Ускользающее пламя - Кэтлин Вудивисс

Серинис приходилось почти силой вливать мужу в рот воду или бульон. Когда он пытался отвернуться, Серинис не упускала случая повторить его собственные слова: «Капитан Бирмингем, вы стали худым, как скелет кошки. Немедленно пейте!»

Смущение, которое она некогда испытывала при виде его обнаженного тела, исчезло: слишком часто Серинис приходилось обмывать мужа и помогать ему справлять естественные надобности. Она по-прежнему оставалась девственницей, но лишилась наивности и привыкла прикасаться к телу мужа, не краснея и не испытывая ни малейшего стыда. Несмотря на болезнь, ее прикосновения вызывали у Бо более чем бурную реакцию. Он был слишком слаб, чтобы подниматься в постели, поэтому Серинис подносила ему ночную посудину и с проворством опытной сиделки уносила ее, оставляя за дверью.

— Мне мог бы помочь юнга, — заявил однажды Бо, стыдясь своей слабости.

Улыбнувшись ему, Серинис ласково объяснила:

— Я поклялась заботиться о вас в болезни и в здравии, дорогой.

— Вы решили окончательно измучить меня? — простонал Бо.

— Ни в коем случае, дорогой. Я хочу позаботиться о вас — мне не хочется остаться вдовой через месяц после свадьбы, — пошутила Серинис, ополаскивая руки.

— Жаль, что вам пришлось видеть меня таким, — произнес он, щупая заросшие щетиной щеки. Дело обстояло отнюдь не плохо: Серинис уже научилась брить его. Но болезнь утомила Бо, а неусыпные заботы Серинис смущали его.

Она вернулась к кровати и разложила чистые простыни, готовясь перестелить постель.

— Мы поменялись ролями — разве это не справедливо, капитан?

Бо нахмурился:

— Вы нарочно дразните меня, зная, что я слишком слаб и не могу ответить.

Серинис прищурилась:

— А что бы вы предприняли, будь у вас побольше сил, сэр?

Если бы Бо не мешали подложенные под голову высокие подушки, он опустил бы голову. Несмотря на неполную ясность мыслей, он уловил в словах Серинис недвусмысленное приглашение.

— Берегитесь, мадам! Эта несносная слабость будет мешать мне не всю жизнь.

— Странно… Мне казалось, она вам ничуть не мешает. — Серинис взглянула на Бо в упор, напоминая о том, что всего минуту назад, когда она обтирала его тело, его мужское достоинство вздыбилось под ее рукой.

— Я говорю о другом… о том, что мне недостает сил, — сбивчиво объяснил Бо. — А та часть моего тела, на которую вы намекаете, восстала бы при виде вас, даже если бы я был готов испустить дух. Но вы, несомненно, считаете, что вам ничто не угрожает, иначе не стали бы подтрунивать надо мной.

— Я и не пыталась подтрунивать над вами, — заверила Серинис. — Но довольно об этом. — Она жестом велела ему отвернуться. — Мне надо переодеться перед сном, и поскольку я уступила мистеру Оуксу его каюту, было бы неудобно вновь выгонять его, только чтобы переодеться, правда?

— Вы видите меня нагишом каждый день, — возразил Бо. — Почему же мне нельзя взглянуть на вас?

— Потому, что когда вы смотрите на меня, опасность насилия грозит не вам.

— Разве любовь мужа к жене — насилие?

— Предоставим ответить на этот вопрос мудрецам грядущих поколений, дорогой, — с шаловливой улыбкой отозвалась Серинис. — А пока будьте любезны отвернуться.

Бо начал поворачиваться на бок, и его неловкие движения вновь напомнили Серинис о том, что он слаб как ребенок. Не сумев повернуться, он зажмурился.

На следующий вечер Серинис почувствовала, что в ходе болезни наступает перелом. Жар резко усилился, Бо вновь начал бредить. Разметавшись в бреду, он опрокинул на пол таз с водой.

Наконец Бо затих, а Серинис разрывали страх и облегчение. Она поминутно клала ладонь на лоб мужа: ей казалось, что жар спадает, но полной уверенности в этом не было. Не желая рисковать, она продолжала прикладывать ему ко лбу прохладные полотенца, пока не убедилась, что жар по крайней мере не усилился по сравнению со вчерашним вечером. Затем она потушила огонь во всех лампах, кроме одной, висящей над кроватью, и забралась на привычное место между стеной и Бо. Изнуренная тревогой, выбившаяся из сил за несколько бессонных ночей и дней, она прижалась к спине мужа и положила ладонь на свое излюбленное место — к нему на грудь, чтобы ощутить сильное, ровное биение его сердца. Закрыв глаза, Серинис мгновенно провалилась в глубокий, блаженный сон.

На этот раз объятия Морфея принесли ей небывалое удовольствие. Что-то теплое и влажное коснулось ее соска, горячая ладонь скользнула под рубашку, пробираясь к укромному местечку между ног. Повинуясь настойчивым ласкам любовника из царства сновидений, Серинис раскинулась на подушках и встретила его с распростертыми объятиями. Он накрыл ее нагим телом, выказывая нешуточный пыл. Настойчивые толчки пылающего орудия в мягкую женскую плоть показались Серинис еще одной призрачной лаской, которую она охотно приняла, но внезапно ее пронзила резкая боль, заставив с изумленным возгласом подняться с подушки.

Серинис провела ладонью по глазам, словно стирая сон, но боль не утихала. Над ней нависал Бо — горящий в лихорадке, одержимый страстью. Его узкие бедра плавно, неторопливо двигались, смягчая боль вторжения, и где-то в глубине ее существа, куда проникал кремень его плоти, словно вспыхивали искры пробуждающейся чувственности. Вспомнив подробные объяснения Бо, она отчетливо представила себе происходящее и постаралась доставить ему удовольствие: приподнималась навстречу, с готовностью встречая резкие толчки, раздувая огонь страсти. Он ждал этого момента слишком долго, и теперь ей хотелось исполнить все его желания.

Она слышала хриплое дыхание Бо, оглушительный стук сердца, собственные возгласы боли и наслаждения. Ритм его движений быстро возрастал, пока она не застонала, жаждая освобождения, о котором пока не имела понятия. Желание, вспыхнувшее в ней, казалось неутолимым, оно сводило ее с ума, заставляя впиваться ногтями в спину Бо. Внезапно Серинис затаила дыхание, почувствовав расходящиеся внутри первые волны блаженства. Стремясь впитать его, она начала извиваться, усиливая сладостные ощущения, перерастающие в вихрь ослепительного, ошеломляющего экстаза. У Серинис захватывало дух, ее наполняло чудесное тепло, и она охотно принимала его, сжимая ладонями упругие ягодицы мужа, приникая к нему, стремясь окончательно избавиться от неуверенности и сомнений. Постепенно мощные удары замедлились, и тело Бо обмякло.

— Серинис, не покидай меня… — пробормотал он, уткнувшись в ее шею.

Обняв его, она улыбнулась сквозь слезы радости:

— Я с тобой, Бо.

Прижав мужа к себе, она вслушивалась в утихающее биение сердца и выравнивающееся дыхание. Серинис не знала, как долго она пролежала в такой позе. Она уже засыпала, когда Бо вдруг зашевелился. Отвернувшись от нее, он съежился под одеялом и задрожал.