Записки следователя. Привидение - Рудольф Ложнов

– Нет ещё. Ты же говорил, что Лисов был ранен. Значит, в него всё же стреляли? Это ведь не ложь, эти твои слова. Так?

– Да, мои слова. Не отрицаю. Это правда. Действительно, Лисов был ранен в плечо. Попали три дробинки. Но, поверь, в Лисова никто не стрелял. Это факт!

– Тогда я ничего не понимаю. Откуда у него ранение? Не сам же он в себя стрелял?

– Выходит, стрелял. Исследовав и проверив все факты и улики по данному событию, мы – я, опер Макаров и эксперт-криминалист Глухова, пришли к выводу, что выстрел из охотничьего ружья, то есть из своего же ружья, был произведён самим Лисовым.

– Как же он произвёл выстрел на себя? Он ведь мог убить себя насмерть?

– Мог. Он даже хотел наверняка убить себя, но передумал. По моей предварительной версии, Лисов привязал ружьё к дереву, то есть к стволу акации, которая там растёт. В стволе есть удобное место, расщелина. Эксперт-криминалист Глухова обнаружила на коре ствола расщелины небольшие царапины. По-видимому, Лисов в эту расщелину просунул ружьё, верёвкой закрепил к стволу. Привязал к спусковому курку верёвку. В нужный момент дёрнул её.

– Но он мог убить себя?

– Мог. Вполне мог. Но, по-видимому, был точный расчёт. Факт налицо. Он остался жив, с пустяковой раной в плече. Зато какой эффект! Все сочувствуют, жалеют. Невинно пострадал!

– Родненький, любименький, ну, ещё немного потерпи. Я порядком надоела тебе, прости, но не могу успокоиться и не могу понять. Голова моя совсем расклеилась. Поясни, зачем ему так надо было рисковать? Зачем? Не понимаю таких людей, ради чего так рисковать? Приехал человек на природу отмечать свой день рождения семейно и с друзьями, а тут вдруг решил уйти из жизни. Скажи, у тебя есть успокаивающий, удовлетворяющий меня ответ, пожалуйста? Ты ведь расскажешь мне правду? – жена прильнула ко мне с такой нежностью и лаской, как я мог отказать ей.

– Ну, жёнушка любимая, ты хочешь сегодня меня съесть со всеми потрохами. Пожалей мою душу. Скоро утро наступит. Давай спать!

– А я не усну, пока не получу ответа. Тебе не будет жалко меня, мучившуюся, метавшуюся всю ночь без сна?

– Конечно, жалко будет. Ещё как жалко будет! Ну что не сделаешь ради любимой жены. Ну, слушай! Но учти, это моя предположительная версия. Добро?

– Говори, я готова слушать твою предположительную версию!

– Для чего Лисов устроил весь этот цирк с самострелом, с похищением продуктов, честное слово, мне самому пока не совсем понятно. Но то, что вся эта история – выдумка Лисова, я уже говорил об этом. Никакого грабежа не было в реальности, и никто в него не стрелял. Я уверен – это всё связано с пропавшей нашей Юлией.

– Ты думаешь, что с девчонкой так жестоко, безжалостно, бесчеловечно поступил этот Лисов? Так можно понять твоё предположение? Ты не ошибаешься? Ты всё взвесил «за» и «против»? Я буду молиться за тебя, чтобы ты оказался прав.

– Представь себе, моя милая жёнушка, мой мозг, мой разум почему-то напрочь отказываются сомневаться в правильности моих суждений. Мой мозг за все эти дни и ночи тем и был забит, задавал себе вопросы, сам же отвечал на них. Все ответы соединились к одному знаменателю – ошибки нет.

– Хорошо. Пусть будет так, как ты сказал. Но ведь ты сам признаёшься, что нет доказательственной базы, кроме как твоих суждений и предположений. Суждения и предположения к делу не пришьёшь. Это ведь твои слова, так?

– Смотри-ка, за неполную ночь родилась звезда следствия! Поздравляю! Мне кажется, пора тебе профессию менять. Согласна?

– Нет уж, дорогой мой муженёк, каждый должен делать то, что умеет, и на совесть, и с любовью относиться к своему делу!

Утро. Солнце залило весь город и его окрестность. Сверкали крыши домов разными оттенками. На деревьях, радуясь солнечному дню, чирикали воробьи. Тёмными пятнами чернели грачи и галки на сухих ветках акаций, тополей, растущих вдоль тротуара.

Я шёл на работу по тротуару, расположенному вдоль городского парка имени Андрея Сулина, основателя нашего города. Я по мере возможности старался ходить на работу пешком и по этому тротуару. Солнечное утро, свежий утренний воздух, щебетанье птиц всегда радовали меня. Настроение у меня было под стать утреннему дню. Погожее утро располагало к размышлению, но приступить к размышлению не успел, возле «чёртова колеса» обозрения меня догнал мой знакомый товарищ по рыбалке Николай Полубедов.

