Последнее пророчество Эллады (СИ) - Мария Самтенко

— Потому, что сделать из всех мужиков баб — это бред, — уверенно заявила нимфа. — Как можно заниматься любовью без фаллоса?

— А что об этом думает наша подруга Кора? — спросила Афина. — Подумай хорошенько, прежде, чем лгать. В твоём вине — вода из Леты, реки забвения. Скажешь правду — и просто забудешь об этом вечере. Небольшой провал в памяти, зато ты будешь жива, и даже твоя совесть будет чиста. Соврешь — исчезнешь. Ни твоя сестра, ни твои подземные друзья не смогут ничего заподозрить. Они просто подумают, что ты перешла дорогу Владычице Гере.

К чести пустоголовой нимфы, та не стала тратить время на тщетные попытки уболтать собеседниц.

— Я даже не знаю, — тихо сказала Минта, вращая в руках чашу с недопитым вином. — Если раньше я сказала бы, что она против, то теперь я не знаю. Той Персефоны, которую я знала, уже нет. Если бы вы видели ее, когда Деметра сказала, что сговорилась с Аресом, и что все, на что она надеялась, о чем мечтала, превратилось в прах… если бы вы видели… — она задумчиво глотнула вина, видно, решив, что плюс-минус пара капель воды из Леты это уже не критично. — Когда Персефона поняла, что ей уже не на что надеяться, и что её предала собственная мать… О, в тот момент она бы и к Крону присоединилось, если бы он вдруг вырвался из Тартара и отправился захватывать Олимп.

Артемида покачала головой, восхищаясь такой длинной речью из уст бестолковой нимфы. Все же общение с Персефоной не прошло для неё даром!

Афина же явно думала о более серьёзных вещах:

— Владыка Аид пришёл оттуда, откуда не возвращаются, покарал Ареса и вернул Коре её обожаемую дочь, — произнесла она. — Как ты думаешь, не может ли она… передумать?

Минта хихикнула:

— Не знаю, вообще-то сестра не из тех, кто передумывает. Мне кажется, она окончательно и бесповоротно решила избавиться ото всех мужиков. В том числе от Владыки, она же не согласилась пойти за него замуж. Хотя я бы тоже не согласилась, это же значит приковать себя к одному мужику…

— Довольно о мужиках! — не выдержала Артемида. Ей-богу, за время этой беседы она едва не забыла, что избрала стезю девственной богини.

— Боюсь, дядя Аид может нам помешать, — задумчиво сказала Афина. — Мы не рассчитывали, что он вдруг объявится. Ещё он всегда был настойчив… странно, что он отвязался с первого раза. А если он придёт снова?

— Понятия не имею, — пожала плечами нимфа, зачем-то принюхиваясь к недопитому вину. — Но даже если и вдруг, мне кажется, она его особо и слушать не будет. Жаль, что я не успела рассказать ему обо всём… сама только недавно узнала, думала, разузнаю побольше…

— А вы вообще разговариваете о нём?.. — уточнила Афина, накручивая на палец прядь иссиня-черных волос.

— Ни разу, если не считать того краткого возмущенного сообщения о том, что он предлагал ей стать его царицей, — заверила её Минта.

Афина перевёла взгляд на Артемиду:

— А вы?

— Да нет, — скривилась охотница, прикидывая, считать ли за «разговариваете» то, что бывают ночи, когда Персефона то просыпается с криком «Нет, Владыка, не надо!», то бормочет о том, чтобы Аид был осторожен и не верил Деметре. Тогда придётся рассказать, что в другие ночи Арес снова пожирает заживо её дочку, или глотает Гекату, или вообще весь мир в пасть засасывает, иначе картина будет неполной и получится, что она постоянно грезит о Владыке Подземного мира, пусть даже в кошмарах. А это уж слишком личное, и ни Афины, ни Афродиты никак не касается. И она вовсе не обязана об это докладывать. В конце концов, Персефона же не спешит распространяться насчёт опасений самой Артемиды относительно того, как воспримет Концепцию её брат-близнец Аполлон.

— Девчонки, сдаётся мне, что вы врёте, — задумчиво произнесла Минта, слегка помахивая в воздухе чашей. — Недавно я видела воду из Леты, так вот, это не она.

Артемида возмущённо фыркнула в сторону Афины — такой был гениальный план! Так нет, эта дура в доспехах умудрилась его испортить…

Афина послала ей высокомерную улыбочку.

— Она даже пахнет не так, — продолжала Минта. — Но водичка, конечно, подземная. Не Стикс, чаша была бы ледяной. И не Флегетон, лава с вином не смешивается. Коцит стонет в любой концентрации, мы с Персефоной так развлекались, подбрасывали пьяницам бочки с вином с каплей воды из Коцита. Представьте, подносишь чару к губам, а в ней вино стонет, тут и Дионис бы трезвенником заделался. Ахерон? А зачем? Какой вам толк от воды из Ахерона? Амелет?..

Нимфа нервно икнула и испуганно зажала рот ладошкой.

— Амелет, мамочки, Амелет… — миг, и она уже трясётся от страха неизбежной смерти. Амелет не может навредить богу, но несёт погибель для нимфы и смертного. Он забирает время, и бедная нимфа начинает стареть…

И продолжает стареть даже после смерти, до тех пор, пока её кости не превратятся в прах.

— Прими свою учесть с достоинством, — усмехнулась Афина, пока Артемида пыталась успокоить бьющуюся в истерике Минту (еще не хватало, чтобы её вопли привлекли ненужное внимание).

Зрелище было довольно тягостным. Артемиде, естественно, приходилось убивать. Причем — убивать невинных, вроде детей Ниобы, и даже животных, что хуже в разы. Но она всегда дарила убитым быструю смерть и не находила ничего достойного в том, чтобы наслаждаться чужими мучениями. Ей захотелось милосердно прервать жизнь нимфы своим любимым кинжалом, но Афина придержала её руку.

— Не надо. Ей уже недолго.

Охотница с возмущением отстранила её тяжёлую руку и погладила по голове рыдающую на столе лицом вниз Минту.

— Неужели нельзя было просто набрать воду из Леты?! — возмущённо прошипела она.

— Забвение не даёт гарантий, — ответила Мудрая. — Гарантии даёт только смерть. И не смотри на меня как на мужа, покусившегося на твою невинность, это не моя идея. Мне только передали сосуд с водой.

Артемида отпустила пару крепких словечек в адрес богини Любви и её излюбленных методов устранять всяческих нимф, нереид и океанид.

Минта тем временем подняла голову — её лицо занавешивали пока-ещё-тёмные волосы — шумно высморкалась в одеяние и дрожащим голосом констатировала:

— Сучки божественные вы, обе! А я ведь так молода! И я ещё не нашла свою любовь, — за этой фразой, очевидно, скрывалось «ещё не перелюбила всех мужиков». — Теперь я умру, грустной тенью сойду на асфоделевые луга…

Минта запнулась. Выпрямилась, убрала с лица волосы, потёрла воспалённые от слёз глаза