«Сыны Рахили». Еврейские депутаты в Российской империи. 1772–1825 - Ольга Минкина

Сопоставление этих данных с еврейскими источниками показывает, что подозрения вице-губернатора были не совсем беспочвенны. В 1823 г. ребе Йехошуа-Гешель выступил с воззванием ко всему еврейскому населению империи, хасидам и миснагидам: «Братья, сыны Израиля, разве не слышны вам ропот и рыдание народа обо всех бедствиях его, что приходят и трогают тело и душу?! Вы, главы дома Израиля, те, кто в городах, и те, кто в деревнях, и все имеющие уши, чтобы слышать!»[1040] Далее он упоминал полученные им от депутатов известия о готовящихся правительством репрессивных мерах по отношению к евреям («Тяжело поверить, что наш милосердный и праведный государь творит такое»). Однако, по мнению цадика, в конечном счете в сложившейся ситуации виноваты не император и не его министры («не от них идет это зло»), а прегрешения представителей еврейской верхушки, прогневавшие Бога, который позволил нееврейской власти творить зло над евреями, «поэтому следует нам бросить все и пробудиться к полному раскаянию, ибо из-за многих наших грехов нет управления и силы в наших руках»[1041]. Далее цадик цитировал библейский стих, описывающий страдания евреев в египетском рабстве, и таким образом уподоблял Российскую империю Египту[1042], в еврейской традиции отождествлявшемуся с крайней степенью угнетения, а современную ему ситуацию – с той, которую, по Библии, переживали евреи перед приходом Моисея. Цадик предлагал наложить на все общины пост (по понедельникам и четвергам), «чтобы дать нам сострадание и милость в глазах господина нашего царя и всех вельмож и советников его»[1043]. Помимо традиционной склонности искать причину всех бедствий (гзейрот) в прегрешениях самих же евреев, а не вне еврейской среды, в данном воззвании примечательно выражение «из-за многих наших грехов нет управления и силы в наших руках», вероятно, намекающее на неудачу, которую потерпели различные еврейские представители в попытках добиться повышения статуса евреев[1044].

Константин Павлович ответил на упомянутый выше рапорт подольского вице-губернатора суровым выговором[1045] и запретил конфискацию документов у цадика, дабы не «тревожить весь народ»[1046], 8 апреля 1824 г. он уже объявил дальнейшее расследование «ненужным»[1047]. Однако секретное полицейское наблюдение за всеми подозреваемыми было, по распоряжению великого князя, продолжено[1048]. Следствие, таким образом, не было прекращено, и депутаты остались «в сильном подозрении» как зачинщики и организаторы беспорядков в еврейской среде и, потенциально, виновники еврейского бунта («буйства»).

15 мая 1824 г. было расформировано Министерство духовных дел и народного просвещения. Еврейские дела вновь перешли в ведение департамента духовных дел иностранных исповеданий при Министерстве внутренних дел, а пост главноуправляющего этим департаментом, а также министра народного просвещения занял А.С. Шишков. Примечательно, что расформирование объединенного министерства не сопровождалось упразднением еврейской депутации, хотя формально она входила в его состав. В событиях, связанных с отставкой Голицына почти со всех занимавшихся им постов, противниками министра – А.А. Аракчеевым, М.Л. Магницким, А.С. Шишковым, митрополитом Серафимом и архимандритом Фотием – ни разу не использовалась «еврейская карта». Гораздо более веским доводом против Голицына казалось, например, обвинение князя в подготовке политического переворота или в участии в «заговоре иллюминатов». Само отсутствие еврейского сюжета в разнообразных доносах на Голицына указывает на скромную роль евреев в российском общественном дискурсе того времени[1049]. Рутинная канцелярская работа, какой, видимо, казалась со стороны коммуникация министра духовных дел с еврейскими депутатами, не представляла для «общества» особого интереса.

