Год Героя - Александр Важин

Взяв инструмент в руки, он даже не стал дожидаться, пока олавичи затихнут. Он уселся немного в стороне от мерцающего огня факелов, освещающих улицу. И гитара в его руках издала в темноту первые аккорды.

Играл Алексей долго. Он забылся, где находится. Он играл для себя, совершенно не думая о том, будет ли его кто-нибудь слушать. Поймут ли слушатели то, о чем он поет. Пальцы скользили по грифу, из памяти вставали такие близкие сейчас песни его родного мира. У него не было голоса, который можно было бы назвать красивым, но это его не смущало. Он просто пел.

Он пел веселые и грустные песни. О любви и о войне. О том, кто раньше с нею был. О том, что ничего на свете лучше нету. О том, как по полю грохотали танки. Алексей полностью слился с инструментом, не замечая ничего вокруг. «Облака, белогривые лошадки…» — звучала земная детская песенка в селении олавичей, народа совсем другой реальности. Или времени…

Он предавался этому слиянию с гитарой более часа.

Когда Алексей закончил петь, то обнаружил, что почти все, кто еще оставался на гулянье, не танцуют и не пьют. Они внимательно слушали. Слушали чужака, который пел песни, в большинстве которых было много непонятного и необъяснимого. Но в некоторых же было всё ясно, и они были близки олавичам. Ведь лики войны и проявления любви одинаковы во всех мирах.

Перед тем как уходить, Алексей бросил взгляд на Брайану. Красавица, подперев рукой изящный подбородок, с интересом смотрела на него и на его инструмент. Потом отвела взор своих… какие же у нее глаза? Вроде бы серые…

Алексей хлебал суп из солонины и мечтал о свежих фруктах. Вот у басанту в этом плане классно — круглый год есть что пожевать в плане плодов и ягод. А здесь приходится давиться остатками запасов на зиму. Ну да ладно, сам виноват, что не остался в благодатной долине Товардских гор. «Что тебя сюда потянуло? О девушке мечтал русоволосой? Так уже получил свой облом. А может, вернуться в ту горную долину и зажить себе спокойной размеренной жизнью?»

Скоро уже начнутся работы в поле. Что угодно, но только не к сохе. А то у Домахи уже драконовские планы относительно эксплуатации Алексея на весенне-полевых работах. А сам Алексей подумывал податься в Анком и наняться там на какое-то торговое судно. На юго-востоке он уже был, горы видел. Теперь нужно поплавать по морю, поглядеть, что делается на севере.

Сейчас его мысли были заняты тем, как избежать «почетной» обязанности трудиться вместе с олавичами в поле. А работы, по словам Домахи, предстояло столько, что сам Стаханов отдыхает по сравнению с тем, что надобно будет делать Алексею.

«Ну негоже „посланнику богов“ вкалывать на плантациях», — иронично думал Алексей, стуча деревянной ложкой по глиняной миске с остатками супа. Может, научить олавичей играть в футбол? А что? Заместо кулачных боев проводить чемпионат Олавии по игре в кожаный мяч. Он станет равным арбитром. Ну, или там тренером столичной команды. А потом, глядишь, и монгов с браннами заразим «игрой миллионов». Тогда все неурядицы будем решать на футбольном поле, а не посредством оружия. И когда-нибудь в финале самьнавской Лиги чемпионов сойдутся в решающем матче турачское «Динамо» и «Анком Юнайтед»…

Или отбросить шутки по этому поводу и действительно стать первым рыцарем в тутошнем мире? Разъезжать по Самьнавии или даже дальше, защищая слабых и униженных. А все подвиги посвящать неприступной заразе по имени «Брамана». Явора взять верным оруженосцем. Черныша наречем Росинантом. И — вперед, за славой! «Ну что же, „…перекусим — и за славой, что за слава без обеда?“

Тут внимание Алексея привлекли шум и суета на улице. В низкое окошко было видно только по пояс бегающих людей да слышны приглушенные выкрики. «Наверное, опять какой-нибудь праздник готовят», — подумал он, заедая обед сушеными ягодами, размоченными в воде.

Дверь распахнулась, и влетел запыхавшийся Явор.

— Монги! Монги напали!

Алексей уже был свидетелем стремительного нападения монгов на Степ, поэтому начал спешно одеваться.

— Далеко? — на ходу спросил он Явора.

— Не знаю. Привезли раненых воев. Они бились с монгами.

Алексей быстро оделся, захватил меч и прочее снаряжение и выскочил на улицу.

Возле входа в селение суетились олавичи. Будивой и Замята уже были там. С коней осторожно снимали раненых, оказывали им первую помощь, потом размещали их по домам. На земле, завернутые в холсты, лежали трое погибших воев.

Алексей подошел как раз в тот момент, когда десятник доставивший раненых, сообщал ситуацию старосте и жрецу. На лице воя алел свежий шрам от удара сабли.

— …а они всё идут. Мы пытались их не пропустить на нашу территорию. Завязалось несколько схваток с воинами монгов. Одних мы отогнали, но следом идут другие — с женщинами и детьми. Словно бегут они от кого-то. Мы пытаемся контролировать ситуацию, но пока ничего не понятно. Ратибор приказал собирать ополчение. Мы поскакали. Замята, приведешь ополченцев.

Десятник вскочил на коня, и пятеро воев поскакали в сторону ближайшей заставы.

До вечера пять десятков мужчин собрались в центре селения. Рыдали женщины, отправляя своих мужей, сыновей и братьев на войну.

Алексей тоже был среди ополченцев. Другого выбора у него не было. Его никто не провожал, кроме раздосадованного Явора. Парень вовсю просился у старейшины взять его с собой, но прекратил свои мольбы после сильного подзатыльника. Рука у хмурого Замяты была тяжелая.

Сейчас старейшина раздавал последние указания тем, кто оставался. Всем теперь будет заправлять Будивой. Ведь неизвестно, что происходит на границе со Степью и когда вернутся мужчины. И вернутся ли. А скоро уж поля надо будет засевать. Так что тем, кто остается в селении, тоже будет несладко.

Наконец Замята дал команду выдвигаться. Провожающие бросились обнимать своих защитников, и те стали взбираться на коней. Алексей крепко пожал руку Явору, наказав ему заниматься дальше.

— Остаешься за старшего.

— Лучше бы я поехал с вами, — пробурчал хлопец.

— А здесь кто будет следить за всем? Вдруг монги сюда прорвутся? Так что смотри в оба, — успокаивал Алексей парнишку, садясь на Черныша.

Уже в седле Алексей оглядел провожавших и понял, что не один Явор с ним прощается. Вон печально машет рукою Снеша, напутственно кивнул старик Волот. Подошел и похлопал по плечу кузнец. Домаха стоит хмурая. Да, здесь он уже свой и едет защищать свою землю и своих близких.

Они прибыли в район ближней заставы ночью. По пути отряд ополченцев из Турача встретил группу монгов, человек семьдесят. Замята хотел было отдать приказ атаковать кочевников, но оказалось, что мужчин-монгов среди них не более десятка, остальные старики, женщины и дети. Монги расположились стоянкой, не разводя костров.