Записки следователя. Привидение - Рудольф Ложнов

– Нет, Виктор Антонович, я уже выше сказал и сейчас повторяю – для следствия большая разница. Вы что-то часто стали ошибаться, не кажется ли вам? То ошиблись, в каком положении находился выдуманный вами мужчина во время стрельбы из ружья. Теперь ошиблись с местом нахождения мотоцикла. Не многовато ли ошибок стали допускать в своих показаниях? В связи с этим, простите, Виктор Антонович, мне придётся решить весьма неприятный для вас вопрос по поводу вашего психического состояния.

– Вы что, хотите отправить меня в психбольницу? Ничего у вас не выйдет! – разгорячённо воскликнул Лисов. – Я официально заявляю, что я вполне здоровый, нормальный человек! В лечении психологических недугов не нуждаюсь!

– Спасибо за откровенность и честность. Давно бы так. Иначе, слушая ваши ответы на мои вопросы, у меня сложилось впечатление о вашем нездоровом психическом состоянии. Я теперь убеждён, что вы совершенно здоровы. Вы, к моему удивлению, метко заметили о моём намерении отправить вас на психиатрическую экспертизу.

– Я отвечаю на ваши вопросы, находясь в здравом уме и в нормальной памяти. Не нужны мне никакие там экспертизы.

– Прекрасно, Виктор Антонович! В таком случае поясните мне, если вы считаете себя вполне здоровым, нормальным человеком и притом только что убеждали меня в этом, то мне непонятны ваши неразумные ответы. Почему-то содержание ваших ответов постоянно меняется и не убедительно? Почему они разнятся? Вы, вероятно, решили поиграть со мной в детскую игру – кошки-мышки, так? Помните, игра может кончиться не в вашу пользу. Подумайте об этом.

– Ни в какие игры я с вами не играю. Я рассказываю то, что было на самом деле. Если бы у меня были тёмные дела, то зачем мне заявлять об этом во всеуслышание? Промолчал бы и всё. Не заявил бы в милицию о происшедшем. Ранение моё было не смертельное. Повредилась дверка автомашины. В этом большой беды не было. Продукты – дело наживное. Я хорошо зарабатываю, жена работает. Не было никакого умысла разыграть комедию, как вы говорите, цирк.

«Во как шпарит! Как будто нет на нём тяжкой вины. Нет, Виктор Антонович, не лукавь, не хитри, умысел у тебя есть, ещё какой! Чувствуешь и догадываешься, что у следствия нет прямых доказательств и улик. Только косвенные, типа: не обнаружили следов мотоцикла возле лесополосы, не слышали выстрела, траектория полёта дроби и положение стрелявшего. Не заявлял ты в милицию. Не знал ты, что из больницы о твоём ранении сообщат в органы правопорядка. Ты тут допустил ошибку. Если бы ты знал, что сообщат о твоём ранении в милицию, то вряд ли обратился в больницу за помощью, – так размышлял я, глядя на Лисова. – Как же мне поступить с ним? Задержать? Посидит несколько дней в камере, может, сломается? А если нет? Будет стоять на своём, и баста! Что тогда? Отпустить? Нет! Тут надо иметь другой подход. Без доказательственной базы его не сломать. – Я прокручивал в голове множество вариантов. – Кажется, я придумал. Есть один вариант…»

Из-за бесполезности вести дальнейший допрос, а также проводить очную ставку с Сидушкиным, я решил прекратить допрос. Решил использовать эффект неожиданности…

Я поднял телефонную трубку и набрал номер терапевтического отделения больницы. На том конце провода я услышал:

– Алло!

– Позовите к телефону врача Евгения Ивановича.

– Одну минуточку! – я стал ждать. Через небольшой промежуток времени в трубке я услышал голос Евгения Ивановича. – Добрый день, Евгений Иванович!

– Взаимно, Рудольф Васильевич!

– Евгений Иванович, как наша потерпевшая?

– Пока изменений нет.

– Отлично, Евгений Иванович! У меня к тебе есть просьба: минут через десять-пятнадцать я с гражданином Лисовым буду у тебя. Дождись меня, хорошо? – В трубке послышался утвердительный ответ. Я положил трубку. Отпустил Шершнева и Сидушкина. После взял протокол допроса и положил перед Лисовым: – Внимательно прочтите и подпишите каждый лист.

Пока Лисов читал протокол, я позвонил дежурному по отделу насчёт транспорта для поездки в больницу. Когда Лисов подписал протокол, я сказал ему:

– Сейчас мы поедем в больницу. Там вас ждёт сюрприз. Сюрприз этот не совсем обычный. Он отличается от обычного своей неожиданностью для вас. Он иного рода. Может статься, не совсем приятный для вас. – Закончив говорить, я всё своё внимание обратил на Лисова, пытаясь обнаружить хоть какой-то страх или какую-либо нервозность.

