Дом Воды и Воздуха (СИ) - Евгения Бойко

Древний город Гваравинир был когда-то столицей нашего Дома. Во время битв Безвластия его белокаменные стены, дворцы с воздушной архитектурой и подступавший к стенам древний лесом, приглянулись королевским Домам, и они объявили город своим. Королевский дворец с взмывающими к небесам башнями стоял на крутом берегу, в нескольких сотнях метров под ним шумели воды залива Грез.

Как бы ни старались захватчики стереть все упоминания о днях нашей славы, им не удалось этого сделать. Стекла в окнах, мозаики на стенах и площадках были разных оттенком синего; арки и переходы казались сотканными из воздуха. Гваравинир славился местным сортом роз – с прозрачными лепестками и дурманящим запахом, из них делали сильные сонные и одурманивающие эликсиры, любовные зелья и добавляли в вина. Когда-то эти розы росли в каждом саду.

Я остановилась перед открытыми воротами не решаясь сделать последний шаг и войти. Я была здесь лишь однажды, да и то мой визит ограничился старым хранилищем, выйти наружу нам не разрешили.

Пустой город, лишенный плача, смеха, песен, звуков шагов и голосов, похож на тело, из которого выцедили всю кровь, а оно продолжает двигаться, не живое, но не мертвое. Смотрит на тебя пустыми глазами, за которыми нет души.

Отбросив сомнения, я вошла. Город был тих и пуст, мне казалось кощунством нарушать его одиночество эхом шагов. Казалось, прошло совсем немного времени с тех, пор как его покинул последний житель. Может это произошло лишь вчера. Накрытый чарами стазиса сад справа от меня вовсе не выглядел брошенным. В нем цвели великолепные розы с прозрачными лепестками. На самом деле не цвели, а увязли во времени, поправила я себя.

Никто уже не сорвет эти цветы. Никто не добавит их ни в любовное зелье, ни в хмельной напиток. Сама хозяйка, разметав длинные волосы цвета лебединого пуха, лежала на мраморной скамейке в центре сада, на белом шелке платья проступало ярко-алое пятно. Чья-то любовь создала для нее прекрасный склеп.

Я потерла озябшие руки и поняла, что эта неестественная тишина угнетает меня, а присутствие Гая смущает.

– Скоро конец квеста.

– Что? – переспросил Гай.

– По закону жанра древний город является конечной целью путешествия, а значит, героям предстоит пережить несколько ужасающих часов и предаться сладостному счастливому концу. Ну, или сырой матушке-земле, уж как повезет.

– Обязательно нагнетать атмосферу? Поупражняешься в остроумии, когда мы благополучно вернемся на Землю.

Беседы не получилось. Отцы-основатели, я чувствую себя маленькой неразумной школьницей. То глупость какую-то скажу, то еще что. И вместо остроумных прежних диалогов какой-то обмен сухими репликами. Как в теннисе мячик гоняем. Вопрос-ответ, вопрос-ответ. Можно склеить разбитую чашку, но трещина все равно будет видна. Мне хотелось ухватить его за плечи и хорошенько встряхнуть. Допустимо мне хватать его и трясти? Нет, пожалуй, следует радоваться, что он вообще со мной говорит. Гай умеет действовать, не проронив ни слова. Пришел, увидел, победил. Ушел. Молча. А ты думай себе что хочешь.

Словно услышав мои мысли и сжалившись, Гай сказал:

– Если верить старой легенде, на севере материка живет старый ледяной дракон, спящий половину года, а вторую половину года насылающий холод. Город к нему очень близок.

– Почему наш Дом выбрал такое место? – я уцепилась за тему как за спасательный круг.

– Это был мудрый ход. Основная стихия нашего Дома – вода. Она порождает жизнь, но может и отнять ее. Маги способны были создавать ледяных драконов, страшные существ состоящих из замерзшей воды. Тем, кто хотел захватить город, приходилось нелегко. Непривычная погода, ледяные монстры… да и поднятые мертвецы куда лучше сохраняются в условиях холода.

Союзы с Домом Холода и Тьмы – откуда родом отец Гая, заключались и до переселения элиты на Землю. Наш самый сильный соратник славящийся умением оживлять мертвецов и подчинять их своей воле. Больший страх внушал только Дом Крови и Роз, практиковавший ритуальные жертвоприношения.

– Зима длится только полгода, – возразила я. – Как они сражались летом?

