Позывной «Хоттабыч» 3 - lanpirot
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты видел это, командир? – помахав перед самым носом князя Головина восстановленной кистью, радостно похвалился я. – Не свистел Атойгах – регенерация просто огонь!
– Можно было и без этой дурости обойтись, – недовольно проворчал командир.
– Извини, дружище, – повинился я перед ним, – нет худа без добра! А то когда бы еще мои возможности проверили? Слушай, твое бессмертие, а если мне руку, допустим, по локоть отмахнуть, сколько она обратно вырастать будет? – Я пристал к Кощею, так и не сумев привести нервишки в порядок: неожиданная эйфория захлестнула меня с головой – еще мощнее и ярче, чем во время поглощения Живой Водички.
– Ты прямо сейчас хочешь это проверить? – Накинулся на меня оснаб. – Хоттабыч, приди в себя!
– Это естественная реакция, – усмехаясь, пояснил Кощей. – Стремительное восстановление организма всегда шибает в голову почище любого выдержанного хмельного меда!
– То-то я гляжу, он совсем с головой перестал дружить, – согласился с Асуром командир.
– Командир, я в норме! – шуточно приложив раскрытую ладонь к голове, отрапортовал я. – Да еще в какой! – Меня просто распирало от неумного желания сотворить что-нибудь полезное… Ну… хоть что-нибудь! Я не мог просто так стоять на одном месте – ноги сами «просились в пляс». – Нет худа без добра! – Язык тоже молол всякую чушь, лишь не простаивать «без дела».
Не придумав ничего лучшего, я в три захода сдвинул в одиночку несколько крупных осколков каменной плиты, освободив проход в подземелье Кощея. – Господа-товарищи, – пока командир с Хартманом удивленно пучили глаза, громогласно объявил я, – проход открыт!
– Ну… ты… блин… – Командир даже заикаться начал, наблюдая за моей нездоровой суетой.
А вот чего там «блин», узнать мне было так и не суждено, поскольку именно в этот самый момент какая-то неведомая, но мощная тварь нанесла по нашей «дружной» и уже спаянной совместный трудом (для моей пользы) компании неожиданный и стремительный удар. Да еще такой Силы, что современная ядерная боеголовка показалась бы детским лепетом и баловством по сравнению с этим «потрясением» всего и вся.
В первый момент я даже и не понял, что вообще происходит: полыхнуло таким ярким и чудовищным жаром, что зрение махом отказало. На каких-то запредельных инстинктах я вслепую умудрился развернуть над собой Магический Защитный Полог, не скупясь плеснув в него Силы. Уже потом, раздумывая «на досуге» о своей слепоте, я понял, что мне попросту напрочь выжгло глаза. Однако, картинка, успевшая отпечататься на сетчатке глаз, вмиг утраченной вместе с самими органами зрения, успела отравиться прямиком мне в башку.
– Нет! – Попытался заорать я, когда мозг, наконец, успел обработать последние запечатленные мгновения.
Но сожжённая в хлам гортань и выгоревшие легкие не позволили мне этого сделать. Лишь Ментальный крик, полный отчаяния и боли, отнюдь не физической, заполонил собою весь Эфир. Ибо от того, что я успел осознать, впору было не только отчаяться, но и вовсе пасть духом: последнее, что я увидел, это как рассыпаются невесомым пеплом тела командира и оберштурмбаннфюрера Хартмана. Один лишь Кощей, заключенный в теле азиата, каким-то чудом не сгорел дотла в этом огненном аду, хоть и обгорел до самых костей, тоже лишившись глаз. Но он, по крайней мере, был еще жив на тот момент. Земля вокруг нас спеклась в единый черный и блестящий монолит, а каменные развалины плакали и растекались лужами, словно таявшее на солнцепеке масло.
Кто, или что напало на нас в тот злополучный момент, мне было абсолютно наплевать. Ненависть на это чудовищное создание, уничтожившее в один миг самого дорого мне человека на земле, едва не свела меня с ума, поглотив без остатка. Я едва сумел удержаться на краю «пропасти безумия», ибо еще не знал, кого мне надо растерзать в отместку за гибель командира… Ну, и Роберта тоже – я успел привязаться к этому, в общем-то, неплохому фрицу, просто родившемуся не в том месте и не в то время и связавшемуся с «плохой компанией». Нет, сука, я обязательно выживу во всей этой огненной заварухе, а затем найду и, для начала, разорву этой падле задницу на фашистский крест!
Хоть мне и выжгло глаза, гортань и легкие «раскаленной плазмой», а сам я выгляжу наверняка не краше Кощея, наконец-то ставшего похожим на того сказочного костяного мертвяка, но оба моих сердца – как Энергетическое, так и физическое – уцелели, и теперь усиленно раскачивали мой внутренний «ядерный реактор». Несмотря на заполненный Резерв, хлынувшая в меня Сила раздула его совсем до полного безобразия, едва не разорвав меня на тысячи маленьких Хоттабычей. Я ощутил (не знаю, уж, каким-таким «шестым» чувством, поскольку все органы, отвечающие за восприятие, уже нахрен отгорели), как хрустнула, ломаясь кусками, запеченная до зеркального состояния корка земли, а мои ноги погрузились в нее по щиколотку. Но на этом погружение прекратилось – под небольшим слоем земли, оказалась крепкая скальная порода, на которой я смог крепко утвердиться на своих обгоревших костылях. Однако, если такое интенсивное нагнетание температуры продолжится еще какое-то время, эта порода может легко перейти в жидкое состояние, подобное раскаленной лаве. И тогда уже, етить, мне придется в ней искупаться.
Я не ощущал прежнего пожара в груди, как в прошлый раз, когда включался мой «боевой режим Святогора», поскольку сегодня полыхало, сгорая в нестерпимом огне, все мое тело. Но одно я почувствовал совершенно точно, это то, как стремительно начал опустошаться мой раздутый донельзя Магической Энергией Резерв. А еще я ощутил, как само Время вильнуло хвостом, как послушный моей воле пес, и покорно замедлило свой неумолимый бег. Пусть я, как та пресловутая обезьянка ничего не видел, ничего не слышал и ничего не мог сказать, но я точно знал, что все вокруг, вот уже третий раз в моей жизни, превратилось в статическую картинку. Я перестал ощущать жар, опаляющий мое тело, словно тварь, уничтожившая моего учителя, друга и самого близкого на свете человека, прекратила свое нападение.
Самый же большой парадокс заключался в том, что боль, нещадно терзающая мое многострадальное тело, была настолько велика, что я перестал её ощущать. Словно мои