Химера (СИ) - Ворожцов Дмитрий

— Ну да! Ни к чему…  Душно сегодня.

— Да не без этого. Заметили уже, что потею? Ничего поделать с этим не могу. Прямо как африканский слон.

Девушка точно знала, что слоны вообще не потеют, но не стала его поправлять. Вместо этого тихонько рассмеялась и сымитировала на лице глупость.

Лифт с металлическим скрежетом остановился на первом этаже и распахнул двери. Внутренности пассажиров чуть-чуть не превратились волшебным образом в наружности. Слишком уж резко он тормознул. Еще немного — и содержимое желудка людей в лифте точно бы увидело белый свет.

— Пока, приятно было пообщаться! — на прощанье крикнула девушка и пулей выскочила из пугающего подъемника.

— Пока! — раздалось затяжным эхом за ее спиной.

Девушка вышла из подъезда высотного здания и недовольно прищурила глаза от яркого солнца, пока не привыкла к нему. Затем посмотрела на наручные часы, покивала из стороны в сторону и двинулась в направлении гула центральных улиц мегаполиса. Этот шум напоминал звук разоренного пчелиного улья и не давал покоя ни днем, ни ночью жителям, уставшим от однообразной жизни. Стареющий город никогда не спал…

Ее путь лежал через ничем не примечательный дворик. Такой же, как тысячи ему подобных, спроектированных под копирку недалеким архитектором. Все обустройство двора было привычным и обыденным…  Автомобили, нелегально припаркованные на зеленеющих газонах. Лавки, раскуроченные вандалами, лишившими своими поступками уважаемых пенсионерок единственной радости. Теперь бабушки не могли с комфортом перемывать кости добропорядочным гражданам, и в их сердцах поселилась печаль. Опустевшие детские площадки, используемые лишь для выгула собак, которые иногда размерами чуть-чуть недотягивали до окрепшего теленка. Несметное количество пластмассового и бумажного мусора, разбросанного по всей территории, которое разбавлялось незначительными вкраплениями пивной стеклотары.

Собеседник из лифта тоже выкатился на улицу и теперь раздраженно крутился около новенькой темно-синей «Toyota Camry». Он оставил ключи в замке зажигания и теперь причитал на весь двор о своей забывчивости.

Девушка бросила пренебрежительный взгляд на источник шума и устремилась дальше. Дойдя до встроенной между домами кирпичной арки с высоким сводом, разделяющей спокойствие дворика и гремучую смесь уличных звуков, она остановилась у кучи хламья, недоступной для солнечных лучей.

В ней отдыхали после «героического дня» два живых существа. Одно когда-то было, со слов старожилов, представителем интеллигенции, доцентом одного из лучших университетов, кандидатом философских наук и человеком с перспективным будущим.

В один прекрасный момент он слишком рьяно увлекся познанием абсолютной свободы, несмотря на всю ее откровенную вредность и как минимум опасность. Вскоре он сознательно отказался от большей части ценностей, ориентиров, жизненных отношений и всех условностей действительности.

Но даже это не помогло «академику» обрести свободу, и он пошел на отчаянный шаг. Начал искать истину на дне бутылки, что в итоге привело не к цели, а к другому дну — к самому низу социальной лестницы, притом на всю оставшуюся жизнь. «Ученый» забросил друзей, работу и сжег за собой все мосты. Слишком уж утопически он подошел к достижению самодостаточности.

Все закономерно и скоротечно. Распродажа ненужных вещей закончилась реализацией за копейки бесполезной квартиры, доставшейся по наследству от родителей, и переездом в подвал того же дома, из патриотических побуждений.

Можно признать, что «философ» в какой-то мере достиг цели, приобретя хоть и фальшивую, но свободу души. Однако он уже не мог этого осознать и дернуть за стоп-кран, упустив шанс на возвращение. К сожалению, его личность на тот момент была уже окончательно разрушена.

Второе существо — грязный комочек шерсти по кличке Шарик, который сейчас сторожил бесценные дары урбанистической эпохи с «клондайков». Бутылки, алюминиевые банки и прочие непостижимые умом ценности. Щенок был ужасно голоден, но взирал на мир преданными глазами, без капли злобы на окружающих, виляя хвостом и потявкивая.

