Второй шанс (СИ) - Марченко Геннадий Борисович

– Вы кто? – строго спрашивает Мельникова.

– Что? А… Я руководитель экскурсионной группы от железнодорожного училища Вера Васильевна Маковская. И мне хотелось бы знать, что произошло? Почему в вашем музее-заповеднике едва не погибли двое детей?

Никогда ещё в её голосе я не слышал такой жёсткости. Оказывается, может, когда надо. А вообще-то, уверен, парни уже рассказали Верочке, что случилось, это она сейчас, наверное, просто решила надавать на представителя музея-заповедника. Но Мельникова – орешек крепкий, голыми руками её не возьмёшь. После нескольких минут препирательств Верочка заявляет, что автобус нас уже ждёт, а по итогам поездки ей придётся писать объяснительную, по итогам которой может быть составлена докладная, и та, не исключено, пойдёт по инстанции. Мельникова невозмутима, да и что музею смогут предъявить? Инга, по большому счёту, сама виновата, за ней как за несовершеннолетней должны были приглядывать родители, почему-то отпустившую её одну гулять по территории усадьбы.

– К тому же в чём девочка и мальчик поедут в Пензу? У них одежда мокрая.

– У меня куртка и ботинки сухие, я их снимал, когда в воду прыгал.

Куртка и впрямь висит на спинке одного из стульев, а ботинки стоят в стенки в ожидании, когда хозяин решит наконец их обуть. Мельникова говорит, что они могут подыскать что-нибудь из старой одежды, но мама девушки неожиданно противится.

– Вот ещё, мало ли, кто её носил. Инга поедет в своей одежде.

– Но она мокрая, – попробовал было возразить отец.

– Миша, ты возьмёшь Ингу на руки и отнесёшь в салон нашей машины. Надеюсь, Тамара Михайловна не будет против, если мы позаимствуем пару одеял?

Тамара Михайловна была не против. А вот Инга не захотела, чтобы её несли на руках.

– Мама, папа, ну вы что… Я же не маленькая!

В итоге нашли где-то пару стоптанных туфель, которые девушка натянула на ноги. Правда, оказались они ей великоваты, но дойти до машины это не помешало бы. А тут мама Инги неожиданно предложила и мне ехать с ними.

– Почему нет? – заявила она. – Мы приедем в город намного быстрее, чем вы на автобусе. Ты где живёшь, Максим? На Карла Маркса? Напротив кинотеатра? Так мы же соседи! Видите, как всё сложилось?!

Оказалось, что они живут в пятиэтажном доме через дорогу, где обитала и моя бывшая одноклассница Ирина Когай. Дом, пусть и «Дворянское гнездо», где жили первый и второе секретари обкома Ермин и Мясников соответственно, считался престижным. В нём, например, жили журналисты и ведущие пензенского телевидения. У одной из ведущих, насколько я помнил, имелся уже взрослый сын, у которого были не все дома. Не то что конкретный псих, но, начиная с ним общаться, понимаешь, что парень слегка не в себе. Но при этом он ещё и был повёрнут на пластинках, пацаны иногда этим пользовались и просили вынести что-нибудь, похвалиться. Он и тащил, а мальчишки просили подержать и убегали. Обворованный ругался матом, но ничего поделать не мог. А в следующий раз история повторялась заново.

Вообще в центре обитало немало городских сумасшедших. Например, Сёма, он же Семён, вроде бы рехнулся на почве скачек, будучи завсегдатаем ипподрома. Как такое возможно – бог его знает. Может, от счастья, что много выиграл, или наоборот, с горя… И летом, и зимой ходил неизменно в кепке, красной рубашке, резиновых сапогах и перчатках типа тех, которыми пользуются разнорабочие. Правда, зимой вроде бы сверху ещё надевал телогрейку. Его главной страстью была чистота. Семён каждый день ходил в баню (естественно, бесплатно) на улице Кураева и проводил там почти все утро. Увлекала его больше не парная, а душ. Стоя в резиновых сапогах на босу ногу, Семён мог по часу что-то стирать или мыться. Закончив водные процедуры, Сёма обязательно стирал и собственную одежду. Потом мокрую – в любую погоду – надевал ее на себя и выходил на улицу.

