Записки следователя. Привидение - Рудольф Ложнов

– Виктор Антонович, – начал я разговор, – вы давно знаете, хотя точнее будет сказано, знакомы с Юлией Лунёвой?

Задав вопрос, я нарочито остановился, замолчал на некоторое время. Это нужно было, чтобы врачи могли наблюдать и изучать поведение Лисова. Я тоже стал следить за выражением его лица. Не знаю, заметили ли Евгений Иванович и Галина Ивановна или нет, но я с уверенностью могу утверждать, что при упоминании имени Юлии он слегка вздрогнул. Не так уж заметно, но я всё же заметил, что он вздрогнул. Да, вздрогнул! Лицо, правда, оставалось невозмутимым.

– Да, я знаю Юлю давно. Это никому не секрет. Я знаю её, можно сказать, со дня её рождения. Я, если вам интересно, скажу больше: я её крёстный отец. Я её крестил. Мы с её отцом, Николаем, давние друзья. Могу ли узнать, почему вы вдруг спрашиваете у меня, знаю ли я её? К моему делу Юля не имеет никакого отношения.

– Это очень похвально, Виктор Антонович, что вы за всё время общения со мной сказали правду. Да, я, к сожалению, прекрасно уведомлён, что вы дружите с отцом Юлии. И знаю, что вы крестили её. Только вот меня удивляет ваше спокойствие и безразличие к тому, будто бы не знали, что Юля пропала.

– Я в самом деле не знал, что Юля пропала. Только на днях узнал. Рассказал о пропаже мой сын Игорь. Он вчера был у вас, и он узнал о пропаже Юли от вас.

– И как вы отнеслись к этому известию? Побежали к её бабушке сообщить или остались дома спокойно отдыхать?

– Почему спокойно отдыхать? Я очень переживал и сейчас переживаю. Как можно отнестись к этому событию спокойно? Конечно, неспокойно. Мы всей семьёй переживаем. Сочувствую её родителям. Она ведь мне не чужая, не посторонняя.

– Виктор Антонович, вот я смотрю на вас и удивляюсь. Вы говорите, что переживаете, сочувствуете, а вот глядя на вас, не подумаешь, что вы переживаете и сочувствуете. Вы даже не поинтересовались, как пропала она, что с ней случилось, как она сейчас себя чувствует. Не кажется ли вам, что всё это выглядит подозрительно, а? По вашему виду можно подумать, что вам безразлично, пропала она или нет. Как в народе говорят, моя хата с краю.

– По-вашему, что я должен кричать, плакать, выть? Ну, пропала, найдут. Нашли же. Что с ней случилось? – возмущённым тоном, почти что крича, проговорил Лисов. – Жалко, конечно, девчонку! Я что мог сделать, если она пропала? Будто я виноват в её пропаже!

«Во как! – возмутился я мысленно. – Какая наглость! Ещё спрашивает, что с ней случилось. Видели его!»

– Виктор Антонович, вопрос, который вы задали – что случилось с Юлей, я бы адресовал его вам и хотел бы услышать от вас правдивый, признательный ответ.

– Вы намекаете на то, что якобы в пропаже Юли виновен я. Так можно понимать вас, Рудольф Васильевич? Тогда скажите, в чём заключается моя вина.

– Хорошо. Постараюсь ответить. Прежде чем ответить на ваш наивный, притворный вопрос, ответьте мне, Виктор Антонович, только честно, не лукавьте. Вы сказали, что о пропаже Юли узнали на днях от сына Игоря. Это ведь сущая неправда, настоящая ложь! Жду правдивого ответа.

Лисов не сразу ответил. Он задумался. По-видимому, искал вариант ответа.

– О какой лжи вы говорите, Рудольф Васильевич? – неожиданно подал голос Лисов. – Если говорите, когда я узнал о пропаже Юли, то говорил честно и правду. Не лгу. Я узнал от своего сына.

– Вы совсем обнаглели. Не мучает совесть? Виктор Антонович, не надо выкручиваться. Мы уже об этом говорили. Вы прекрасно и чётко поняли, о какой лжи я говорил. Вы не от сына узнали и не на днях, а знали с того самого дня, когда пропала Юля. Она пропала пятого числа, в день вашего рождения. Это случилось на поляне, где вы собирались отметить свой юбилей. Не так ли, Виктор Антонович?

Ну да ладно! Пусть это будет на вашей совести, Виктор Антонович, если, конечно, она у вас есть. Теперь вернусь к вашему ответу. Вы спросили, что случилось с вашей крестницей. Отвечу. Внимательно слушайте, Виктор Антонович, авось проснётся ваша совесть. Страх и стыд перестанут возобладать над разумом вашим.

