Легионер. Книга вторая - Вячеслав Александрович Каликинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Озлобленность задыхающихся людей за стальными прутьями всплеснулась, словно вода в тихом бочаге, потревоженная упавшим булыжником. Десятки рук затрясли решетку, и стальные прутья отозвались гулом и таким сотрясением, что конвойный ощутил толчки даже подошвами грубых матросских ботинок.
Мгновение – и обстановка в каторжном трюме накалилась до страшного. Конвойный, с надеждой поглядывая на дюймовой толщины стальные прутья, все же отступил в дальний угол, взялся за ремень, на котором висел штык. Зашуметь, поднять тревогу? Накажут, конечно, – черт с ним, с наказанием, с «фонарем», коим на пароходе называли тесную утробу основания полой мачты за медной выгнутой дверкой – этим «карцером» пугали нарушителей дисциплины. Пусть накажут – только бы не оставаться одному в страшном окружении взбесившейся толпы.
Все же матрос-конвойный, на глазах у которого мирные и безобидные досель люди за решеткой вмиг превратились в клокочущую злобой страшную стаю, еще попытался было образумить готовых к бунту арестантов.
– Погоди бунтовать, братцы-арестанты! – умоляюще закричал он. – Чичас все разъяснится, право!
– А ну, навались, братва! – вразнобой отвечали каторжники. – Счас растрясем решетку, наверх выберемся! А ну-ка, дружнее!
– Я те возьмусь! Я те возьмусь! – тут же с нервным смешком отозвался караульный, все же отступив ближе к люку, ведущему наверх. – Погодите, честью прошу! Сей момент вернется вахтенный наверху – и все узнаем! Ежели тревогу подниму, капитан и вас по головке не погладит, небось знаете! В момент опять браслетики прикажет надеть, а заводил – в «фонарь»! Охолонитесь, господа арестанты!
Гомон арестантов превратился в грозный рев теряющей управление толпы. Словно в ответ опять зазвучал сигнальный ревун парохода. Едва замолкнув, он снова и снова гудел с малыми промежутками.
Притихшие было каторжники снова загомонили.
– Никак топнем, братцы! – А нас тута заперли! Выпущай нас, мать твою, служба! Сей момент выпущай!
Шум в арестантском отделении, наконец, привлек внимание наверху. В светлом прямоугольнике верхнего люка показались чьи-то головы. Стараясь перекрыть гомон каторжников, караульный задрал голову и заорал:
– Братцы! Кликните начальника караула!
Головы исчезли.
– Счас позовут начальство! Сей момент! – караульный повернулся к арестантам, облепившим решетки по обе стороны прохода, умоляюще сложил руки на груди. – Не шумите, господа арестанты!
Но его не слушали.
Не был услышан в общем шуме и лязг металлической задвижки на задраенном выходе на верхнюю палубу. И лишь когда рядом с караульным оказался старший помощник капитана Стронский, арестанты на мгновение смолкли – чтобы тут же закричать еще громче, снова с остервенением затрясти металлические прутья решетки.
– Караул! Топнем!
– Выпущай нас наверх!
– В бога-мать, спасите!
Стронский, призывая к тишине, поднял над головой обе руки, замахал ими.
От этого ли жеста, от неожиданной ли широкой улыбки на лице офицера первые ряды каторжников постепенно смолкли и, призывая к тишине, даже принялись пихать локтями соседей и прикрикивать на напиравших сзади товарищей. Когда шум смолк настолько, что можно было говорить, Стронский опустил руки.
– Успокойтесь, господа! – зычно крикнул он. – Оснований для паники нет. У нас небольшая неприятность с машиной. С пароходом же все в порядке, потери плавучести нет. Так что не надо шуметь, господа!
– А пошто гудят все время?
– Темнотища какая-то – откель она?
– Зачем тилятор вертеть перестали?
Стронский снова поднял руки:
– Успокойтесь! – повторил он. – В машинном отделении, повторяю, произошла небольшая авария. Беда не великая, но весьма досадна. К сожалению, машину пришлось на время ремонта остановить. А без силовой установки вентиляция не работает! К тому же наш пароход, как назло, очутился в полосе мертвого штиля. Такое в море случается. Ни малейшего ветерка, господа! Потерпите, прошу вас! Господин капитан лично просит вас об этом, и намерен сейчас же спуститься сюда.
– Стало быть, не топнет пароход-то? Побожись, господин хороший! – к решетке протиснулся совершенно голый каторжник, прикрытый лишь бородой, да густой порослью на груди и ногах.
Стронский снял фуражку и с готовностью перекрестился. Арестанты успокоено загомонили, но теперь уже гораздо тише. Напор на решетчатые стены коридора ослаб, однако толпа не отступала.
– Сумнительно все ж! – закричал другой каторжник. – День на дворе, а тут темень египетская. Пошто так? Знамение божие, должно… Али как?
Стронский начал было рассказывать про бури, которые поднимают над пустыней огромные массы песка, про ветер, разносящий эти песчаные тучи на сотни и тысячи верст вокруг, но тут рядом с ним появился капитан Кази. Он вполголоса спросил что-то у замолчавшего Стронского, тот кивнул, и капитан выступил вперед, откашлялся:
– Господа арестанты, прошу внимания! Как вам уже сказал мой старший помощник, в машинном отделении произошла досадная поломка. Ремонт осложнен тем, что на месте аварии очень высокая температура, вокруг – раскаленные трубы и детали. Сильный свист слышите? Это в машинном отделении сбрасывают лишний пар, а место аварии охлаждается забортной водой. Как только температура там снизится и даст возможность работать, аварийная вахта тут же приступит к починке механизма. Придется потерпеть, господа! Уверяю вас, что наверху, на палубе, почти такая же духота, как и здесь. А матросам аварийной вахты несколько часов предстоит работать в истинно адских условиях. Им придется гораздо тяжелее, чем вам – подумайте об этом, господа! Я, капитан этого судна, недавно оказал вам доверие, распорядившись снять с вас кандалы. Надеюсь, что вы не заставите меня пожалеть об этом решении! Что все вы с пониманием отнесетесь к нашей общей беде…
Капитан помолчал, вглядываясь в заросшие угрюмые лица вокруг, и продолжил:
– Не хочу скрывать от вас, господа, что жара и духота в арестантском трюме скоро повысятся. Вас тут шесть сотен душ, да и огонь в пароходной топке, несмотря на остановленную машину, гасить никак не возможно. Потерпите, голубчики! Кому станет совсем плохо – тех доктор распорядится вынести наверх, под брансбойт. Но всех вас вывести наверх никак не возможно! Поймите, господа, что, оказавшись на верхней палубе, вы создадите помехи экипажу в устранении аварии. Если есть желающие встать на помпы и качать воду – извольте! Шестерых охотников помоложе и покрепче выберет мой помощник, господин Стронский. Сейчас сюда спустятся доктор и корабельный священник. Они помогут вам перенести тяготы этого нежданного испытания. Если вы дадите честное слово не своевольничать, я распоряжусь отпереть двери ваших отделений, чтобы доктор, священник и господин Стронский могли беспрепятственно оказывать вам помощь. Да и вам посвободнее будет… Ну, как?
Арестанты одобрительно загомонили.
– Благодарствуем, господин капитан!
– Не сумневайтесь!
– Беспорядков не допустим – люди ж, все-таки! Не бараны, чай, неразумные…
– Вот и славно, господа! – кивнул
