь.

Векавищев привез коробки к Авдеевым и сразу же, едва только сгрузил их в прихожей нового, недавно сданного в эксплуатацию дома, отправился к Макару Степановичу. У Дорошина полным ходом шли «сельскохозяйственные работы»: Ольга Дорошина, женщина красивая и высокообразованная, купила по случаю ящик с волгоградскими помидорами и теперь закатывала их в банки.

Векавищев вошел, поздоровался и уселся на край табурета. На другом табурете сидел Дорошин. Оба безмолвно наблюдали, как Ольга и обе дочки Дорошиных занимаются таинственным женским священнодейством. Все три были в фартуках, оживленные и веселые.

— Пап, ты любишь соленые помидоры? — весело спросила старшая, Аня. — Валя говорит, ты не любишь.

— Папа, не верь, — быстро перебила Валя. И повернулась к Векавищеву: — А вы, Андрей Иванович, любите?

— Я все ем, — немного невпопад ответил Векавищев. — Холостяку выбирать не приходится.

Девочки опять забыли про зрителей, увлеченные стерилизацией банок и перебиранием помидоров. Дорошин спросил Векавищева:

— Чем занимался сегодня?

— Привезли детское питание из Москвы для Авдеевых, — ответил Векавищев. — Но это, конечно, полумера. Авдеевых мы обеспечили, а сколько у нас еще молодых пар? Ну, я хочу сказать: таких, которые готовы размножиться… Ну то есть завести детей…

— Я все слышу! — закричала Валя. — Вы говорите про детей!

— А папа говорит: дети не плесень, чтобы они «заводились», — прибавила Аня, как все дети, не страдавшая избытком тактичности.

Ольга Дорошина так и покатилась со смеху, однако затем приняла серьезный вид и произнесла очень строго:

— Девочки, что за выражения! Разве можно при всех повторять то, что говорится в кругу семьи!

— А Андрей Иванович — наша семья, — возразила Аня. — Папа сам так говорит, и ты, мама, тоже.

Ольга закатила глаза, демонстрируя свое полное бессилие перед чрезмерной развитостью молодого поколения. Дорошин добродушно засмеялся. Андрей Иванович спросил:

— Ольга, ты ведь по образованию агроном, верно?

— Верно. — Ольга перестала улыбаться, заговорила серьезно: — Агроном. Только здесь от моей агрономии никакого толку — волей судьбы превращена в домохозяйку.

— Скажи, здесь можно выращивать огурцы, помидоры? Здесь, в Междуреченске?

Ольга задумалась. Раньше, когда люди жили в бараках и беспокоились только о работе да о том, как отопить помещение, ни о каких помидорах-огурцах собственного производства и речи не шло. Но теперь, когда уже построены первые дома… Почему бы и нет?

— Придется строить теплицы, — ответила Ольга. — С землей, с удобрениями помудрить. Сорта особые выписать из Москвы. Несложно, но очень хлопотно.

— А ты взялась бы? — спросил Макар Степанович.

Ольга просияла. Она давно мечтала взяться за работу по специальности — за работу, которую неистово любила. Ей до безумия нравилось смотреть, как земля отдает человеку плоды. Как проклевывается росток, как тянется он к свету, становится сильным, потом начинает цвести… Ей нравилось думать о том, что человек своей волей подчинил себе природу, заставил ее давать те плоды, которые необходимы человеку, здесь и сейчас. Она увлеченно читала труды Мичурина…

— Оля, у тебя сейчас банка в кастрюле взорвется, — предупредил Макар.

Ольга метнулась к плите, вынула банку и начала укладывать новую порцию помидоров.

— Андрей Иванович, организуй нам субботник, — сказала она наконец. — Всем миром мы теплицы быстро построим. И пусть этот ваш новый… Клевицкий… пусть он достанет материалы как можно скорее. А я вечером перечитаю кое-что из книг и пойму, какие семена и какую рассаду заказывать. Идея очень хорошая.

Векавищев скромно улыбнулся.

Все яснее становилось междуреченцам, что банда Койва и местная милиция действуют заодно. В отделение забирали всех, кто неугоден был бандитам, и там, несмотря на протесты и вполне справедливые возражения, людей сажали на пятнадцать суток, а наиболее строптивых еще и избивали. Старший лейтенант Харитонов постепенно утрачивал связь с реальностью, воображая себя маленьким царьком в отдельно взятом городке. Никто не смел возражать ему, и никакого начальства над ним не было. Несогласных он очень быстро «убеждал» прекратить любые возражения.

Койва ждал, пока привезут зарплату нефтяникам. Зарплату плюс квартальные премии. Премии полагались сразу нескольким бригадам, сумма, соответственно, должна быть большая.