Неизвестный Кожедуб - Иван Кожедуб

Мы полетели на прикрытие переправ через Днепр.

В наушниках шлемофонов то и дело звучит команда: «Преследуйте, бейте врага!» Вдали показалась группа пикирующих бомбардировщиков. Врезаемся в их строй и нарушаем боевой порядок немцев.

Один фашистский пикирующий бомбардировщик снижается и, маскируясь на фоне местности, пытается улизнуть. Я — за ним. Быстро сокращается расстояние между нами. Иду прямо на стрелка.

Пулеметные трассы проносятся мимо меня. С близкой дистанции открываю огонь. Длинная очередь — и бомбардировщик вспыхивает. Но я чувствую — с моим самолетом что-то неладно. Взмываю и вижу: с правой стороны из бензобака выбивается огненная струя: бензобак пробит. Что делать? Быстро отстегнул ремни. Хотел было выпрыгнуть с парашютом, но вспомнил, что внизу — территория врага. Я нахожусь в двадцати километрах от своих. Прыгать к немцам? Попасть в плен? Нет!

Что же предпринять? В голове проносится множество мыслей, расчетов. Вспомнил Гастелло. Последую его примеру! Решение найдено. Но борьбы с пламенем не прекращаю. Переложил самолет в скольжение на крыло. Молниеносно, ничего не упуская, осмотрел землю. Надо найти объект. Подо мной несколько домишек — там немцы. В стороне — шапки разрывов: бьют вражеские зенитки. Медлить нельзя. Но цель все еще не выбрана. Осматриваю воздушное пространство и вижу: навстречу мне от линии фронта ползет «мессершмитт». Кто-то из наших крепко подбил его: снаряд, видимо, попал в бак. Дым тянется вслед за «мессершмит-том». Он прошел мимо. Ему не до меня, но и на крыле моего самолета пламя. Немецкие солдаты высыпали из домов. Снаряды зениток разрываются по-прежнему в стороне. Решение принято: направляю самолет на толпу фрицев. И вдруг произошло то, чего я меньше всего ожидал: у самой земли мощный поток воздуха сорвал пламя с крыла. В какую-то долю секунды принимаю новое решение и проношусь прямо над головами оторопевших немцев, чуть не задевая их винтом.

Немцы спохватились и открыли огонь. Прижимаюсь к земле — огненные трассы проносятся выше меня. Я ускользнул от них. И вдруг до моего сознания дошло: пламя сорвано, но если в бензобаке скопятся газы, то самолет взорвется. Еще несколько минут назад я спокойно шел навстречу смерти, но сейчас, после неожиданного спасения, не хотелось бессмысленно гибнуть. Продолжаю лететь на бреющем. Вот и родной Днепр. Мельком взглянул на его волны.

Здесь уже свои. Наконец внизу показался наш аэродром. Радостное чувство избавления переполнило меня. Но, строго придерживаясь правила — не рассеивать внимание до посадки, всеми силами стараюсь посадить самолет так, чтобы избежать взрыва. Машина касается земли, и я заворачиваю на стоянку.

Открываю фонарь и быстро выскакиваю из кабины — хочется скорее посмотреть, что с бензобаком. Навстречу бегут Мухин, Брызгалов, Иванов. Товарищи окружили меня, дружески обнимают.

— Очень беспокоились за тебя… Да как ты не сгорел! Как сбил пламя?

И я, забыв об усталости, рассказываю.

Многому научил меня этот полет. На войне нельзя опускать руки. Даже идя навстречу смерти, ищи оружие для победы. Нельзя ни на секунду прекращать борьбу за нее! Большевики никогда не сдаются без боя, никогда не теряют надежды на победу. Такой вывод сделал я из этого боя.

Впереди нас ждали большие испытания. С каждым днем, приближавшим нас к победе, враг становился коварнее, шел на всевозможные ухищрения. Гитлеровцы прилагали все усилия, чтобы перехватить у наших летчиков инициативу и усилить свой воздушный флот. В частности, стали появляться новые, улучшенные типы «мессершмиттов» и «фок-ке-вульфов». В модернизованных истребителях немцы усилили броню, увеличили число пушек и их калибр. Изменились и летно-тактические качества новейших немецких истребителей: повысились их скорость, маневренность.

Но наши советские конструкторы Яковлев и Лавочкин опережали немецких конструкторов, давая фронту все более и более совершенные машины. Изменения в технике влияли на тактические приемы ведения воздушного боя. А это требовало от нас еще более внимательного, еще более вдумчивого и правильного их применения. Шаблон был недопустим, и мы упорно совершенствовались.

Каждый бой был для меня школой и в то же время проверкой наших летных качеств — моих и летчиков моей эскадрильи. Я внимательно следил за тактикой врага, стараясь не упустить ни одного нового тактического приема, использованного немецкими летчиками на нашем участке фронта.

…Войска нашего фронта снова переходят в наступление. Немцы несут большие потери. Советские воины 19 октября 1943 года освобождают Пятихатку.

Мы перебазируемся на один из полевых аэродромов в районе Пятихатки. Там враг оставил значительные трофеи.

Итак, наша авиационная часть уже на Правобережной Украине!

Здесь во время первого же боевого вылета я встретился с двумя истребителями противника. Они шли на меня в лоб с небольшим преимуществом в высоте. Идти прямо на них? Не успел я принять решение, как мимо меня пролетела трасса. Что-то треснуло, самолет качнуло: снаряд прошел сантиметра на два выше головы. Радио перестало работать, управление рулем поворота перебило.

«Удачно начал день, нечего сказать!» — подумал я с досадой. И сделал вывод: на лобовых нельзя упускать ни секунды. Нужно ловить врага как можно скорее в прицел и прицельный огонь непременно открывать первым.

Пришлось вернуться домой. Я был очень недоволен собою.

Мой самолет поставлен на ремонт. И в тот же день я вылетаю на другой машине. Веду на задание четверку. Внезапно со стороны солнца появились два самолета противника. Им удалось вывести из строя машины Мухина и Колесникова. Оба они передали мне по радио, что уходят домой. Молодой летчик Жигуленко, ведомый Колесникова, тоже попросил разрешения пойти с ними, но я приказал ему не уходить — предстоял жаркий бой. Немцы начали заворачивать на меня. В этот момент Жигуленко передал по радио, что у него не работают пушки. Я ответил:

— Все равно держись, не уходи.

Принимаю бой. Двадцать минут гоняются за мной немецкие самолеты. Я проделываю в небе замысловатые фигуры. Наконец взмываю, описываю в воздухе необычайно сложную фигуру и неожиданно для фашистов захожу в хвост их самолетов.

А Жигуленко вертится в стороне ниже меня — он отвлекает внимание врага.

Фашисты рванули вверх. Дистанция для стрельбы была слишком большой. Я со злостью погрозил им кулаком.

Горючее кончалось, и мы с Жигуленко пошли домой.

Объективно разобрав этот бой, я заключил, что, во-первых, неплохо овладел самолетом; во-вторых, что сипа и физическая подготовка — очень важные факторы в бою; в-третьих — и это главное, — я был бы, вероятно, сбит, если бы решил уклониться от боя. Моя тактика оказалась правильной.