– Гваравинир стоит на высоком берегу залива. Это неиссякаемый источник сил наших магов. С успехом противостоять нам мог только Дом Огня и Металла. Огонь испаряет воду. Но и им приходилось не просто: огонь не очень хорошо чувствует себя среди ветра и мерзлоты, потому они нападали в основном летом, – он покачал головой. – В общем глупое и бессмысленное противостояние, силы наши равны. Были…

Он поднял голову вверх, и я насторожилась: воздух слегка подрагивал, раздавался нарастающий звук – будто сотни шорох тысячи крыльев. Тень пронеслась над городом от ворот до дворца, развернулась и, снизив высоту, направилась к нам.

– Бежим, – я тронула Гая за рукав.

Он, молча, встал передо мной и вытянул руку, выплетая какие-то чары. На пальцах засверкали серебристые искры, воздух вокруг стал почти непереносимо холодным. Стало ясно, что тень не тень вовсе, а несколько десятков огромных летучих созданий, угольно черных, с огромными кожистыми крыльями как у летучих мышей. На спинах существ сидели люди, достаточно агрессивные, потому что в нас полетели пущенные из пращей камни.

– Дикари, – спокойно сказал он голосом лишенным какого-либо выражения.

Чары сорвались и ударили в первую «мышь», та сложила крылья и рухнула на землю как подстреленная, дикарь едва успел спрыгнуть с нее в последний момент. Та же участь постигла и остальных, с той лишь разницей, что уцелеть при падении удалось едва ли десятку – остальные погибли, разбившись или оказавшись, придавлены телами летунов. Остро запахло паленой шерстью, горелым мясом и кровью. Искалеченный дикарь неподалеку громко стонал и пытался уползти, волоча за собой раздробленную ногу, оставлявшую ослепительно яркий след на белоснежном камне.

Гай покачнулся, и я поймала его, сама едва устояв от навалившегося веса. Похоже, дела наши плохи и нужно забиться в какую-нибудь нору пока выжившие не обратили на нас внимание. Гай сейчас не в состоянии колдовать, а мне с целым десятком не справиться.

Я увидела выбоину в стене и кое-как довела до нее Гая. Сделав последний шаг, он просто рухнул на пол, даже не выставив руки. Я застонала и, подхватив его под предплечья, потащила вглубь комнаты, на кучу беспорядочно наваленного хлама: камней, досок, остатков рухнувшей кровли. С улицы слышалась перекличка уцелевших, но я не могла разобрать ни слова.

– Ужасное проклятие! – дыхание сбивалось, при всей своей худобе Гая был очень тяжелым. И очень высоким – крайней неудобным в переноске. – Все умерли! – я подтащила его к стене, и села рядом переводя дыхание. – Нас чуть не прихлопнули галлюцинации! Побудь здесь, – попросила я, будто он мог меня слышать или куда-то деться. – Просто побудь здесь.

По обваленной стене я забралась на крышу и, прижавшись животом к кровле, подползла к краю. Дикари прочесывали ближайшие дома и улицы, о чем-то говорили, не особенно заботясь о конспирации. Особенно расстроенными гибелью товарищей они не выглядели.

Я приметила ближайшего к себе мужчину с яркой боевой раскраской, длинными волосами, заплетенными в сотню косиц и торчащим из губы шипом и бросила камушек в проулок за домом. Он оглянулся на остальных и обнажив нож, шагнув за угол здания. Стараясь не шуметь, я переползла поближе, тихонько застонала. Дождалась, пока он окажется в той части, которая не просматривается с центральной улицы, сгруппировалась и прыгнула ему на спину. От удара воздух из легких выбило, он не сумел крикнуть, а потом уже и не захотел – потеря ауры как очень быстрая кровопотеря. Сердце бьется все быстрее, глаза закрываются, и нестерпимо хочется спасть. Он зевнул напоследок и… умер.

Есть что-то отвратительное в том, чтобы отнять жизнь таким способом. После переселения на Землю наша раса обнаружила, что солнечный свет очень быстро разрушает нашу ауру и восстановить ее снова не удается. Мы не приспособлены к жизни на Земле и солнечный свет нас убивает. Единственный способ выжить – красть ауры у обитателей этого мира, по сути, заниматься энергетическим вампиризмом. Ну, или как я – минимизировать пребывание под прямыми солнечными лучами и не пользоваться магией. Последнее в моем случае проще простого – способности у меня нулевые.

Но еще более мерзко поглощать ауры, а потом отдавать их тем, кто не может делать этого самостоятельно: маленьким детям, больным или тем, кто по какой-то причине не может сделать этого сам. Патриарх Дома Снов обосновавшегося на территории современной Норвегии больше трех сотен лет поддерживал, таким образом, жизнь своей сумасшедшей жены. Бедная женщина лишилась рассудка, когда пришлось умертвить ее третьего по счету сына родившегося с генетическим отклонением.