«Сыны Рахили». Еврейские депутаты в Российской империи. 1772–1825 - Ольга Минкина

В то же время, когда проходили выборы, в Министерстве духовных дел и народного просвещения рассматривались поданные ранее Зонненбергом и Диллоном проекты и прошения. Зонненберг особенно протестовал против того пункта Положения 1804 г., согласно которому евреи, занимавшие должности в органах городского самоуправления и выезжающие за пределы черты оседлости, должны были носить европейскую одежду и брить бороды. 2 августа 1818 г. Голицын сообщал в отношении к министру полиции о «высочайшем повелении» 23 июля того же года, «чтобы до нового общего устава о евреях не было им в столицах и внутренних губерниях никакого принуждения в костюме»[938]. Вопрос об одежде был одним из центральных для еврейских депутатов созыва 1807 г. и для «поверенных от евреев» при Третьем еврейском комитете в 1809–1812 гг. В данном случае еврейские депутаты, в отличие от своих предшественников, не пытались отстоять традиционную одежду обращением к патриотическим и эстетическим чувствам адресатов, а прямо заявили о том, что перемена традиционного облика является для еврея нарушением религиозных заповедей («не стричь края головы»[939] и др.). Возможно, выбор такой стратегии был связан с ориентацией на «консервативные» убеждения адресатов, которые, по мнению депутатов, могли поддержать защиту любых традиционных религиозных ценностей.

17 сентября 1818 г. Голицын представил Комитету министров записку об утверждении избранных в Вильно «депутатов от еврейских обществ»[940]. По мнению Комитета, еврейские депутаты должны были быть утверждены лично императором, что и было сделано 4 января 1819 г.[941] Утверждение депутатов на таком высоком уровне могло отражать как повышение статуса депутации в системе правительственных учреждений, так и опасения министров, которым понадобилась дополнительная санкция со стороны Александра I для легитимации результатов выборов, инициированных самим же императором.

30 января 1819 г. в «предписании» депутату Зонненбергу Голицын поручал ему сообщить о состоявшемся «высочайшем утверждении» его «товарищам» Лапковскому и Айзенштадту: «Поспешите приехать вместе с ними в Санкт-Петербург для исполнения возлагаемой на Вас и на них должности»[942]. Таким образом, статус депутата определяется как «должность» при Министерстве духовных дел и народного просвещения, связанная с определенными правами и обязанностями. Одновременно Голицын предписал гродненскому, витебскому и могилевскому губернаторам взыскать с «еврейских обществ» управляемых ими губерний по 50 червонцев на путевые издержки депутатов. Это были «еврейские общества» тех губерний, где проживали депутаты: З. Зонненберг (Гродно), Б. Лапковский (Витебск), М. Айзенштадт (Шклов Могилевской губернии)[943]. Возможно, в этом распоряжении отразился и принцип регионального представительства: поездку в Петербург депутатов «от всего еврейского народа» должны были оплачивать только те губернские «еврейские общества», которые в свое время делегировали их в качестве кандидатов на виленское собрание.

Утверждение депутатов не обошлось без скандала. Литовский военный губернатор сообщил Голицыну о том, что Эпштейн до сих пор находится под следствием за упоминавшиеся выше злоупотребления по квартирной комиссии. Министр духовных дел потребовал по этому поводу объяснений от единственного депутата, находившегося на тот момент в столице, – Зонненберга, который, несмотря на постоянные конфликты с остальными членами депутации, на этот раз выступил в их защиту и заявил, что и выборщики, и избранные ими депутаты и «добавочные особы» – «люди хорошие», а Эпштейн, «подвергшись следствию по неосновательным жалобам людей незначительных, уповательно [т. е. можно надеяться, что] оправдается»[944], в особенности если ему будет оказана поддержка со стороны министра, что, видимо, и произошло.

