Месть Проклятых - Валерий Иващенко

Она накинула снятое перед охотой платье, пошитое ей служанкой. Разгладила ладонями на себе и ещё раз полюбовалась шелковистой гладкости чистой и вовсе не рваной ткани, улыбнулась. А жрец ослепительного Солнца вдобавок обещался выучить разбирать эти чудные знаки в книгах, и даже взять с собой в большой город человеков да показать там всякие диковины.

Гоблинша прикрыла чуть мерцающие во тьме глаза и попыталась представить себе море - как называл большую солёную воду тот жрец. Получилось что-то огромное, сырое и до дрожи в коленках жутковатое...

Но Майра улыбнулась. Обняла почти доходящего ей до пояса здоровенного кота, погладила, и вместе с ним неслышно пошлёпала к обнаруженному недавно тесному лазу из продуктового погреба под стол в кухне. Если повезёт, можно и там чего пожевать найти. А нет, так залезть на ворох старых мешков в чулане и уснуть - с чувством лёгкой усталости и хорошо выполненной работы...

Мир вздрогнул, покачнулся, словно весёлый и непоседливый малыш дёрнул за лапу любимую игрушку. Со свода узкого лаза посыпались камешки, еле освещённое отверстие впереди заволокло пылью. Только Майры уже не было здесь - в поисках самого безопасного места инстинкт с неодолимой силой толкнул её обратно. Поглубже под землю, в самую узкую и неприметную щель. И когда неведомая судорога земных недр прекратилась, из-за пузатой бочки с квашеной капустой смутно блеснули тревогой две пары глаз.

Обманчивая тишина длилась недолго. Где-то наверху раздались крики, что-то лязгнуло железом по камням кладки, послышался приглушённый топот множества ног.

Но ещё долго маленькая испуганная гоблинша сквозь частые удары сердца прислушивалась к обманчивому спокойствию, неосознанно прижимая к себе вздыбившего шерсть и ничуть не меньше прижимающегося к ней старого мышелова. Что это такое было, Майра даже не задумывалась - слепой страх уходил медленно, словно нехотя. Но когда под утро их всё же нашли, малышка спала, убаюканная темнотой, тревожным ожиданием неизвестности и ласковым мурлыканьем большого, мохнатого и уютно-тёплого котяры под боком...

Большой замок постепенно засыпал. Первой притихла казарма и хозяйские покои - умаявшиеся за день солдаты и их командиры уже забылись тревожным беспокойным сном. Затем погасли огни в кухнях и службах - служанки и слуги гасили огни, дабы в своих каморках вкусить отдыха, сна и прочих скромных и не очень ночных прелестей. Последней затихла арсенальная башня - оружейник с двумя мальчишками, у которых руки растут очень даже из того места, никогда не покидал своих владений, не приведя в должный порядок вверенное ему разнообразное воинское имущество. Чревато, знаете ли...

И только здесь, в во избежание пожаров вынесенной подальше замковой кузне, притулившейся меж задней стенкой выведенной из камня часовни и надёжноё толщей внешней стены, ещё пылал огонь и звонко постукивали молотки.

Ярким солнечным цветком пылали угли, что мехами усердно раздувал мускулистый и плечистый мужик. Он уже давно покрылся чернотой от сажи и дыма, и лишь струйки пота прорезали относительно светлые дорожки на его голом торсе. Да ещё белозубая неунывающая улыбка скалилась с такой же лоснящейся закопчёной физиономии. Кузнец и вполне естественно пристрастившийся к подобным делам огненный дух весело и страшно шуровали на наковальне, отчего в ужасе щурился и прятался по углам заползший в раскрытую дверь ночной мрак.

- А ну, наддай чуть, - мастер прищурился, глядя на брызжущую оранжевыми искорками поковку.

Мужик за рукоятями мехов наддал, дух-огневик отхлебнул из литника горна жара и сразу дохнул на изделие - аккуратно, ровно, чтобы не испортить клинок. Указал в пару мест огненным перстом, вроде как погладил. Кузнец тут же часто застучал молотом, поминая чьи-то из задницы растущие руки и поправляя видные только старому мастеру недоделки. Отбросил инструмент в зашипевшую плоскую бадейку с водой, остужаться. А сам уже что-то малиновым звоном выстукивал меленько - махоньким молоточком из неведомого белого сплава, не боявшегося ни огня, ни ржавчины, в своё время за немалые деньги втихомолку купленным старым графом у подгулявших заезших мастеров. Всмотрелся блестящими и покрасневшими от солёного пота глазами, улыбнулся в местами прожжённую бороду.

- Давай, святой отче, чаруй - кажись, вышло.

Низенький пузатый жрец с причудливым знаком Всех Ветров на широкой груди, дотоле сидящий в сторонке и вроде безучастно глядящий в раскалённое нутро горна, подхватился с низкой колченогой лавки. Кивнул, голой ладонью выхватил из-под клещей кузнеца светящуюся поковку. Другой рукою поддёрнул повыше рукав - чтобы не затлел - а потом властным жестом воздел её над изредка брызжущем искорками сгорающих пылинок клинком.

Даже короткая молитва в устах истинно осенённого небесной благодатью - это не шутка. Не бахвальство и не пустобрёх невежды. Сила, сила изливалась из никогда не спящих в горних высях ветров и причудливой вязью ложилась на радостно и неистово полыхнувший навстречу металл. Поверхность помутнела, затем почернела от едва сдерживаемой мощи.

Дух огня принял почти человеческую форму, перетёк поближе, всмотрелся. Забубнил что-то низким рокочущим басом на неведомом древнем языке, распрямился.

- Света лунного добавь - осадить чуток надо.

Жрец кивнул. Шагнул наружу, воздел к ночным небесам светящееся изделие, придерживая за хвостовик. И металл в косо падающих в замковый двор лучах ночного свеила послушно успокоился, покрылся желтовато-серыми потёками - а всё ж узор не сложился.

- Слушай, это точно меч твоего отца? - поинтересовался неимоверной плечистости мужик, что оставил качать меха и теперь остервенело чесался на буйно поросшей груди.

Айлекс прекратил подпирать стену в дальнем углу, где устроился подальше от жара и запахов дыма да железа, кивнул.

- Он у меня в руке всегда пел.

- И какую песню? - жрец Всех Ветров, что уже вернулся в кузню, нахмурился, глядя на переливающийся мутным жаром клинок в своей руке и что-то сосредоточенно обдумывая.

Парень чуть смутился, пожал плечами.

- "Задирай подолы шлюхам", а что?

Старый кузнец осклабился, коротко хохотнул и кивнул в ответ.

- Всё верно, малыш - когда-то давно та старая песенка была любимой у твоего отца. Мы с ним вместе, бывало, как... эх, было времечко!

Жрец нахмурился и неодобрительно покачал головой.

- А отчего ж такую похабень? - он попробовал пальцем светящееся остриё клинка и поднял на Айлекса мерцающий Силой взгляд.

Но кузнец и подмастерье тут же дружно вступились за парня.

- Дык, Альфред в ту пору молодой был, шалопутный. Да и песенка хоть и дрянь, но ритм задаёт чётко - хоть плясать где, хоть молотом бить, хоть в бою восьмёрки влево-вправо нарезать по головам вражьим, - мастер усмехнулся в мокрую от пота бороду.