Одинокий волк - Джоди Линн Пиколт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я нажимаю на другую ссылку.
Жертва автокатастрофы, Ром Хоубен считался находившимся в вегетативном состоянии в течение двадцати трех лет, но на самом деле все время был в сознании и не мог сообщить об этом. Первоначально врачи использовали шкалу комы Глазго, по которой зрительные, вербальные и двигательные реакции были признаны не подлежащими восстановлению, но в 2006 году придумали новый метод сканирования и обнаружили, что его мозг функционирует полностью. Сейчас он общается с внешним миром с помощью компьютера. «Медицинские достижения наконец-то догнали его», – сказал лечащий врач доктор Лаурейс. Он убежден, что многих пациентов в вегетативном состоянии неверно диагностируют.
И еще один пример.
Кэрри Кунс, восьмидесятишестилетняя жительница Нью-Йорка, больше года находилась в вегетативном состоянии. Судья удовлетворил желание ее семьи удалить зонд для питания. Однако она неожиданно пришла в себя, самостоятельно питалась и могла разговаривать с людьми. Ее случай поднимает вопрос о том, насколько надежен диагноз необратимого бессознательного состояния, а также юридические аспекты при прекращении поддержания жизни.
Я сохраняю ссылки в закладках. Я сделаю презентацию в PowerPoint, вернусь в офис Дэнни Бойла и докажу ему, что совершенное Эдвардом, по сути, ничем не отличается от приставленного к голове отца пистолета.
Звонит сотовый – он воткнут в розетку и счастливо заряжается, – я тянусь к нему, предполагая, что Мэрайя хочет узнать, не сняли ли с меня заживо кожу. Однако на экране высвечивается неизвестный номер.
– Дождитесь разговора с окружным прокурором, – объявляет Паула, и мгновение спустя в трубке звучит голос Дэнни Бойла.
– Ты твердо решила? – спрашивает он.
Я вспоминаю о бедной Кейт Адамсон, Роме Хоубене и Кэрри Кунс.
– Да, – отвечаю я.
– Завтра в Плимуте будет проходить заседание большого жюри присяжных. Ты должна прийти в здание суда, чтобы я вызвал тебя в качестве свидетеля.
Я понятия не имею, как добраться до Плимута. Я не могу просить Мэрайю снова прогуливать школу. У меня нет машины, я почти калека, к тому же под домашним арестом.
– Вы, случайно, не будете проезжать мимо Бересфорда по пути в Плимут? – спрашиваю я как можно вежливее.
– Ради всего святого! – вырывается у Дэнни Бойла. – А родители не могут тебя подвезти?
– Моя мать с ног сбилась и делает все возможное, чтобы брат не попал в тюрьму. Я бы с удовольствием поехала с отцом. Но он сейчас слишком занят борьбой за жизнь в Мемориальной больнице Бересфорда.
На мгновение воцаряется тишина.
– Где ты живешь? – спрашивает прокурор.
В тот вечер Джо не ночует дома. Судя по всему, единственный способ уберечь Эдварда от тюрьмы – это не спускать с него глаз, и Джо благоразумно решил, что брату не стоит сейчас находиться в непосредственной близости от меня. Мне кажется странным, что Джо с матерью просто не поменялись местами, чтобы мать провела хотя бы одну ночь с Эдвардом в старом доме. Но с другой стороны, Джо считает, что мир вращается вокруг матери, и готов на все, лишь бы ей не пришлось переступать порог старого дома, наполненного воспоминаниями о моем отце.
Поэтому на следующее утро, когда за мной приезжает Дэнни Бойл, мать стоит в конце квартала с близнецами в ожидании школьного автобуса и совершенно не подозревает, что шикарный серебристый «БМВ», который проносится мимо и заворачивает за угол, собирается припарковаться на ее подъездной дорожке.
Я сажусь в машину, и Дэнни Бойл недоуменно оглядывает меня:
– Что, черт возьми, на тебе надето?!
Я сразу же понимаю, что совершила ошибку. Я хотела хорошо выглядеть в суде, ведь так принято. Но мой парадный гардероб ограничивается платьем без бретелек, купленным для весеннего бала в школе, и ярко-розовым нарядом с мощными подплечниками, который меня вынудили надеть на свадьбу сестры Джо в стиле «обратно в восьмидесятые». Мать настояла на том, чтобы подшить его до колен и носить в дальнейшем, хотя единственное место, где я могла себя в нем представить, – костюмированная вечеринка по случаю годовщины «Спасенных звонком».
– Ты похожа на беженку из фан-клуба Пэт Бенатар, – заявляет Дэнни.
– Хорошая догадка.
Я впечатлена его познаниями. Я пристегиваю ремень безопасности и закрываю лицо рукой, когда мы проезжаем мимо автобусной остановки, где стоит мама.
– Я так понимаю, твоя мать понятия не имеет, что ты задумала, – говорит Дэнни.
По моим расчетам, она будет слишком занята, защищая брата, где бы тот ни был, чтобы заметить, что я исчезла из комнаты.
– Тебе нужно понять вот что, – продолжает прокурор. – Ты настаиваешь, чтобы было выдвинуто обвинение в убийстве, а значит, оно должно соответствовать всем трем критериям. Преступный умысел, преднамеренность и желание причинить вред. Нам не нужно доказывать это сегодня, но мы должны расставить ключевые точки, чтобы у жюри сложилась целая картина. Если у тебя нет всех трех точек, это не убийство. Ты понимаешь, о чем я говорю?
Я долго смотрю на него. Важно не то, что он говорит, а то, о чем умалчивает.
– Я сделаю все необходимое, лишь бы мой отец жил. – (Прокурор бросает на меня взгляд и удовлетворенно кивает.) – Можно вас кое о чем спросить? Почему вы передумали?
– Вчера мне позвонила сестра. Она очень расстроена из-за происшествия на работе. – Бойл сжимает и разжимает руку на руле. – Оказывается, она следила за аппаратом искусственного дыхания одного пациента, а его сын совсем обезумел. – Он смотрит на меня. – Это ее твой брат оттолкнул с дороги.
Я ожидала увидеть обшитый роскошными деревянными панелями зал суда с возвышением, где восседает судья в белом парике. Но я очень удивляюсь, обнаружив, что большое жюри представляет собой мини-собрание совершенно обычных людей в джинсах и свитерах, сидящих за столом в комнате без окон.
Я тут же пытаюсь прикрыть чрезмерно парадное платье свитером.
На столе стоит магнитофон, отчего я нервничаю еще больше, но не отрываю взгляда от лица Дэнни Бойла, как он велел.
– Это Кара Уоррен, – объявляет он группе людей. – Кто-нибудь из вас знает свидетеля?
Люди за столом качают головой. Женщина со светлыми волосами до подбородка, подстриженными «под пажа», напоминает одну учительницу в школе. Она встает и протягивает мне Библию.
– Поднимите правую руку… – начинает она и сознает, что моя правая рука в гипсе.
Среди сидящих за столом пробегает неловкий смех.
– Поднимите левую руку и повторяйте за мной…
Эта часть точь-в-точь как я видела по телевизору: я клянусь говорить правду, только правду и ничего, кроме правды, да
