Астронавты. Пленники Сумитры - Рина Грант

Робот перестал колотиться об пол. Он замер; красные глазки уставились на Тимура. Тимур задрожал, но отступать было некуда – за его спиной стоял старик, преграждая дорогу обратно.

Робот медленно поднял искореженную руку. С нее свисали обрывки проводов и капала маслянистая жидкость, растекаясь по полу темно-синими кляксами.

Динамик захрипел. Тимур смотрел роботу прямо в глаза. Так его учил отец: если смотришь врагу в глаза, никогда не опускай взгляда первым. И Тимур смотрел, пока не заболели от напряжения уши.

Медленно, очень медленно робот опустил расколошмаченную голову. Почему-то Тимуру стало его жалко, как того, с намалеванным красным крестом, который сам себя замкнул в розетку. Он сделал один шаг, другой, и вот он уже оказался совсем рядом. Кира сзади ойкнула, и даже старик подался вперед и протянул руку, как будто хотел защитить Тимура.

Но робот ничего ему не сделал. Он стоял на коленях; зарешеченный динамик на шее издавал хриплый клекот. Красные глазки уставились на старика. Что-то щелкнуло и зажужжало; в воздухе разлился запах озона.

Тимур отступил и посмотрел на старика. У того в руках искрил небольшой инструмент, похожий на фонарик. На его окончании посверкивала и пропадала белая молния.

Робот зашевелился и медленно, неуклюже поднялся на ноги. Зашатался, расставил руки, чтобы удержать равновесие. Сделал шаг к старику, и тот отступил, выставив вперед свою машинку. Дальше робот не пошел. Динамик издал несколько хриплых каркающих смешков. Затем робот заговорил своим искусственным, клацающим голосом:

– Не бойся, Адольфыч. Нечего на меня свою плетку наставлять.

Робот пошевелил раздробленными стальными пальцами и снова закаркал-засмеялся.

– Говорили мне осторожней с тобой быть, Адольфыч… все не верил… думал, порядочный ты… а ты как меня за это…

Динамик затрещал неразборчиво, робот распрямил стальные плечи, напружинил руки. Старик поднял электрошокер, но существо уже овладело собой. Перевело взгляд на Тимура.

– Прости, мальчик… впрочем, и тебе недолго тут бегать, и друзьям твоим. Скоро увидимся, – динамик зашелся хриплым смехом. Потом замолчал. – Но ты, крыса продажная, – существо повысило голос, поворачиваясь к старику, – чтоб тебе такой же железякой ржаветь! – существо помедлило, как будто подбирало слова. – Я тебя, Адольфыч, никогда не кидал, всегда с тобой честно, все как условлено, а ты меня… предал ты меня, старик! – Существо обхватило голову руками и застыло. С помятого корпуса свисали обрывки трубок и разноцветных проводов.

Тимур перевел взгляд на старика. Тот побледнел, держа электрошокер наготове. Но ничего не сказал. И тут замерший было робот развернулся и всей тушей обрушился на старика. Выбитый электрошокер ударился об пол и отлетел в сторону. Старик вскрикнул – робот обхватил его стальными конечностями, сжимал все сильнее, медленно…

Тимур огляделся. Охранник уже подбежал из аппаратной к проходу в стене, но застрял. Тимур поднырнул под рукой робота, схватил недрогнувшей рукой жужжащий шокер и ткнул им охранника куда пришлось. Посыпались искры, охранник взвизгнул и отскочил.

– Хватай Ясона! – завопил Тимур. – Бежим!

Выставив перед собой жужжащий и посверкивающий молнией приборчик, он побежал прямо на врачиху, краем глаза замечая, как Кира помогает Орландо вскинуть на плечо Ясона, как она оглядывается на растянувшегося на полу охранника, как с визгом отскакивает в сторону от люка белобрысая тетка…

Все трое перескочили через порожек и припустили вперед по коридору, туда, где в полутьме виднелись ступени ведущей из подвала лестницы.

Глава 23

Бой-Баба проснулась в темноте оттого, что затекла нога под протезом. Она сидела скрючившись, привалившись боком к податливой переборке их живой тюрьмы. Рядом всхрипывал Живых.

И тихий, осторожный скрип.

Она прислушалась. Нет, показалось. Зевнув во всю глотку, она растянулась на покачивающемся, как гамак, полу. Тишина. Она прислушалась.

Как-то уж слишком тихо.

Не хватало гудения трансформатора.

Не шевелясь, Бой-Баба переключила глаз в режим ночного видения и осторожно приподняла веко. Колыхались зеленоватые пленки под потолком. Посверкивал металлическим корпусом Живых. Дальше все пропадало во тьме. Изабеллы не было.

Неустойчиво, теряя равновесие, Бой-Баба взгромоздилась на ноги. Пол под ней качался, не пускал. Хватаясь за липнущие к стальным пальцам стенки, она перебралась на то место, где за час до того Изабелла сидела, вытянув прямые ноги, как кукла.

