Персидская гробница. Не трогай спящих - Джеймс Мэйо

Худ ждал. В доме было тихо. Два часа ночи. В окно были видны освещенные луной лужайки с густыми тенями. Он медленно докурил сигарету. В идеальном случае пригодились бы туфли на веревочной подошве, но и его легкие башмаки телячьей кожи тоже годились.

Он пересек комнату и осторожно открыл дверь. В лоджии было темно. Худ шагнул вперед — и едва удержал равновесие. Обнаженная Маларен, свернувшись клубочком, дремала на коврике у порога, и когда он собрался её перешагнуть, проснулась и села.

Худ приложил палец к губам. Она молча поднялась на ноги, не спуская с него глаз. Слабый свет, проникавший через открытую дверь комнаты, золотил обнаженное тело.

— Что вы здесь делаете? — прошептал Худ. — Маларен, я думал, вы мой опекун, а не охранник.

— Это мое наказание. — Казалось, что её совершенно не волнует нагота, она просто стояла перед ним, не пытаясь укрыться.

— За что?

— Я должна отбывать наказание.

— Это не причина, — прошептал Худ и коснулся её руки. — Боже мой, вы замерзли. Вот… — он вернулся в комнату, взял кимоно, в котором ходил до того, и набросил ей на плечи. Потом отбросил назад рукава и завязал пояс. Кимоно было велико для нее, но все же лучше, чем ничего. — А теперь отправляйтесь спать.

— Что вы собираетесь делать? — спросила она.

— Взглянуть на имеющиеся запасы и чего-нибудь выпить. А вы оставайтесь и сторожите дверь, пока я не вернусь, И будьте хорошей девочкой.

— Я должна идти с вами.

Худ взглянул на нее. Ладно, подумал он, симпатичная девочка, все будет в порядке.

— Да, конечно. Ведь вы же мой проводник. Идите вперед.

Она спустилась по лестнице, приподнимая подол кимоно. Что же задумал Загора? Что? Она всего лишь тонкая соломинка в его руках…

Внизу девушка пересекла полутемный коридор и свернула в одну из открывшуюся перед ними комнат. Когда она дошла до арки в дальнем конце комнаты, Худ повернулся и на цыпочках проскользнул в арку, через которую они вошли. Свернув в сторону, он оказался в маленьком вестибюле, свет в который проникал только сверху, и притаился. Худ слышал, как прошла Маларен, его разыскивая. Потом выждал несколько минут и осторожно вышел.

Он прошел по слабо освещенным комнатам, пробуя ставни на окнах. Однако все они были заперты каким-то способом, с которым он не справился. Он обнаружил две двойные двери, также запертые и ведущие дальше в глубину дома, и ярко освещенный коридор, заканчивавшийся железной решетчатой дверью. Худ постоял немного, глядя вдоль коридора, но никто не появился. Ясно, что от другой части здания он отрезан.

В узкой длинной комнате, оказавшуюся за соседней дверью, Худ наконец обнаружил незапертый ставень. Он осторожно отодвинул его и выбрался наружу. Стараясь держаться в тени, осторожно обошел ту часть здания, которая оказалась недоступной изнутри; там он обнаружил другой вход. Из попытки проникнуть внутрь ничего не получилось. Виден был свет, пробивавшийся через застекленный люк в середине крыши, кто-то не спал.

Затем он едва расслышал тихий смех, смеялась женщина. Смех все нарастал, постепенно он становился неудержимым. Это было ужасно, и Худ вздрогнул. Тиара?

Вдруг за углом послышался скрип гравия. Худ окаменел и прижался к стене. Приближались чьи-то шаги, никто не появлялся, но ошибки быть не могло. Кто-то подстерегал его с другой стороны.

Худ отступил в тень, нашел окно и вернулся внутрь, потом опустил ставень, пересек комнату — и лицом к лицу столкнулся с Маларен.

— Я потеряла вас, — сказала она, — и испугалась.

— Чего вы испугались?

— Того, что потеряла вас. Вы исчезли. Пожалуйста, не исчезайте.

— Тот освещенный коридор и есть юдоль греха? — спросил Худ.

Она кивнула.

— Но я не могу провести вас туда. Слишком поздно.

— Очень хорошо. А как насчет что-нибудь выпить?

— Я принесу.

Худ поднялся к себе и вскоре появилась девушка с бутылкой граппы и бокалом.

— Хорошая девочка.

Напиток не из его любимых, но Худ был рад, что она не принесла ракию.

— Входите и присядьте, Маларен. Возьмите себе бокал: нет, возьмите этот, а я возьму стакан для зубных щеток.

Она закрыла дверь и села на кровать. Он налил граппу, отхлебнул и почувствовал, как теплый комок покатился по пищеводу. Она отхлебнула из своего бокала, закашлялась, скривилась и поставила бокал на пол.

— Эта штука обжигает рот!

— В этом-то и суть. Вижу, вы недалеко продвинулись по дороге греха.