Самые ценные артефакты охранял сам «философ» — хозяин собаки, до безобразия грязный и вонючий. Он источал «аромат» экстремальной жизни, который зарождался в условиях постоянной борьбы за жизненное пространство, облачение и пропитание с крысами, бродячими животными и себе подобными.

Под головой у него покоился дырявый мешок, через прорехи которого на бетон высыпались огромные хромированные гайки, отливающие стальным блеском. В одной руке он сжимал початую бутылку мутной бормотухи наподобие «777 портвейна», а во второй — обрезанную банку кофе, в которой лежала мелочь.

Девушка подошла почти вплотную к куче хлама, закрывая нос платком. Достала из сумочки купюры крупного номинала, положила их в копилку мертвецки пьяного бомжа и продолжила путь, изящно виляя местом, откуда ноги растут.

Времени до назначенной на сегодня встречи оставалось мало, а намеченных дел много. Первый пункт назначения — ближайший супермаркет, в котором девушка приобрела все необходимое: пачку обжаренных семечек, упаковку влажных гигиенических салфеток, леденец «Чупа-чупс» с клубничным вкусом, две бутылки самой дешевой сивушной водки, складной зонтик в чехле светло-розового цвета. А еще полиэтиленовый пакет с логотипом торговой марки универмага, в который она все перечисленное и уложила.

Выйдя из магазина, она обратила внимание на девочку, стоящую у дверей. На вид девчушке не больше четырех лет. Одета в нарядное платье лимонного цвета, с белыми кружевами и в ярких красных цветочках на груди. На голове завязаны огромные молочно-белые банты. На ногах — гольфы выше колен и светлые мокасины со шнурками. И все бы вроде с ней хорошо, но по щекам стекали крупные слезы.

— Привет, малыш! Почему ты плачешь? — с нежностью спросила девушка, присев на корточки.

Девочка продолжала реветь, теребя подол платья.

— Такая взрослая, а говорить не умеешь?

— Умею я говолить…  — завыла она.

— Почему тогда не отвечаешь? Что случилось-то?

— Мама не лазлешает с незнакомыми дядьками говолить.

— Ну, я точно не дядька. Видишь, у меня сережки красивые, помада на губах и платье. Со мной можно говорить. Мама не будет против. А познакомиться — вообще не проблема. Тебя как зовут? — улыбаясь во всю ширину рта, спросила она девочку.

— Малия Селгеевна!

— Какая ты важная! Машенька, значит.

— Да! А тебя как?

— А меня…

Девушка замерла с задумчивым лицом, всмотрелась в зеркальные витрины магазина и затуманила взор в их бесконечной глубине. Обнаружив там что-то для себя необычное, улыбнулась, подмигнула и только после этого повернулась к Машеньке.

— А меня зовут…  Называй меня Алиса из Зазеркалья! Будем знакомы! Читала тебе мама про нее книжку?

— Нет. Пло Колобка читала…  И пло Класную Шапочку, — почти успокаиваясь, пробубнила под нос девчушка.

— Ну да. Что-то я такая глупая сегодня! Рано тебе пока, подрасти еще нужно. Но ты обязательно попроси маму почитать. Познавательная книжечка, в ней много интересного.

— Холошо!

— Конфетку хочешь, Маша? — доставая из пакета леденец на палочке, спросила девушка. — Он клубничный, вкусный-превкусный.

— Угу!

Девочка махнула огромными бантами и выхватила из рук «Чупа-чупс».

— А кто будет спасибо говорить?

— Спасибо, лисичка из За…  Зазе…  — девочка сбилась, нахмурила брови и закусила нижнюю губу.

— Машенька, я не лисичка, я Алиса. Я к этим рыженьким и хитрым никакого отношения не имею, не нравятся они мне. Обманывают всех: и Колобка, и ворону, и паучков, да много кого, — посмеиваясь, поправила девушка.

— Спасибо…  Алиса! — разрывая фантик зубами, повторила Маша.

— Давай, я тебе слезки вытру? У меня и салфетки есть! Ты же ведь должна быть красивой девочкой.

— Я всегда класивая! — счастливая и довольная, ответила она, улыбнувшись всеми имеющимися зубами.