На полу понемногу затягивался отпечаток ее громоздкого корпуса. Бой-Баба всмотрелась в зеленоватые пятна.

– Изабелла! – шепотом позвала она. – Ты там?

В ответ зашуршало, заструилось. Ей почудился смех, как будто Троянца забавляла ее осторожность. Покачиваясь, она шагнула вперед.

– Изабелла!

Шуршание усилилось, переросло в звук переливающейся воды. Впереди колыхались пленки, загораживая дорогу. Бой-Баба медленно повернулась. Чуть в стороне завеса подалась, растянулась, повторяя форму огромного корпуса Изабеллы. Бой-Баба подошла поближе и дотронулась до льнущей к пальцам преграды. Та заколыхалась и расслоилась под руками. Подобно распахнутому зеленеющему зеву, впереди открылся проход.

Бой-Баба пошла осторожно, прислушиваясь. Но шума трансформатора роботессы было не слышно. Хотя… Какая она роботесса! Сердце астронавтки сжалось. Мозг глупой девчонки в трехметровом корпусе машины…

Бой-Баба осторожно, чтобы не повредить перепонки, пропихивала свое стальное тело сквозь узкий проход. Сколько ей было – пятнадцать, шестнадцать? Девчонка мечтала стать богатой, жить, как артистки в кино… бедная. Вот такие вечно влипнут… а матери не до нее, вокруг нищета, вон и жили они, говорит, в облезлом старом ангаре, а у подружек небось новые тряпки, электронные игрушки, то да се. Как ни старалась, не могла Бой-Баба осудить девчонку за то, что той захотелось красивой жизни. Не она первая. И вечно они потом расплачиваются за свое детское тщеславие.

Впереди блеснул свет. Бой-Баба отключила ночное видение и пошла быстрее по пружинящему покрытию, раздвигая руками скользкие перепонки. Корабль вел ее вперед по проходу, словно сам знал, куда ей надо. Бой-Баба сделала несколько шагов, и пятно света впереди оказалось сводчатым выходом в освещенный коридор.

Держась за податливую стену, она остановилась и прислушалась. Из-за поворота доносились тихие голоса. Прижимаясь к стене и стараясь дышать потише, Бой-Баба пошла на звук.

В конце коридора падала на пол широкая полоса света из сводчатого проема. Голоса доносились оттуда. Подходить ближе рискованно, но как упустить возможность узнать, что на уме у захватчиков? Два голоса – один вроде мужской, а второй… не понять толком.

Она подняла руку к уху, прислушаться, и дорогостоящий слуховой аппарат, вживленный ей в остатки черепа после аварии, послушно усилил чувствительность. Второй голос – механический, безжизненный, скрипучий. Голос Изабеллы.

– Их двое, – говорила она.

– А в отсеке консервации? – спросил второй голос – низкий и вальяжный баритон.

– Там выжившие жертвы эпидемии, господин старпом, – честно сообщила Изабелла. – Наверное, лучше не открывать. Опасно.

– Эпидемии, – повторил баритон и помолчал. – Это вы предоставьте нам. Спасибо за информацию. Где, вы сказали, находятся ваши похитители?

Похитители, вот оно что. Сердце Бой-Бабы упало. Час назад Изабелла перед ней всю душу наизнанку выворачивала. А тут вон что.

Изабелла бубнила в ответ, неумело описывая место их пленения. Мужской голос хмыкал, переспрашивал. Повезло им, что она никогда на кораблях не бывала и объяснить толком не могла.

– А зачем вам на Сумитру? – наконец пролязгала Изабелла. – Давайте сразу на Бокс. Только этих двоих я сама сдам. В обмен на операцию. Имею право. Потому что я вам помогаю. Правильно?

Ответа Бой-Баба не слышала – шепотом моля Троянца помочь найти дорогу, она заспешила обратно по коридору, теряя равновесие на покачивающихся пластинах пола.

Она ускоряла шаг, задыхалась, торопилась к Живых, а переходы все не кончались. Троянец, играя, выводил ее то в широкие коридоры, вдоль которых шли проемы жилых помещений, то к огромному медблоку, посверкивающему металлом дорогого оборудования, и всякий раз она еле успевала отступить назад, слиться с тьмой, избежать встречи с членами экипажа.

А возле медблока, несмотря на позднее время, суетились люди и роботы. Привозили и подключали неизвестные ей блестящие аппараты; перекрикиваясь, проверяли работу установок; комплектовали огромный блок консервации с десятками – она не поверила своим глазам – капсулами искусственного поддержания жизни. От сердца у нее отлегло. Значит, готовятся спасать оставшихся на Сумитре, изолировать заболевших.

Бой-Баба шагнула назад, в приведший ее сюда ход, но слоистые стенки зашуршали, сдвинулись и слиплись, не пуская обратно. Она стояла как истукан внутри образовавшейся ниши в конце коридора, проклиная вздумавшего поиграть с ней Троянца. Только бы никто не посмотрел в ее сторону!