Дунайский лоцман - Жюль Верн

В доме сыщик подвергся форменному допросу, вышел из него с честью; не прошло и двух часов с момента высадки, как к Якубу Огулу подъехала телега. Пленник все не приходил в себя, не показал признаков жизни, когда с береговой травы его переложили в повозку, тотчас повезли к Килии.

Лишь за полночь Карл Драгош въехал в Килию. Все спало в городе, и нелегко оказалось найти начальника полиции. Но сыщику удалось, он приказал разбудить высокопоставленного чиновника, и тот, не слишком рассердившись, предоставил себя в распоряжение Драгоша.

Он поместил в надежное место Якуба Огула, тот приходил в себя, время от времени открывал глаза. Потом свободный в действиях Драгош мог наконец заняться арестом остальной шайки и спасением Сергея Ладко.

С первого же шага он столкнулся с немалыми трудностями. В Килии не нашлось ни одного парового судна, и еще начальник полиции решительно отказался послать своих людей на реку. Это гирло Дуная находилось тогда в нераздельном владении Румынии и Турции, и возникло опасение, что появление румынской полиции вызовет со стороны Высокой Порты[48] протест, очень нежелательный в момент, когда назревала угроза войны[49]. Если бы румынский чиновник мог перелистать книгу судеб, он прочел бы там, что эта схватка обязательно вспыхнет через несколько месяцев, и был бы, вероятно, менее боязлив. Но, в неведении будущего, полицейский страшился даже мысли оказаться быть замешанным в дипломатический конфликт и следовал мудрому правилу: «Не мое дело», которое, как известно, является девизом чиновников всего света.

Самое большое, на что он решился, это дать Карлу Драгошу совет отправиться в Сулину и указал ему человека, который мог довезти за пятьдесят километров по дунайской дельте.

Разбудить этого человека, уговорить запрячь телегу, переправиться на правый берег отняло много времени. Лишь около трех часов утра сыщика мелкой рысцой повезла лошадь, качества ее, к счастью, были лучше внешности.

Начальник килийской полиции справедливо предупреждал о трудностях переезда через дельту. По болотистой дороге, иногда покрытой слоем воды в несколько сантиметров, телега еле продвигалась, и, не будь извозчик опытен, они несколько раз могли заблудиться на равнине, где отсутствовали дорожные знаки. Ехали не быстро, приходилось время от времени давать отдых измученной лошадке. Пробило полдень, когда Карл Драгош прибыл в Сулину. Срок, назначенный Сергеем Ладко, истекал через несколько часов! Не теряя времени на то, чтобы подкрепиться, Драгош побежал разыскивать местные власти.

Сулина, позднее перешедшая к Румынии по решению Берлинского конгресса[50], была в эпоху этих событий турецким городом. Отношения между Высокой Портой и ее западными соседями были в ту пору крайне напряженными, поэтому Карл Драгош, венгерский подданный, не мог надеяться, что его встретят с распростертыми объятиями, хотя он и защищал интересы нескольких придунайских держав, и он не удивился, что местные власти оказали ему достаточно вялую поддержку.

Сулинская полиция, заявили они, не имеет судна, чтобы предоставить в распоряжение Драгоша; он должен рассчитывать на таможенный катер, тот обязан помочь, поскольку банду грабителей можно без большой натяжки приравнять к шайке контрабандистов. На беду, катер — паровой, с достаточно быстрым ходом — крейсировал в море, но, кажется, недалеко от берега. Карлу Драгошу надо только нанять рыбачью лодку, и когда они отойдут чуть подальше от берега, без сомнения, найдут там катер.

Сыщик, униженный своим бессилием, решил все-таки последовать совету. В половине второго после полудня лодка подняла парус и вышла за мол[51] в поисках катера. Оставалось чуть менее часа, чтобы явиться на помощь Сергею Ладко!

А тот, пока Карл Драгош распутывал цепь неудач, настойчиво проводил свой план.

Все утро он, держась настороже, скрывался с лодкой в береговых камышах, дабы удостовериться, что шаланда не готовится к отплытию. Завладеть Якубом Огулом,— быть может, несколько грубо, но тут не приходилось церемониться,— Ладко сумел. Как он и предвидел, Стрига не осмелился пуститься без лоцмана в весьма опасное плавание; обилие песчаных отмелей делало путь непроходимым для тех, кто не изучил его досконально. А в гирле Килии не много лоцманов, и до позднего утра воды реки оставались совершенно пустынны, если не считать неподвижной шаланды и скрывающейся баржи. Только в одиннадцать часов со стороны моря показались два судна. Сергей Ладко в подзорную трубу узнал в одном лоцманскую лодку. Теперь Иван Стрига получит помощь. Значит, момент действовать настал.

Баржа вышла из камышей.

— Эй, на шаланде! — закричал Сергей Ладко, подплыв на расстояние голоса.

— Эй! — был ответ.

На крыше рубки появился человек. Это был Иван Стрига.

Как ненавидел Сергей Ладко заклятого врага, негодяя, который столько времени держал Натчу в своей власти!

Но Ладко давно приготовился к этой встрече. Он сдержал гнев жестким усилием и спросил спокойно:

— Не нужен ли вам лоцман?

Вместо ответа Стрига, заслонив глаза ладонью, долго всматривался. По правде говоря, одного взгляда было достаточно, чтобы установить личность прибывшего. Но что перед ним муж Натчи, ему показалось таким необычайным, что он как бы не верил своим глазам.

— Не вы ли Сергей Ладко из Рущука? — спросил он в свою очередь.

— Да, это я! — ответил лоцман.

— Вы меня не узнаете?

— Для этого надо быть слепым,— возразил Сергей Ладко.— Я вас прекрасно узнал, Иван Стрига.

— И предлагаете мне свои услуги?

— Почему же нет? Я — лоцман,— холодно ответил Сергей Ладко.

Стрига заколебался. Тот, которого и он, в свой черед, ненавидел больше всего на свете, добровольно отдавался в его руки. Это, конечно, превосходно. Но не кроется ли тут ловушка? А с другой стороны, какую опасность может представлять один человек для решительного экипажа? Пусть он ведет шаланду к морю, раз имел глупость это предложить! А на море — ну, уж извините!…

— Причаливайте! — решил пират, губы его искривила жестокая усмешка, явно замеченная Сергеем Ладко.

Лоцман не заставил повторять приглашения. Баржа подошла к шаланде, он поднялся на ее борт. Перед ним стоял Стрига.

— Позвольте мне выразить удивление,— сказал он,— что я встречаю вас в устье Дуная!

Лоцман молчал.

— Вас считали мертвым,— продолжал Стрига,— после того как вы исчезли из Рущука.

Этот намек имел не более успеха, чем предыдущий.

— Но что же с вами случилось? — бесцеремонно спросил Стрига.