Как только поравнялся со мной, тут же стал травить мою душу разными забавными рыбацкими байками. Слушая нескончаемые истории, происшедшие с ним на рыбалке, как-то незаметно оказались возле отдела. Я поблагодарил Николая за рассказанные интересные случаи, попрощался с ним и вошёл в отдел. Начался рабочий день.

– Присаживайтесь, Виктор Антонович! – сказал я, когда зашёл в кабинет с Лисовым, который до моего прихода на работу уже ждал возле кабинета. «Какой дисциплинированный и исполнительный! – подумал я, увидев его. – Раньше назначенного времени появился в отделе. Расстояние от Зверева до нашего города не совсем близкое. Держится достойно. Глаза не прячет.

Взгляд спокойный. Да, мужчина при силе, и Бог его не обидел и здоровьем».

– Разговор у нас будет долгим и, по-видимому, не совсем приятным.

Я не спеша достал из сейфа два уголовных дела и положил на стол. Достал чистый бланк протокола допроса, положил перед собой. Пока решил допросить его в качестве потерпевшего.

– Как я уже предупредил, что разговор у нас будет долгим. Может статься, тяжёлым, неприятным, всё зависит от вас, Виктор Антонович. От вашей искренности, смелости, да, да, смелости, честности и, что очень важно – раскаяния. Наберитесь мужества, покажите свое достоинство, свою порядочность, Хотя я понимаю, что делать это будет не очень просто. Облегчите свою грешную душу. Сбросьте камень с неё. Очистите запятнанную совесть. Уверяю вас, станет легче и не будет вас больше мучить совесть. Вы ведь, как я понимаю, в последнее время, то есть после того страшного дня, не живёте нормальной, спокойной жизнью, а мучаетесь и мучаете своих близких… Ведь так?

Лисов продемонстрировал превосходное, отменное самообладание. Пока я говорил, он не отвёл своего сосредоточенного, пристального взгляда с меня. Ни один мускул, ни одна жилка не дрогнули на его лице. «Какая выдержка! – подумал я, глядя в упор ему. – Надолго ли хватит её? Пока да, держится. Он уверен, что у следствия нет прямых нужных доказательств…»

Неожиданно в тиши кабинета, как гром среди ясного неба, прозвучал голос Лисова, прервавший мои размышления:

– Не кажется ли вам, Рудольф Васильевич, что вы возложили на себя не принадлежащую вам роль исповедника и требуете раскаяния от человека, не повинного в том грехе, на коего намекаете. Никаких тяжких грехов за мной не числится. Конечно, грехи у каждого человека имеются. Я тоже не исключение, но тяжких грехов нет. Я чист как перед Богом, так и перед моими близкими. Мне не в чем раскаиваться. Вы не сумели разобраться с моим делом и свою беспомощность, свою некомпетентность хотите свалить на человека ни в чём не повинного. У вас ничего не выйдет. Я думаю, найдутся более опытные работники, которые разберутся.

– Во как! – невольно вырвалось у меня вслух. – С больной головы – на здоровую! Прекрасно, Виктор Антонович! – не понимаю, почему, но вдруг меня стал разбирать смех. Потребовалось определённое время и усилие, чтобы подавить смех. Я, скрытно продолжая улыбаться, достал из ящика чистый лист бумаги и протянул Лисову. – Перед вами, Виктор Антонович, чистый лист бумаги и ручка, пожалуйста, оформите свою жалобу на имя прокурора нашего города. Полчаса времени хватит? Прошу!

Лисов не притронулся ни к бумаге, ни к ручке. Я подождал несколько минут и сказал:

– Ну что же вы? На словах вы храбрый, смелый, а на деле… Чего же вы ждёте? Пишите! Передумали, что ли? Вот вы, Виктор Антонович, несколько минут назад сказали, что я взял на себя роль исповедника, якобы не принадлежащую мне. Тут у вас вышла ошибочка. Соглашусь, что я не служу в церкви и в духовной академии не учился, но мне хватит юридического образования. Занимая должность следователя на протяжении долгих лет, я обязан в первую очередь заблудившихся и нарушивших закон государства, информировать их, что раскаяние, чистосердечное признание в совершённом деянии, активное сотрудничество со следствием, согласно советскому уголовному праву, являются смягчающими обстоятельствами.

Если говорить более простым языком, человек, совершивший какое-либо противозаконное деяние, особенно впервые, то раскаявшийся или чистосердечно признавшийся в совершённом деянии, он имеет определённые льготы перед правосудием. К примеру, размер наказания или при определении меры пресечения: арест или подписка о невыезде.