Еврейская депутация от реорганизации до упразднения

По пути в столицу осенью 1818 г. Зонненберг и его секретарь Ицхак Сассон посетили йешиву Хаима Воложинера. Ученики йешивы, согласно запискам Сассона, «перешептывались и нехорошо посматривали», ведь депутатам предстояло жить в «городе великом среди народов: Петербурге», о котором «все тогда говорили: “никто из вошедших не возвращается”»[945]. Последняя фраза представляет собой цитату из библейской Книги Притчей Соломоновых, где говорится о женщине, завлекающей молодых людей: «Дом ее ведет к смерти, и стези ее – к мертвецам; Никто из вошедших к ней не возвращается и не вступает на путь жизни»[946]. Цитата использовалась в позднейшей религиозной литературе по отношению к изучению светских наук и философии, отвлекающих еврея от изучения Торы[947]. Уподобление города женщине связано также с грамматическими особенностями древнееврейского языка, в котором слово «город» – женского рода. При всех разногласиях между хасидами и миснагидами, их объединял общий комплекс мистических представлений. Петербург осмыслялся и теми и другими как «обратная сторона Иерусалима», средоточие зла.

В этом «средоточии», однако, уже в 1820-е гг. насчитывалось по меньшей мере пять «синагог», т. е. молитвенных домов. Некоторые из них располагались на квартирах депутатов, другие на квартирах богатых евреев, подолгу проживавших в Санкт-Петербурге, или в специально арендованных для этой цели помещениях. О существовании еврейских молелен городским властям было, вероятно, известно, однако, в отличие от последующего периода, неизвестны какие-либо данные о насильственном закрытии молелен или административном контроле над ними. Что неудивительно: еврейские молельни удостаивал своим посещением сам Александр I[948]. Религиозные потребности петербургской общины удовлетворялись раввинами, резниками, моэлями (специалистами по обрезанию). Наряду со снисходительным отношением к еврейской религиозной и общинной жизни в столице (со стороны генерал-губернатора М.А. Милорадовича и самого Александра I), в правительственной среде существовали и определенные опасения по этому поводу. Так, тот же князь Голицын полагал, что «допущение всех этих людей и учреждение синагог» будет способствовать «укоренению» евреев в Санкт-Петербурге, что противоречило бы законодательству о черте оседлости[949].

Cтоль же дерзкими могли показаться новые предложения еврейских депутатов. Хотя проживание и торговля евреев в сельской местности были официально запрещены «Положением о евреях» 1804 г., реализация этого постановления всецело зависела от местной власти, время от времени организовывавшей массовое выселение евреев с тех или иных территорий. В 1819 г. подобные меры проводились по Гродненской губернии. 19 августа находившийся в то время в Гродно Зонненберг обратился с «рапортом» к литовскому военному губернатору А.М. Римскому-Корсакову. Зонненберг описывал реально существовавшую практику, при которой, несмотря на упомянутые выше постановления, «немалая часть» евреев «снискивает для себя и семейств своих хотя [бы] бедное пропитание» арендой винокурных заводов у помещиков, содержанием деревенских шинков и постоялых дворов[950]. Соответствующий же пункт «Положения о евреях» следует считать «необязательным», чтобы не «расстроить» евреев[951]. По мнению депутата, все подобные постановления «имеют только цели преградить, чтобы евреи не владели крестьянами», что «по всей справедливости не должно воспрещаться евреям»[952]. Зонненберг, таким образом, использовал частный случай с евреями Гродненской губернии, чтобы высказаться по поводу важнейших вопросов в отношениях власти с евреями: за отмену самого одиозного пункта «Положения» 1804 г. и за право евреев владеть крепостными крестьянами. Последнее несколько искусственно привязано к ходатайству за выселяемых евреев, большинство из которых являлись небогатыми мелкими арендаторами. Претензии на владение землями и крестьянами выдвигала еврейская элита, интересы которой и отстаивал еврейский депутат. Появление этого требования, к тому же в такой резкой форме, как приведенная выше цитата, в прошении по несколько иной проблеме показывает его важность и значение для верхних слоев еврейского общества, продолжавших борьбу за повышение своего статуса. Ходатайство Зонненберга возымело некоторое действие: военный губернатор распорядился приостановить выселения по Гродненской губернии[953], а министр духовных дел издал циркуляр, распространявший это постановление по всей черте оседлости[954]. Предложение же депутата вынести на обсуждение вопрос о предоставлении евреям права владеть крепостными было полностью проигнорировано обоими сановниками.