Колымская повесть - Станислав Олефир

Надя испуганно смотрит на меня, поднимается и идет следом, даже не пытаясь освободить руку. Все так же, ругаясь, словно она и в самом деле сотворила что-то несусветное, затаскиваю Надю в предбанник и начинаю снимать кухлянку, торбаса и все остальное. Надя послушно поворачивается, вытягивает руки, ноги, словно и вправду совсем маленькая.

И в бане Надя вела себя как ребенок. Просто стояла на большом лиственничном чурбаке, как статуэтка на подставке, и, поворачиваясь, подставляла под мыло и воду то руку, то голову, то спину. Хотя ее тело никогда не видело солнца, но было довольно смуглым и даже золотистым, словно после черноморского пляжа. Груди у Нади неожиданно большие и высокие. Она никогда не одевает лифчик, да и одежду носит такую, что за нею толком ничего и не видно. Фигура еще красивее, чем мне думалось.

Я ополоснул Надю во второй раз и, перед тем, как завернуть в цветастую скатерть, целую упаковку которых обнаружил на складе, снял губами с ее спины капельку воды и сплюнул в сторону. Так всегда делала моя мама, чтобы вместе с этой капелькой сплюнуть все болезни и беды, которые могут коснуться ее дитяти. Надя вдруг повернулась ко мне и, словно капризный ребенок, произнесла:

— А целовать? Света говорила, что всегда нужно целовать, когда купаешь, иначе умрешь. А ты плюешься.

Я рассмеялся:

— Это я от тебя злых духов отгонял, а целоваться у нас на Украине положено только после того, как вытрешься досуха. Только учти, в коптильне у нас целуются всего десять раз, а в бане целую тысячу. Поэтому у нас на Украине все красивые дамочки целый день возле бани ошиваются…

Накупавшись и нацеловавшись до одури, мы с Надей завернулись в скатерти, и здесь же в бане устроили чаепитие. Надя щурилась и в который раз со смехом рассказывала, как она испугалась, когда я совсем голый подскочил к ней и потащил в баню.

— Я тебя сначала совсем не любила, — призналась она. — А потом, когда ты стал любить Свету, спать не могла. Лежу и думаю, почему ты не хочешь, чтобы я тоже воду из чайника поливала? Я тоже хотела так воду лить, а потом целоваться.

— Она тебе все рассказывала? — удивился я.

— Зачем, рассказывала, я и так все хорошо знала. Потом сижу здесь возле бани, ты купаешься, а воду лить не зовешь. Думала, совсем меня не позовешь…

Говоря откровенно, где-то в глубине души я побаивался случившегося. Если в стойбище проведают, чем мы здесь занимались, могут быть неприятности. Кто поверит, если мы будем утверждать, что между нами ничего не было. Я и сам бы не поверил.

Лучше всего сейчас возвратиться в стойбище порознь. Наказываю Наде ехать домой и о том, что здесь было, никому не говорить. Я немного задержусь и приду пешком. Кока говорил, что на камнях у слияния речек растет дикий лук. Если его не занесло снегом, попробую набрать хоть немного. Надя понимающе улыбнулась и принялась увязывать на нартах ящик с продуктами. В последнее мгновенье она показалась какой-то подавленной. Наверное, тоже переживает, как бы из-за этой бани не случилось неприятности.

…В стойбище возвратился, когда начало темнеть. Первым встретил возле палаток бригадира Дорошенка. Он внимательно посмотрел на меня, перевел взгляд на сумку с луком, которую я держал в руках, хмыкнул, покачал головой и ничего не сказал. Я стряхнул снег и вошел в палатку бабушки Мэлгынковав. Она тоже какое-то время молча рассматривала меня, словно бы видела первый раз, затем вдруг спросила, почему я ругал Надю?

— Как ругал? — не понял я.

— Она говорила, не хотела купаться, а ты ее ругал и хотел бить.

— Надя обиделась?

— Нет, веселая приехала. Смеется. Хорошо, говорит, купалась. Только сначала очень испугалась, когда ты на нее голый кричал и хотел бить. Не надо было ее так пугать, она тебя и так давно любит. Думаешь, это я тебе из шкуры новые штаны шила? Это Надя сама шила, только просила тебе об этом не говорить, чтобы не смеялся…

Но больше всего меня удивил бригадир Дорошенко. Утром заглянул в нашу палатку и прямо при бабушке Мэлгынковав поинтересовался:

— Ты зачем это, земляк, на Украину наговариваешь?

— Как это — наговариваю? — удивился я.

— Моя Галя говорит, что на Украине, когда купают, то сначала плюются на злых духов, а потом целуются. Говорит, после такого никогда не заболеешь. Теперь сердится, что скрывал все это от нее. Хочет, чтобы тоже повез ее на Кресты купаться. Там и на самом деле баня хорошая?

— Ей это Надя рассказала? — удивился я.

