Дунайский лоцман - Жюль Верн

Карл Драгош владел этими преимуществами в высокой степени. Через месяцы и годы он узнавал с первого взгляда однажды увиденное лицо и услышанный голос.

Сейчас прозвучал как раз один из тех голосов, которые Драгош слышал, и не так давно, чтобы ошибиться. Этот голос донесся до его слуха на поляне, у подножия горы Пилиш, и он станет той путеводной нитью, какую сыщик столь долго искал. Как бы ни казались убедительными, изощренными умозаключения, относившиеся к компаньону по путешествию, это все-таки были только гипотезы. Напротив, голос принес ему наконец уверенность. Колебаться между вероятностью и уверенностью было невозможно, и вот почему сыщик оставил Ладко и устремился за новой добычей.

— Добрый вечер, Титча,— сказал по-немецки Карл Драгош, когда человек приблизился к нему.

Тот остановился, стараясь рассмотреть его в темноте.

— Кто это? — спросил он.

— Я,— ответил Драгош.

— Да кто ты?

— Макс Рейнольд.

— Не знаю такого.

— Но я вас знаю, раз назвал по имени.

— Это верно,— согласился Титча.— Видно, у вас хорошие глаза, приятель?

— Они в самом деле превосходны!

Разговор на мгновение прервался.

— Чего вы от меня хотите? — спросил Титча.

— Говорить с вами,— объявил Драгош.— С вами или с другим. Я только для этого в Рущуке.

— Значит, вы нездешний?

— Нет, я приехал сегодня.

— Хорошенькое время выбрали,— насмешливо заметил Титча, очевидно намекая на анархию, царившую в Болгарии[44].

Драгош, сделав равнодушный жест, добавил:

— Я из Грона.

Титча молчал.

— Вы не знаете Грона? — настаивал Драгош.

— Нет.

— Это удивительно, ведь вы были так близко от него.

— Близко? — повторил Титча.— Откуда вы взяли, что я был близко от Грона?

— Черт возьми! — смеясь воскликнул Карл Драгош.— Да ведь недалеко оттуда находится вилла Хагенау.

Титча задрожал. Он попробовал отделаться смелым отрицанием.

— Вилла Хагенау? — пробормотал он, стараясь попасть в насмешливый тон.— Странный разговор, приятель! Я не знаю такой.

— Правда? — иронически сказал Драгош.— А поляну возле Пилиша знаете?

Титча, быстро приблизившись, схватил за руку собеседника.

— Да тише же,— сказал он, уже не пытаясь скрыть волнения.— Вы с ума сошли, что так кричите!

— Здесь нет никого,— возразил Драгош.

— Кто знает? И наконец, чего же вы хотите?

— Говорить с Ладко,— ответил Драгош, не снижая голоса.

Титча крепче сжал его руку.

— Тише,— сказал он, бросая вокруг испуганные взгляды.— Вы дали клятву, чтобы нас повесили?

Карл Драгош расхохотался.

— Ну,— сказал он,— нам трудно будет договориться, если мы станем изображать немых!

— Тогда,— глухо проворчал Титча,— не нужно нападать на людей среди ночи без предупреждения. Есть вещи, о которых лучше не говорить на улице.

— А я и не собираюсь этого делать,— возразил Драгош.— Идем в другое место.

— Куда?

— Все равно. Есть тут где-нибудь кабачок?

— В нескольких шагах отсюда.

— Идем туда.

— Ладно,— согласился Титча.— Следуйте за мной.

Через полсотни метров вышли на небольшую площадь. Перед ними в темноте слабо светилось окно.

— Здесь,— сказал Титча.

Они вошли в пустынную залу скромной кофейни, всю обстановку которой составляли дюжина столиков и стулья.

— Тут будет превосходно,— промолвил Драгош.

Хозяин поспешил к неожиданным посетителям.

— Чего мы выпьем? Я угощаю,— объявил сыщик, хлопая себя по жилету.

— Стакан ракии?[45] — предложил Титча.

— Идет, ракия! А можжевеловой? Она вам нравится?

— Хороша и можжевеловая,— согласился Титча.

Карл Драгош обернулся к хозяину, ожидавшему приказаний.

— Вы слышали, дружище? Ну, живо!

Пока хозяин суетился, Карл Драгош с одного взгляда оценил того, с кем предстояла борьба. Широкие плечи, бычья шея, низкий лоб, прикрытый густыми седеющими волосами, одним словом, типичный экземпляр ярмарочного борца низшего сорта.

Когда принесли бутылки и стаканы, Титча завел разговор сначала:

— Вы сказали, что знаете меня?

— А вы в этом сомневаетесь?

— И что, вам известно дело в Гроне?

— Конечно, мы там работали вместе.

— Невозможно!

— Но верно.

— Ничего не понимаю,— бормотал Титча, напрасно стараясь вспомнить.— Нас было все-таки только восемь…

— Простите,— перебил Драгош,— нас было девять, потому что я был там.

— Вы приложили там руку? — настаивал мало убежденный Титча.

— Да, и в вилле, и на поляне. Это я вел повозку.

— С Фогелем?

— С Фогелем.

Титча одно мгновение раздумывал.

— Этого не может быть,— запротестовал он.— С Фогелем был Кайзерлик.

— Нет, я,— не смущаясь, возразил Драгош.— Кайзерлик оставался с вами.

— Вы в этом уверены?

— Вполне! — заявил Драгош.

Титча, казалось, заколебался. Бандит не блистал сообразительностью. Не заметив, что сам же и открыл существование Фогеля и Кайзерлика так называемому Максу Рейнольду, он посчитал доказательством, что тот действительно знал имена раньше.

— Стаканчик можжевеловки? — предложил Драгош.

— От этого не отказываются, — молвил Титча.

Потом, опорожнив стакан одним духом, он пробормотал, наполовину убежденный:

— Это любопытно. Мы в первый раз замешали чужака в наши дела.

— Надо же когда-то начинать,— возразил Карл Драгош.— Я не буду чужаком, когда меня примут в шайку.

— В какую шайку?

— Бесполезно хитрить, приятель. Ведь это уже решено.

— Что решено?

— Что я буду вашим.

— С кем решено?

— С Ладко.

— Да тише ты,— грубо перебил Титча.— Я уже предупреждал, что надо хранить это имя для себя.

— На улице! — возразил Драгош.— А здесь?

— Здесь, как и везде, как во всем городе, понятно?

— Почему? — спросил Драгош наудачу.

Но Титча еще сохранил остатки недоверия.

— Если вас спросят,— молвил он осторожно,— говорите, что вы его не знаете, приятель. Вам многое известно, но не все, как я вижу, и не вам водить за нос такую старую лисицу, как я.

Титча ошибался: не ему было тягаться с таким игроком, как Драгош, и старая лисица попалась умелому охотнику. Трезвость не была главным качеством бандита, и сыщик, как только это обнаружил, решил сразу же использовать уязвимое место противника. Его настойчивым предложениям бандит сперва сопротивлялся, но слабо. И вскоре стаканы можжевеловой следовали за стаканами ракии и наоборот. Воздействие уже сказывалось. Глаза Титчи начали блуждать, язык отяжелел, благоразумие исчезало.