Высшая степень обиды (СИ) - Шатохина Тамара

Мужчина в смокинге сощурил глаза, внимательно вглядываясь в мои, очевидно – обдумывая ответ. Папа пока помалкивал, молчали и Агустин со спутницей. А он же даже не представился…

– Сеньор…? – напомнила я ему об этом.

– Альваро Лара, – чуть склонил он голову, – почти случайный гость этого вечера. А что вы думаете на счет самбы?

– Зоя Усольцева, – кивнула я, – самба – это слишком энергично, а я только после болезни.

– Тогда, может – кизомба? – настаивал мужчина. Я оторвала взгляд от его глаз, куда уставилась, демонстрируя интерес к разговору (по инструкции) и оценила внешность – ничего особенно, но и неприятного тоже в нем не было. Симпатичный себе мужик чуть моложе меня – лет тридцати пяти или около того.

– С кизомбой сложно – нужны тренировки... или особо тонко чувствовать свою танцевальную половину. Без тренировки не рискну – боюсь разочаровать вас и зрителей, – на самом деле пожалела я. На кизомбу я согласилась бы с радостью, если бы не слишком сложная для меня окружающая обстановка. Мы готовили этот танец с Андреем, но так и не успели обкатать его на публике. Вспомнила…

– У вас очень приятная улыбка, – не к месту сказал Лара и отошел от нашего столика. Я чуть пожала плечами и улыбнулась папе. И стоило ему нервничать?

В центре зала пара молодых танцоров заканчивала румбу. В их явно профессиональном исполнении этот танец, на мой взгляд, многое терял – и чувственный подтекст, и искренность порыва в движении. Конечно, ребята красиво и достойно демонстрировали работу тела, но это именно что была работа. Страсть они пытались передать резкостью и порывистостью. Но по-настоящему красиво и мощно танцевать латину можно только в условиях эмоциональной наполненности – она не прощает пустоты. В этом была слабовата и я тоже. И еще не любила в танцах резких движений головой, глубоких быстрых поддержек, рывков…

А еще я вдруг поняла, что наши с ним танцы вытягивал Андрей. Вспомнила, как он вел меня и как двигался – мягко, но сильно и даже мощно, касался и поддерживал уверенно, но так бережно… Это было почти поклонение, и никак – не агрессия… Танцем, оказывается, можно очень многое сказать – хватило бы только ума понять этот язык. Как я могла не сообразить тогда? Взглянув на распорядителя повлажневшими глазами, я похлопала накрашенными ресницами, прогоняя слезы и осмотрелась… Не мое здесь? Наверное…скорее всего.

– Лара – личный гость Аркадия Савойского – председателя общества и довольно известного в Латинской Америке человека.Сейчас Лара служит в торговом представительстве, и боюсь – больше нет смысла представлять вас Савойскому. Жаль, сеньора, – вздохнул Агустин, – мне почему-то казалось – вы почувствуете эту работу. Все-таки – корни, гены...

– Ничего страшного, – отозвался папа, – тогда где я могу оплатить наше участие в банкете?

Распорядитель отрицательно качнул головой и пригласил нас: – Угощайтесь, пожалуйста, сейчас подадут горячее, а закуски уберут.

И мы с папой принялись за еду. Я успела уничтожить крохотную горку из разных сортов салата и пару кусочков вяленого мяса полупрозрачной нарезки, когда тихая фоновая музыка вдруг стихла, и зазвучал медленный, тягучий, прямой бит – кизомба… И я подобралась, неосознанно выпрямляя спину и "поставив" голову... Мороз по коже...

Альваро Лара подошел откуда-то сбоку и молча протянул мне руку. Он снял смокинг и сейчас был одет в черные брюки, белую рубашку с отложным воротничком и скрытой застежкой и черный жилет. И, кажется, даже не сомневался в том, что я пойду танцевать с ним. И я уже тоже не сомневалась – отказаться оказалось выше моих сил. Встала, аккуратно сняла пиджак, повесив его на спинку стула, и осталась в облегающем алом топе и белых штанах. Шагнула, протягивая руку навстречу, и он просто потянул меня за нее на середину зала. Я оглянулась и попросила папу:

– Сними, пожалуйста, на телефон. Хочу взглянуть потом.

– Обязательно, – недовольно морщил он лоб, доставая смартфон.

Став в позицию, мы постояли некоторое время, вглядываясь в лица, будто изучая друг друга и стараясь угадать – кто на что способен? На его лице я увидела предвкушение, а сама почему-то уже совсем не боялась кого-то разочаровать – на предыдущем уровне станцую точно. А еще этот Лара должен быть салагой по определению – по сравнению с Андреем Зацепиным.

