Блеск и коварство Медичи - Элизабет Лоупас
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Готово, — сказал наконец один из них. Они подняли крышку и с грохотом бросили на пол рядом. — Клянусь копчиком святого Мартина! Как же она воняет!
Женщины в голос зарыдали и, расталкивая друг друга, поспешили к выходу. Священник наскоро пробормотал молитву и тоже поспешил удалиться. Лишь Кьяра стояла как вкопанная рядом с карликом Моргайте в окружении молчаливых фигур на фресках и смотрела на свою покойную госпожу.
Святые угодники… Потом она отвернулась, и ее вырвало прямо на пол церкви.
— Принцесса, принцесса, — пел Моргайте, — прекрасная леди дивной красы, как солнце взошла поутру, синее платье как небо, а ныне лежишь ты в гробу.
— Задери-ка ей юбку, Эмилиано, — сказал один из мужчин. — Всегда хотел взглянуть, какие причиндалы у принцесс.
— Ух ты, глянь, какие у нее белые ноги! А что у нее с сиськами? Один сплошной синяк.
— Массимо сказал, что ее мужу пришлось сесть на нее сверху, чтобы придушить. А он такой жирдяй, что одним своим весом мог ее задавить.
— Да вы только посмотрите на ее лицо!
— Да какое это лицо? Большая гнилая дыня с двумя дырками вместо глаз.
Последнее замечание вызвало всеобщий гогот. Кьяра протиснулась между ними и побежала к выходу из церкви для того, чтобы глотнуть свежего ночного воздуха. Левая рука уже ее не слушалась, а голова, казалось, вот-вот оторвется от тела. Затем она потеряла сознание.
Часть 3
ИОАННА
Союз, скрепленный верностью
Глава 22
Палаццо Веккьо Успение Пресвятой Девы Марии, 15 августа 1576 Около месяца спустя— Ее зовут Виви, — сказала Кьяра. — Это от слова vivacità[62]. Смотрите, какая она бойкая. А глаза так и сверкают.
Она держала на руках восьминедельного щенка — дочь Рины, принадлежавшей донне Изабелле, и Ростига, поджарого темноглазого гончего кобеля великой герцогини. У щенка были длинные шелковистые уши красновато-коричневого окраса и белая мордочка, а округлое туловище было в черных и рыжих подпалинах.
— Хорошее имя, — промолвила великая герцогиня. — На моем языке, мне кажется, это звучит Lebhaftigkeit[63]. Оно ей очень идет.
Похоже, только Рине удалось выбраться невредимой из всех бедствий, постигших семейство донны Изабеллы. Донна Химена побеспокоилась о том, чтобы собаку и ее новорожденных щенков передали на попечение великой герцогини. Заботам Иоанны Австрийской поручили также и детей покойной Изабеллы — пятилетнюю Нору и четырехлетнего Вирджинио Орсини, в то время как их отец во всеуслышание заявлял, что они вовсе не его дети. Дон Паоло вообще разошелся не на шутку и бросался неосторожными заявлениями вплоть до того, что провозглашал своей любую собственность Медичи, однажды попавшую в его загребущие жирные лапы.
А вот маленького дона Козимино, трехлетнего сына Дианоры, среди них не было. Он умер. Одни говорили, что от лихорадки. Другие — что от кишечной хвори. Тем временем дон Пьетро как ни в чем не бывало кутил во флорентийских борделях.
Все это Кьяра знала только со слов донны Химены. Сама она три недели пробыла в горячечном бреду, не понимая ничего из происходящего вокруг. А когда очнулась, все уже успело поменяться. Теперь и она, и донна Химена, равно как и собаки, принадлежали новой госпоже.
— Думаю, ты осталась жива во многом благодаря ей, — сказала донна Химена, сидевшая в кресле в другом углу комнаты, положив одну руку на голову Рины. Та с тревогой смотрела на своего щенка. Казалось, что донна Химена состарилась на тысячу лет. Щеки ее уже не были круглыми, как спелые яблоки, а обвисли от тяжелой и безнадежной скорби. Среди всех детей ее кузины Элеоноры Изабелла была ее любимицей.
— Мы так за тебя переживали, Кьяра, — сказала она. — Когда отец Эликона привез тебя к нам, у тебя вся рука была распухшей, пальцы черные, а сама ты бредила в лихорадке.
— Все так и было, — согласилась великая герцогиня. — А потом священники из собора Святого Стефана привезли во Флоренцию Пояс Девы Марии и возложили его на твою руку. Так что, должно быть, тебя исцелила сама Пресвятая Дева.
— Ну, разве что с некоторой помощью лекарей великого герцога, — добавила донна Химена. — Они испробовали на тебе новый французский способ лечения скипидаром и розовым маслом[64]. Так лечат раненых солдат на поле боя.
— Фу! При чем здесь скипидар?! — воскликнула великая герцогиня. — За все нужно благодарить только Пречистую Деву Марию!
— А еще Виви, — добавила донна Химена, продолжая гладить Рину по голове. Кьяра пыталась улыбнуться, но у нее это плохо получалось. Ей казалось, что улыбаться неуместно, как и неприлично быть живой. А может, она и жива-то не была, и все это — просто сон.
— Я так благодарна вам, донна Химена, и вам, ваша светлость. У меня просто нет слов.
— Ты останешься при моем дворе, — сказала великая герцогиня. — Мой муж согласен. Он… — тут она замялась, — он приходил ко мне прошлой ночью, и мы с ним обговорили множество вещей.
Сказав это, она покраснела. «Как мало нужно, — с грустью подумала Кьяра, — чтобы задеть чувства, скрытые под чопорной австрийской гордостью». Сколь неожиданным было и само присутствие у нее чувств, которые можно было задеть спустя десять лет невзгод, одиночества, тоски по дому и унижений.
— Он говорил о тебе, синьорина Кьяра. Радовался, что врачи спасли тебе жизнь и что рука твоя уцелела.
Кьяра посмотрела на свою левую руку, покоившуюся на маленьком щенячьем тельце. Два ее пальца — указательный и средний — были слегка искривлены, потеряли цвет и лишились ногтей, но уже шевелились. Их способность чувствовать, ощущать тепло и холод, качество поверхности тоже возвращалась. Шерсть ее щенка Виви, например, была теплой и мягкой.
Неужели все это правда, а не сон?
Ей действительно повезло, что великому герцогу было угодно, чтобы она осталась жива. Ведь исчезло так много людей, связанных с донной Изабеллой. Дама, временами присматривавшая за детьми. Купец, продававший ей шелка и вместе с ними, возможно, передававший тайные послания. Садовник с виллы Барончелли — его преступление состояло в том, что он внезапно стал щеголять изысканными нарядами, слишком богатыми для его должности. Цирюльник и золотарь — лишь святые угодники знают, о каких преступлениях сговорились эти двое. Она не могла вспомнить всех имен и всех этих людей. Одни были в тюрьме, другие — мертвы.
Она выжила. Потому что великий герцог любил алхимию. Других поводов для этого не было.