Пятого числа этого месяца, я не буду в данный момент называть его фамилию, просто будет мужчина. Этот мужчина средних лет, крепкого телосложения, приятной внешности, на своей недавно купленной новенькой автомашине встретил Юлю. Юля, ничего не подозревая о намерениях этого мужчины, согласилась ехать с ним. Мужчина привёз её на поляну возле реки Кундрючья. Мужчина, не устояв перед юной красивой девчонкой, насильно, против её желания, совершил с ней половой акт. На этом месте, как мне представляется, пора остановиться. Я вам ответил на заданный вами вопрос, Виктор Антонович?

– Рудольф Васильевич! – вдруг прозвучал голос Галины Ивановны. Я обернулся на голос. – Вы меня ошеломили и заинтриговали своим рассказом. Такой страшный случай! Я не могу оставаться равнодушной к этому событию. Как я понимаю, вы ведь не до конца рассказали эту историю. Каков конец этой истории? Прошу вас, доведите свой рассказ до конца. Как развивались далее события?

– Галина Ивановна, если честно признаться, продолжение дальнейшего рассказа мне хотелось бы услышать от человека, совершившего данное деяние. Желающих, как видите, нет, по всей видимости, довершить рассказ придётся мне. Кое-кому это будет интересно послушать.

Дальше. Насильник, тут я должен оговориться для ясности, пытаясь овладеть Юлией, ему пришлось много сил и энергии потратить на подавление сопротивления со стороны девчонки. Завязалась борьба, можно смело говорить, не на жизнь, а насмерть. В момент борьбы, Юля ударилась затылочной частью головы об острый угол твёрдого предмета. Следствие предполагает, что таким твёрдым предметом явилась дверка автомобиля. От полученной травмы Юля потеряла сознание.

Насильник, как я уже упомянул выше, опомнившись и видя, что тело Юлии бездыханно и не подаёт признаков жизни, тут я снова должен оговориться, в этот момент недалеко от полянки, где находился насильник со своей жертвой, послышался рокот двигателя мотоцикла и разговор людей. Боясь разоблачения, что люди могут застать его на месте совершения преступления, решился на самый страшный, чудовищный, жестокий, бесчеловечный поступок, чтобы скрыть следы преступления и избавиться от улик, – утопить её в реке, то есть избавиться от неё. Он схватил свою жертву, её вещи: трусики, бюстгальтер, и выбросил в реку. После уничтожил все следы преступления. Чист, как белый лист бумаги. Ему это удалось. Но насильник одно не учёл – о Боге. Он послал девчонке ангела-хранителя, и Юля осталась жива.

Я замолчал.

Лисов сидел с невозмутимым выражением лица и делал вид, что слушает внимательно меня. Что творилось в это время в его душе, знал только один Бог. Я лично ничего разглядеть и понять не мог. Закончив рассказывать, я попросил Лисова выйти из кабинета врача. Как только вышел Лисов, я сразу же обратился к врачу-психологу.

– Какое впечатление сложилось у вас о Лисове, Галина Ивановна?

– Несомненно, психическое состояние его неуравновешенное, расстроенное. Надо отдать ему должное, что он изо всех сил пытается сдерживать себя. У него это получается с небольшими срывами. Несомненно, он напуган. Имя Юлии его тревожит. Он дважды, услышав её имя, вздрогнул, но не так сильно, слегка. Но быстро восстановился. У него выдержка отменная.

– Галина Ивановна, вы наблюдали за Лисовым, что можете сказать, болен он или страдает психическим расстройством здоровья? Нет, нет, я не требую от вас категоричного ответа.

– Я понимаю, чтобы ответить на ваш вопрос, нужно обследование. Обследование – это длительный процесс…

– Хорошо, Галина Ивановна. Я не буду настаивать. Только скажите, неуравновешенное, расстроенное состояние его не связано ли с событием, происшедшим на поляне? Что вы ответили бы?

– Я бы ответила – да. Почему, можете спросить. Ответ будет такой: имя девчонки его тревожит и даже очень беспокоит. Особенно когда вы сказали, что Бог оставил девчонку живой. Рудольф Васильевич, слушая вас, я пришла к выводу, что виновником данного преступления вы считаете этого Лисова. Вы абсолютно уверены в этом?

– Да, Галина Ивановна. Уверен и убеждён.

– Это хорошо, что вы так уверены. Как хотелось бы мне, чтобы вы оказались правы. Таких негодяев нужно изолировать от общества. Я не понимаю, как он мог обидеть, издеваться, в конце концов убить свою крестницу, дочку своего друга! Не понимаю! В голове у меня не укладывается. Это действительно не человек, изверг! Простите меня за подобные слова. Рудольф Васильевич, вы должны сделать всё возможное, чтобы такие негодяи получили по заслугам! Я очень расстроилась. Простите за несдержанность! Я вынуждена покинуть вас, меня ждут пациенты. Я рада была помочь вам. Обращайтесь! Желаю успехов!

После ухода Галины Ивановны я тоже собирался покинуть кабинет врача. Мне ещё предстояло быть у судмедэксперта. У самой двери меня остановил Евгений Иванович.