Настроившись на музыку и поймав такт, я медленно повела бедрами, протягивая партнеру левую руку, а он перестал улыбаться и шагнул мне навстречу…

Кизомба это спокойный и плавный танец. Если в основе ритма вальса лежат три такта, то здесь музыкальный размер – четыре. Каждые четыре такта начинается новая музыкальная тема, новый танцевальный эпизод, и все это очень неспешно… почти томительно медленно. Здесь нет такого тесного соприкосновения бедрами, как в бачате, когда партнерша буквально елозит на бедре танцора, или трется о его причинное место задом. Зато есть прикосновения грудной клеткой. Партнер ведет, подаваясь ею вперед или отстраняясь, направляя танец... потому что, как и танго, это, во многом, танец-импровизация.

Ровная гордая шея, медленные плавные движения на «мягких» ногах, иногда близко друг к другу, очень близко… Тогда моя левая рука ложится на крепкую шею мужчины, а его – обхватывает почти всю мою спину. Горячее дыхание в висок и… удивительная пластика! Волнообразные движения на шагах в его исполнении безупречны, вращение бедрами мягкое… солидное, что ли – только намек, легкое покачивание. И он не жмется ко мне, даже если во время танца появляется такая возможность, но каждой своей клеточкой я чувствую это расстояние между нами – оно на грани того, что я могу позволить. Все-таки нервы, наверное...

Кизомба всегда остается в рамках приличия но, в любом случае, зрелище это увлекательное и эротичное. Оно нечаянно отсылает воображение к медленному, неспешному и чувственному сексу. И только в кизомбе уделяется так много внимания пластике корпуса партнерши…

Нервы у меня на пределе или это настоящий гипноз? Музыки и ритмичных движений в такт ей?

Мягкие, почти крадущиеся, короткие и длинные шаги – от него… к нему… вместе… Касаясь моей туфельки, своей стопой он медленно направляет в нужную сторону мой шаг. Мои бедра и зад почти постоянно в движении – мягко, округло, завлекающе… И это заводит... почему это так заводит меня сейчас? С Андреем я разучивала движения и просто танцевала, а в этом танце я живу, ощущая себя Женщиной...

И вдруг...! На самом пике наслаждения танцем… чертов Лара выставляет колено и буквально сажает меня к себе на бедро – как в бачате.

– С-с-с… самка с-собаки… – шиплю я по-русски почти со свистом – от неожиданности, возмущения и бессильной ярости перехватывает дыхание. А он так же почти невыносимо медленно – на все четыре такта и не отводя от моих глаз пристального взгляда, возвращает меня в исходное. И сразу же, не прерывая движения, уже сам склоняется надо мной, и слегка шевельнув бедрами напоследок, тоже тихо шипит мне в ухо по-русски:

– С-скорее – кобель…

Или мне это кажется – потому что... с-сука! Этого просто не может быть – такого откровенного, просто вопиющего бесстыдства и наглости! Становится душно, кровь приливает к щекам, бросает в жар всю, а его рука медленно и плотно опускается по моей спине и уверенно ложится на полоску голой влажной кожи между топом и штанами и сжимает – сильно, чтобы я точно ощутила это. Последнее вращение бедрами – широко и зло, с желанием отпихнуть его от себя… музыка стихает и зал взрывается аплодисментами.

– Все. Убери свои… руки, – вежливо улыбаясь, почти спокойно говорю я на русском. Вырываться и скандалить сейчас было бы дико. Он моментально отпускает мою талию и делает шаг в сторону. Чуть склоняет голову, благодаря за танец и соглашается:

– Как скажешь, – по-испански.

И почему в этих словах мне слышится угроза? Что-то вообще не так – будто время растянулось или реальность трансформировалась во что-то непонятное – я с трудом верю во все происходящее. Пока иду к столику, несколько раз глубоко вдыхаю, чтобы успокоиться и, не дай Бог, не совершить что-нибудь нехорошее – выругаться сквозь зубы по-флотски, например. А то и вполне внятно и прямо выдать что-нибудь наподобие – вы сука, мичман! То есть – Лара... И эта мысль вдруг отрезвляет и успокаивает. Я успокаиваюсь. И даже мирно протягиваю руку, которую этот амиго требует для благодарного поцелуя. В свою очередь ровно благодарю его за танец и он, наконец, уходит...