Ещё один псих – Вольдемар-таксист – личность среди пензенских юродивых самая продвинутая. На жизнь себе он зарабатывал «частным извозом». Вечерами выбирался на городские улицы и поджидал припозднившихся женщин. Именно женщин, а не девушек, у коих порой и денег-то в кошельке не было. Вольдемар предлагал подвезти дамочек до дому, а в качестве средства передвижение у него оказывалась обычная метла и «пассажирки» скакали с ним порой несколько кварталов. А уже на месте таксист требовал положенную за проезд плату у обессиливших гражданок. И попробуй откажись – Вольдемар своими габаритами внушал невольное уважение.

Наташа-лыжница или Наташа-шагомер рассекала по всему городу необычной походкой, из-за которой и получила редкое для юродивых прозвище. Её почему-то очень боялись девушки, уверенные, что Наташа обязательно оплюёт их, но это в большей степени было предубеждением, поскольку девушка, вроде бы, сошла с ума от неразделенной любви и с тех пор ненавидела прекрасную половину человечества.

Андрюша и в 2020-м почему-то выглядел не сильно изменившимся по сравнению с 77-м. Хотя типичный олигофрен и впал в детство, его «сумасшедшая» профессия самая что ни на есть взрослая – военный. Носит он несуразную и неполную форму: пилотку подводника и китель артиллериста. Впрочем, Андрюша считает себя не подводным артиллеристом, а сухопутным пограничником. Чаще всего он патрулирует центр города: обходит Фонтан по маршруту улица Московская – Максима Горького – Кирова – Кураева или курсирует от площади Ленина до площади маршала Жукова.

Типичный Андрюшин монолог пограничника в двух лицах выглядит примерно так:

Андрюша (солдат):

«Товарищ капитан, там (показывает рукой в ближайшие кусты на Фонтанной площади) нарушитель государственной границы!» Андрюша (капитан):

«Обезвредьте нарушителя!»

Андрюша с угрожающим лицом шебаршит палкой кусты:

«Эй, выходи, я тебя вижу! Ни с места, руки вверх, стрелять буду! Товарищ майор, он не выходит!»

Андрюша (капитан-майор):

«Стреляйте».

«Эй, куда скрываешься! Ту-ту-ту-ту! (дает длинную очередь по кустам) Товарищ капитан, он уходит!»

«В погоню!»

И Андрюша солдат-капитан-майор с дикими воплями несется к очередным кустам.

– Максим, я за тебя отвечаю перед твоими родителями, – вырвала меня из воспоминаний Верочка. – Но если ты согласен ехать с этими людьми, которые тем более твои соседи – то езжай.

И я соглашаюсь. Ну а почему нет? На легковушке домчимся раза в два быстрее, чем на автобусе, да и прямо к порогу моего дома. Так и двигаемся к частному транспортному средству: я в своих «Цебо» на ногах с сумкой в одной руке, в которую сложена моя мокрая одежда, включая майку, трусы и носки (в другой руке несу куртку), и Инга на руках у отца. Её мама семенит сзади, с ещё одной сумкой в руке, куда сложена одежда дочери. Мы с Ингой закутаны в одеяла, и наши места – на заднем сиденье «Жигули» 6-й модели.

По дороге знакомимся более близко. Фамилия семейства – Козыревы. Маму девушки зовут Нина Андреевна, папу – Михаилом Борисовичем. Инга учится в 9-м классе 1-й школы, которая в будущем будет называться гимназией. Самое престижное учебное заведение города и в это время, и в будущем. Получается, мы действительно ровесники.

О себе рассказываю скупо: учусь в железнодорожном училище, буду помощником машиниста, занимаюсь боксом. Вижу в отражении салонного зеркала сдержанную ухмылку Михаила Борисовича. У мамы, наверное, такая же реакция. Похоже, семейка не из рядовых, один костюм Михаила Борисовича чего стоит, не говоря уже о прикиде и цацках его жены. И тут Инга выдаёт:

– Мам, пап, а можно я приглашу Максима на свой день рождения?

Михаил Борисович пожимает плечами и что-то бормочет себе под нос, а Нина Андреевна оборачивается и с натянутой улыбкой говорит:

– Ах да, у нашей Инусечки на следующей неделе день рождения, 16 лет исполняется. Мы собираемся в субботу, 22-го. Приходите в гости, Максим, мы будем рады видеть спасительницу нашей дочери.

– Придёте? – с надеждой смотрит на меня Инга.

– А что, возьму и приду.

– Вот и прекрасно! – снова включается мама будущей именинницы. – У нас 33-я квартира, второй подъезд, третий этаж. Соберёмся вечером, часикам к шести мы вас ждём.