— Да, сэр.

— Оставьте это «сэр»!

Худа трогала её невинность и свежесть — и в таком-то месте! Он чувствовал себя отвратительно из-за того, что ей приходится жить в такой близости к разврату и предстоит учиться отвратительным вещам. Он закурил и налил еще.

— А что случилось бы, если бы вы на самом деле потеряли меня сегодня вечером?

— Меня бы наказали.

— Учитель?

Она кивнула.

— Я заслужила это.

— Неправда. Пейте свою граппу. Вам это нужно: вы слишком замерзли. Почему вам приходится отбывать наказание?

— Я не могу сказать вам, сэр.

— Очень хорошо. Но пейте вашу граппу.

Она отхлебнула маленький глоток, снова закашлялась, а потом неожиданно рассмеялась. Это совершенно преобразило её лицо.

— Я первый раз вижу, как вы смеетесь, — сказал Худ.

— Можно мне сигарету?

— Это разврат. — Он достал сигарету и дал ей прикурить.

Затянувшись она широко открыла рот, выпустила дым одновременно изо рта и из носа, закашлялась и принялась тереть глаза, а потом протянула сигарету обратно.

— Это ужасно.

— Согласен.

Они уселись на кровать. Он был искренне признателен ей и вздрогнул при мысли, какой была бы эта ночь без нее. Она положила свою руку на его и он почувствовал себя отчасти защищенным. Типичный признак слабости, — сказал он сам себе, причиной стали слишком много трудностей. Слишком просто заняться с ней любовью, но она не сможет отнестись к этому легко, а причинить ей боль — ужасно.

— Как вы сюда попали?

— Меня прислала леди Оденс. Сказала, что я должна служить Учителю. Вот я и слежу.

— Леди Оденс из Дании, не так ли?

— Да. Только сейчас она живет в Швеции. Она меня удочерила.

— Маларен, вы не видели здесь английской девушки? Приехала недавно, высокая и симпатичная.

— Я мало кого видела. Многие приезжают сюда, но я о них не знаю. Иногда они приходят на эту половину, но чаще остаются там.

Худ погасил сигарету и налил еще. Все-таки граппа была недурна. Потом встал и подошел к окну. Луна скрылась за горами, землю покрыла тень. Оказавшись здесь, он собирался действовать по обстоятельствам, хотя надеялся обнаружить больше, чем до сих пор. Худ снова вернулся к кровати.

— Послушайте, Маларен. Мне очень нужен мой пиджак. Вы не смогли бы его достать?

Она смущено посмотрела на него.

— Нет… я… он в другой части дома.

— А утром?

Она помолчала, Худ почувствовал, как она напряжена. Потом тихо сказала:

— Хорошо, я попытаюсь.

— Там должен быть пистолет. Не пугайтесь. Все, что я хочу, — просто получить его назад. Вы смогли бы найти его и вернуть мне?

Она решительно кивнула.

— Еще немножко граппы?

— Нет. Я действительно больше не хочу. А вы скоро уедете?

— Не знаю.

Они ещё немного посидели молча, потом она спросила:

— Вам приходилось бывать в Оденсе?

— Нет. Я был в Ринге, неподалеку. Там очень хороший свет и очень приятно рисовать. Хороший город. А вам нравится Оденсе?

— О, да, — кивнула девушка. — удочерившая меня леди оказалась не слишком добра. Но город очень мил, и многие там ко мне по-дружески относились.

— Маларен, я хочу ещё кое-что спросить, — сказал Худ. Но помолчал, пока она не сказала:

— Пожалуйста, сэр, спрашивайте, что хотите.

— Вы обещали мне оставить это «сэр»..

— Так что вы хотите спросить?

— Не знаете, на страже у ворот всегда дежурят? Та пара сторожей никуда не отлучается?

— О, нет, они всегда там. Иногда там ещё дежурит и их сын. Они не оставляют ворота ни на минуту.

Он взглянул на нее. Складывалось впечатление, что она это проверяла.

— Очень хорошо. А есть ли какой-то способ попасть сюда со стороны гор?

Она покачала головой.

— Там отвесная скала — как они это называют — стена. Очень опасное место. Там никто не пройдет, даже скалолазы.

— Понимаю.

— Вы хотите попасть сюда так, чтобы вас не заметили? — тихо спросила она.

Он нетерпеливо хмыкнул.

— Давай, подумай, девочка. Как это сделать?

Она помолчала, потом сказала:

— В деревне был один мальчик. Очень симпатичный, а кроме того, хороший скалолаз. Однажды его поймали здесь, поймали и сказали, что он хотел что-то украсть, но я так не думаю. Он не вор. А кроме того, он не входил в дом, был только в саду. Но Балек поймал его убил. Сказали, что произошел несчастный случай, что он упал со скалы, когда пытался убежать. Лицо его было ужасно изуродовано, и в груди — дыра. Говорили, что всему виной скалы.