— Матерь Божья! Да дети же! То ли живут, то ли играются — не поймешь. — Хлопнул себя по бокам и расхохотался. — Она еще вчера обо всем, чем вы занимались в бане, подружке, что в девятой бригаде, по рации хвасталась. Если проходимость хорошая, вся Колыма, Камчатка и половина Аляски слушали, как вы хорошо купались и как старательно украинские обычаи соблюдали. У нас, когда проходимость нормальная, часто Аляску по рации слушаем. Наверное, и у них так само.

Дорошенко еще раз засмеялся, хотел уже уходить, потом, словно спохватившись, спросил:

— Так ты и нэ сказав. Там и вправду баня хорошая или только Наде понравилась? Завтра и мы с Галей за продуктами поедем, иначе обидится и улетит в поселок. Буду потом, как Прокопий ее два года домой выглядывать.

ТАКОЕ КИНО

Пастушья палатка — самое тесное жилище в мире. Здесь невозможно повернуться, чтобы не задеть кого-нибудь локтем. Но если привозят кино, в любой палатке помещается все стойбище, киномеханик Боря со своей аппаратурой, водитель вездехода и полдесятка пастухов из соседней бригады. Обычно под кинозал облюбовывают палатку Нади и Моники. Она ничуть не просторнее других, но в ней обитает добрая половина зрителей, к тому же Наде с Моникой не нужно тащить в кино бутылки с сосками, горшки и вообще все, что в любую минуту может потребоваться детям ясельного возраста.

Кино у нас бывает два-три раза в год, зато идет несколько суток без всяких антрактов, прерываясь лишь для того, чтобы склеить пленку или заменить перегоревшую лампу в киноаппарате. Над входом в палатку цепляют экран, на разостланных по всему полу шкурах устраиваются взрослые зрители, детей забирают на руки папы и бабушки. Женщины помоложе смотрят кино и попутно хозяйничают. Кино или нет — без разницы. В палатке гости и нужно, чтобы в любую минуту на столике были мясо и чай…

Одни смотрят кино сидя, другие лежа. Кому кино не очень нравится, может тихонько прикорнуть, благо за стрекотанием киноаппарата храпа почти не слышно. Кстати, киномеханик Боря тоже трудится в лежачем положении. Однажды наши пастухи хотели послать передаче «Где? Что? Когда?» вопрос. Пусть, мол, знатоки угадают, где это киномеханик работает в лежачем положении?

Какую из кинокартин смотреть, определяют всем коллективом и, пока Боря копается в коробках, Надя с Моникой ставят на столик выстроганные из тополя подносы с вареной олениной, лепешки, сахар, чайники с чаем. Наскоро пожевав, с кружкой горячего чая в руке на ощупь пробираешься через сплетение ног в свой угол. Чуть надавил на соседа спиной, поприжал другого плечом и можно смотреть. Благо, на экране уже появились первые кадры, и бабушка Хутык вполголоса объясняет бабушке Мэлгынковав: «Сейчас парень с девушкой нюхаться будут, потом она с большого дома высоко вниз прыгнет. Тересно-о!»

К полуночи часть зрителей крепко засыпает, а часам к трем спит почти весь кинозал вместе с киномехаником Борей. Правда, Боря спит до тех пор, пока на барабане остается лента. Лишь только он затрещал вхолостую, Боря подхватывается и, сладко позевывая, заряжает новую ленту.

Не смыкает глаз лишь бабушка Хутык, оставаясь до рассвета единственным зрителем. Затем среди спящих начинается шевеление, к шуму движка примешивается треск дров в печке, сипение чайников, звяканье кружек, и все начинается сначала.

Через три дня даже самые скучные картины пересмотрены по несколько раз, киноаппарат затихает, и Боря грузит свое имущество, чтобы отправиться в соседнее стойбище, которое кочует в сотне километров от нас. Вместе с Борей туда выезжает почти все наше стойбище, кроме меня и бабушки Хутык. У оленей начался гон, пастухи им будут только мешать, потому что, как говорит дед Хэччо, «олень очень стеснительный и много важенок могут весной не родить телят». Сейчас стадо удерживают быки-корбы.

Я собрался на рыбалку. Из-за этого кино вышла вся рыба. Я с первых дней взял на себя обязанности стойбищного рыбака и ревностно их исполняю. Конечно, хотелось поехать вместе со всеми, тем более, там есть озеро, в котором водится желтобрюхая рыба-топь до восьми килограммов весом, но Дорошенко сказал, что в стойбище должен остаться хоть один надежный мужик. Бабушке Хутык срочно понадобилось найти какую-то целебную траву. В любую минуту может выпасть снег, и ей не из чего будет варить свои снадобья.

Бабушка Мэлгынковав вдвоем с Ритой насыпают в мунгурку конфет, добавляют туда несколько банок сгущенного молока и две бутылки водки. Дед Хэччо привязывает к крыше вездехода новехонькие нарты. Кока спрашивает у бригадира, куда тот спрятал запасные цепи от бензопилы, и наказывает тому уложить все в рюкзак. Сам грузит в кузов березовые заготовки полозьев для нарт. Все это подарки нашим соседям. Один только Николай Второй едет без подарка, зато прихватил с собою пару уздечек, вожжи и маут. Вдруг кому-то придет в голову устроить бегование, а у него не будет под рукой упряжи?