Еврейские депутаты стали посылать записки в недавно учрежденный Четвертый еврейский комитет, вскоре подвергшийся реорганизации. 14 февраля 1825 г. был учрежден так называемый «директорский» комитет по еврейскому вопросу, состоявший из директоров департаментов министерств внутренних дел, юстиции, финансов и народного просвещения в помощь основному «министерскому» комитету. 23 января того же года Файтельсон, а 13 февраля Айзенштадт, испросив отпуск, отправились, соответственно, в свои родные местечки Лепель и Шклов[1050]. 14 февраля 1825 г. Комитет министров рассматривал всеподданнейшую записку Шишкова от 28 июля 1824 г. «относительно разглашений, делаемых еврейскими депутатами насчет предположений правительства о евреях»[1051]. Судя по дате записки, Шишков в первые же месяцы после своего вступления в должность приступил к дискредитации и уничтожению системы еврейских депутатов, но, так как эта совещательная коллегия была создана по инициативе самого Александра I, решил добиваться ее отмены постепенными мерами. В рассмотрении же вопроса о «разглашениях» обнаруживаются уже известные по более ранним документам стереотипные реакции власти на распространение слухов: поиск и обнаружение зачинщиков, обвинение депутатов в корысти и вполне закономерный итог – 23 апреля 1825 г. Комитет министров, полагая, «что замеченные по Подольской губернии разглашения[1052] могли произойти более всего от находящихся в столице еврейских депутатов, и усматривая, что они делают подобные разглашения для побуждения обществ еврейских к сбору в их пользу денег, полагал представить его императорскому величеству, не благоугодно ли будет повелеть, чтобы депутатов еврейских в столице не было, ибо многократные случаи доказывают, что пребывание их здесь не только не нужно и бесполезно, но весьма вредно, поелику они под предлогом ходатайства об общественных делах собирают только с евреев понапрасну деньги и преждевременно разглашают постановления и даже самые предположения правительства»[1053]. Заслуживает внимания и недовольство «преждевременным» разглашением постановлений: правительство хотело считать, что оно управляет посредством письменных текстов, но было недовольно, когда его указы начинали кем-либо толковаться. Согласно резолюции Александра I, решение вопроса о дальнейшем существовании еврейского представительства было возложено на Четвертый еврейский комитет[1054], который откладывал его до сентября 1825 г.

19 июля 1825 г. Шишков представил Александру I докладную записку о еврейских депутатах. Напомним, что Айзенштадт и Файтельсон все еще находились в отпуске «по собственным своим надобностям»[1055]. В своем докладе Шишков предлагал Четвертому еврейскому комитету «определить, нужно ли призвать сюда депутатов еврейского народа и, если нужно, каким образом составить сию депутацию, так как еврейские общества разделены на разные секты и состояние их в разных губерниях не везде одинаково. Посему нет ныне надобности требовать сюда евреев Эйзенштата [sic!] и Файтельсона в качестве депутатов, тем более что они одни не составили бы полной депутации, каковой токмо еврейские общества дали свое полномочие»[1056]. Примечательно, что Шишков в данном случае апеллировал к мнению еврейского населения («обществ») и критиковал депутацию не как вредоносную и бесполезную одновременно, что мы уже наблюдали в предыдущих случаях, а как нерепрезентативную. При этом он либо не был осведомлен, либо намеренно игнорировал тот факт, что депутация состояла как раз из представителей «разных сект»: миснагида Айзенштадта и хасида Файтельсона. Сыграла ли свою роль новая «либеральная» аргументация или, возможно, разочарование Александра I в эффективности еврейского представительства, неясно. Император распорядился больше не вызывать в Петербург Айзенштадта и Файтельсона. Шишков, в свою очередь, распорядился довести это до сведения бывших депутатов[1057]. 6 августа 1825 г. витебский гражданский губернатор рапортовал генерал-губернатору, что предписал лепельскому городничему найти Файтельсона, объявить ему о решении комитета и, «отобрав имеющийся у него вид, представить оный для представления министру народного просвещения»[1058].

11 cентября 1825 г. Четвертый еврейский комитет постановил: «Принять к сведению распоряжение, учиненное г. главноуправляющим духовных дел иностранных исповеданий о прекращении прежней еврейской депутации, пока не представится надобности в вызове новой»[1059]. Таким образом, институт еврейских депутатов при верховной власти прекратил существование[1060], зависевшее не только от политики правительства по отношению к евреям, но и от общего внутриполитического курса.