Можно только позавидовать его выдержке. Лицо невозмутимое, строгое, не подаваемое к восприятию. Отменное спокойствие. Никаких изменений ни в лице, ни в поведении. Обратив свой взор на меня после подписания протокола, сделав безразличный тон в голосе, произнёс:

– Я готов. Везите, мне всё равно.

По прибытии в больницу мы вышли из машины. Мне невзначай попалась на мои глаза спина Лисова. Его тёмно-синяя рубашка на спине, особенно в ложбинных частях между лопатками, мне показалась мокрой. Мокрота была заметна также в подмышечных частях рубашки. Меня это удивило. На всякий случай я незаметно проверил свою рубашку под мышками. Сухо. Чтобы убедиться, не ошибаюсь ли я, нарочито похлопал рукой по его спине и произнёс:

– Ну, пошли за сюрпризом!

Рука почувствовала влажность рубашки. Я поднёс ладонь к носу и тут же услышал резкий запах пота. «Я не волновался, моя рубашка осталась сухой. Значит, Лисов волнуется, переживает. По внешнему виду не подумаешь, что он нервничает. Вспотел! Это хороший признак. Переживает, нервничает!» – отметил я мысленно. Возле кабинета Евгения Ивановича я оставил Лисова, а сам зашёл в кабинет.

– Евгений Иванович, в коридоре возле твоего кабинета находится человек. Фамилия его Лисов. Я его подозреваю, что он замешан в нашем деле. Учти, я пока его только подозреваю. Доказательств прямых и улик пока тоже у меня нет. Только косвенные, и то не совсем убедительные. К тому же они относятся больше ко второму случаю. Сам подозреваемый очень крепкий орешек. Расколоть его пока мне не удалось.

– Рудольф Васильевич, прости, может, ты ошибаешься в отношении этого Лисова? Если нет против него никаких доказательств, кроме того, сам же сказал, он всё отрицает, как же ты предъявишь ему обвинение? Потому, вероятно, ведёт себя смело, чувствуя невиновным.

– Евгений Иванович, я уверен, что никакой ошибки с моей стороны нет. Я чувствую, и моя интуиция подсказывает, что виновником трагического события является именно Лисов. Да, Лисов пока держится крепко и достойно. Но я должен его расколоть. Первые признаки его слабости уже появились. Когда ехали сюда, он крепко струхнул. От волнения и переживания он прилично вспотел. Я это заметил по его рубашке. Я решил произвести на него эффект неожиданности. Думаю, этот эффект должен воздействовать на него. Должен нарушить его психику, расшатать его нервную систему.

– Конкретно можешь сказать, что ты хочешь от меня?

– Суть намеченного эффекта состоит в том: Лисов, как я предполагаю, не знает, что Юля осталась жива.

Я решил показать её Лисову. Вот тут, я думаю, всё определится. Мы можем это сделать? Как ты смотришь на мою идею? Одобряешь или…? Эффект должен повлиять на него?

Евгений Иванович не сразу ответил на мои вопросы. Думал, искал в голове ответы. Вероятно, взвешивал «за» и «против». Я уже не надеялся получить от него ответ, но неожиданно он заговорил:

– Вчера я разрешил отцу и матери Юлии повидаться с ней…

– Ну и? Как Юля отреагировала? Ты что-нибудь заметил? – с нетерпением прервал я Евгения Ивановича.

– Представляешь, никакой реакции! Как будто перед ней были не её родители, а незнакомые люди. Юля как смотрела тупо на потолок, так и продолжала смотреть.

– Евгений Иванович, Юля, может, не видела родителей? Надо было сделать так, чтобы родители попадали в её глаза.

– Она лежала на спине, а глаза были направлены на потолок. Мы не стали её тревожить. Сознание её ещё не вернулось. Нужно ждать.

– Ты сомневаешься? Я понимаю тебя. Моя затея тоже кончится провалом, безрезультатно?

– Возможно. Но, в принципе, я не возражаю. Делай, что наметил. Состояние больной нормальное.

– Кто за ней присматривает?

– Ирина Петровна. Ты сам же просил её. Забыл?

– Прекрасно! Тогда поступлю так: сначала я сам поговорю с Юлией…

– Как ты будешь разговаривать с ней, если она не разговаривает? Не реагирует на окружающую среду?

– Прекрасно я тебя понимаю, Евгений Иванович. Но, в силу обстоятельств, я считаю, мне это необходимо как воздух. Буду с ней разговаривать. Было бы желательно, чтобы при разговоре присутствовал ты, Евгений Иванович, и, пожалуй, приглашу Ирину Петровну. Она чаще других видится с Юлей. У тебя есть такая возможность? Есть. Вот и прекрасно! Да, у меня есть ещё одна просьба к тебе, Евгений Иванович. Ты можешь пригласить к себе психиатра? Он нужен мне при разговоре с Лисовым. Я хочу узнать мнение психиатра о Лисове.