Блеск и коварство Медичи - Элизабет Лоупас

Кьяра стояла рядом, не зная, что предпринять. Они переглянулись со служанкой, и та пожала плечами. Изабелла выскочила из комнаты так, как будто спешила на какой-то праздник. Она всегда затмевала своим сиянием великую герцогиню Иоанну, которая вечно находилась на заднем плане, погруженная в меланхолию, болезненная и набожная. Флорентийцы не любили ее, видя только гордость, присущую Габсбургам, и не замечая ее доброты и человечности. Вплоть до последнего карнавала никто не мог сравниться с Изабеллой. До последнего карнавала…

Потому что тогда на сцену вышла Бьянка Капелло.

Великий герцог любил только две вещи в жизни: женщин и алхимию. И число интересующих его женщин все время сокращалось до тех пор, пока не осталась всего одна. Донна Бьянка.

Обвинения в супружеской неверности и попытках государственного переворота, — с этим поспорить было сложно. Однако если мыслить шире, становилось очевидным, что как только не станет Дианоры и Изабеллы, у донны Бьянки больше не будет конкурентов.

Паоло Джордано Орсини тоже мог заявить, что его честь была оскорблена. Ведь был же Троило Орсини, его родственник. А теперь эта внезапная поездка в Кафаджиоло, во время которой отеки на теле донны Изабеллы так быстро исцелились. Все складывается в идеальную картину, даже слишком идеальную. Великий герцог всегда получает то, что хочет.

— Изабелла! — закричала Кьяра. — Вернитесь!

Она побежала следом за сестрой великого герцога. Изабелла на минуту задержалась в комнате, которая отделяла ее спальню от спальни мужа, для того, чтобы перекинуться парой слов со священником, отцом Эликоной. Тут же был ее любимец — карлик по имени Моргайте. Он выделывал забавные сальто на потеху нескольким служанкам. Кьяра подошла прямо к Изабелле и сделала непозволительный жест — положила руку ей на предплечье.

— Не заходите туда, — сказала девушка. — Держитесь подальше от своего мужа и думайте о том, как вернуться во Флоренцию.

Изабелла нахмурилась и отдернула руку. Ей не нравилось, когда к ней прикасаются, кроме тех случаев, когда она сама об этом просила.

— Ты слишком много нафантазировала, мона Кьяра, — сказала она. Ее голос был холоден, а выражение лица — гордым, как всегда в тех случаях, когда она воображала себя центром вселенной. Будто с ней ничего плохого просто не может произойти, ведь иначе вся вселенная погибнет. — Я опечалена смертью моей невестки, но поступок Пьетро можно объяснить. Я буду на стороне своих братьев, как и всегда. А мой муж… — добавила она, окинув взглядом присутствующих. — У меня никогда не было проблем с моим мужем.

Она шагнула к двери. Все молча проводили ее взглядом.

Она даже не постучала. Просто открыла дверь спальни своего мужа, вошла и закрыла ее за собой.

После короткой паузы они услышали щелчок закрывающегося замка. Моргайте живо подбежал к двери и прислонил ухо. В то же мгновение раздался звук, который ни с чем не спутаешь, — звук пощечины.

Все они — Кьяра, священник и служанки — бросились к двери, стараясь занять наиболее удобные места для подслушивания. Кьяра оттолкнула одну из девушек в сторону и попыталась заглянуть в комнату через тонкую щель между стеной и дверью. Сквозь нее было видно только небольшую часть спальни, но, к сожалению, не ту, где находились Изабелла и ее супруг.

— Как ты смеешь поднимать на меня руку? — послышался голос Изабеллы. Страха в нем не было, только злость. — Я уезжаю во Флоренцию. Уйди с дороги.

— Никуда ты не уедешь. — Голос дона Паоло звучал так, как будто он выпил перед этим вина, несмотря на то что еще не было и полудня. — Мне нужно тебе кое-что сказать.

— Я не желаю ничего слушать. Я…

Новый удар оборвал ее на полуслове. Она закричала, но это снова был крик скорее ярости, чем боли. Кьяра увидела край ее голубого халата, а затем дверная ручка отчаянно задергалась.

— Открой дверь! — крикнула Изабелла, уже с небольшой ноткой страха в голосе.

— Тебе придется меня выслушать, — заявил дон Паоло. — Разве ты не хочешь услышать то, что мне рассказал посыльный твоего брата? То, что великий герцог не решился доверять бумаге?

Дверь слегка заскрипела. Видимо, Изабелла прижалась к ней спиной. Моргайте завыл, как дикий зверь. Кьяра знала, что он любил свою госпожу и готов был отдать за нее жизнь. Но дверь была заперта изнутри и второго ключа ни у кого не было.

— Донна Дианора дралась из последних сил, — говорил дон Паоло. Сквозь дверную щель Кьяра увидела, как мимо ее глаз проползло огромное черное пятно — дон Паоло был до того толстым, что ни одна лошадь не могла выдержать его вес.

— Она кусалась, как собака, и чуть не откусила твоему брату два пальца на руке, — невозмутимо продолжал он. — К счастью, в комнате было двое крепких ребят из Романьи, которые ему помогли.

— Не желаю ничего слушать! Выпусти меня!

— Они бросили ее на кровать и держали, пока твой брат ругался на чем свет стоит и пытался остановить кровь. Он сказал, что раз она кусается, как собака, то и умрет, как собака.

Дверная ручка резко дернулась, но безрезультатно.

— Он послал за собачьим поводком — слуги были слишком испуганы, чтобы перечить ему. Она кричала и вырывалась, но ее держали крепко. Слуга принес поводок, но не ту шелковую ленточку для комнатных собачек, а хороший кожаный ремешок для охотничьих мастифов. Его даже не успели очистить от грязи после последней охоты.

— Прекрати, ради всего святого! — закричала уже не на шутку испуганная Изабелла. — Я не хочу этого слышать!

— Не хочешь? — Раздался треск разрываемой ткани и рыдания Изабеллы. — Ты будешь слушать, пока я не закончу говорить. И я расскажу тебе все до мельчайших подробностей. Все, что твой брат сообщил мне через посыльного.

— Франческо это бы не понравилось!

— О! Ты плохо знаешь Франческо. Так на чем я остановился? Ах да, поводок для мастифов. Пока двое ее держали, твой брат надел поводок на ее прелестную шейку. Пытаясь вырваться, она порвала одежду, поэтому шея и грудь ее были обнажены. Он намотал концы ремешка себе на запястья и начал его затягивать.

Две женщины у двери заплакали. Священник закрыл глаза и стал молиться, перебирая пальцами четки. Моргайте рычал и отчаянно царапал деревянную дверь. Кьяра застыла, не в силах двинуться с места, не в силах заплакать, не в силах поверить в ту дьявольскую историю, которую она только что услышала.

— Ее лицо посинело, — продолжал дон Паоло, смакуя каждое слово. — У нее была такая нежная чистая кожа, прямо как шелк. Твой брат сказал, что он даже видел, как под ней пульсировали вены. Ее глаза вылезли из орбит, а язык изо рта. Однако он не спешил. Пока она еще могла его слышать, он бросал ей в лицо имена ее любовников. И говорил, что они все мертвы. Говорил, что теперь не верит, будто маленький мальчик Козимино — его родной сын, а раз так, то ничто не мешает ему отправить его на тот свет вслед за матерью несколько недель спустя.