Агония и смерть Адольфа Гитлера - Коллектив авторов

Позднее, то есть как только русские силы будут уничтожены южнее Берлина, намечается путем взаимодействия всех четырех атакующих групп уничтожить также русские силы севернее Берлина.

Когда Гитлер закончил свое изложение, мне показалось, что все им сказанное я слышал во сне.

Уже несколько суток я непрерывно участвовал в тяжелых боях и знал только одно: еще несколько дней — и должна произойти окончательная катастрофа, если в последний час не произойдет чуда.

Боеприпасы имелись в ограниченном количестве, горючего почти не было, а главное — войска сражались без наличия воли к сопротивлению, так как они не верили больше в победу и в целесообразность этого сопротивления.

Неужели возможно чудо? Неужели ударная армия Венка является резервом Германии, о котором Геббельс так много болтал в своих пропагандистских речах за последние недели? Или это были только измышления фанатика, который не имеет никакого представления о действительности?

Потрясенный видом человеческой развалины, которая стоит во главе германского государства, и находясь под сильным отрицательным впечатлением от того дилетантства, которое царило в руководящих инстанциях, я покинул кабинет фюрера. При моем уходе Гитлер с заметным трудом снова встал и подал мне руку. Об аресте, расстреле или снятии с должности не было сказано ни слова.

В убежище адъютантуры Кребс разъяснил мне на карте Берлина приказ, полученный моим корпусом. Я должен был принять на себя четыре участка обороны восточной и южной части Берлина из существовавших девяти. Пять участков оставались в руках командующего оборонительным районом. Корпус мой подчинялся непосредственно Гитлеру.

Я не преминул при этом заметить генералу Кребсу: «Таким образом, Гитлер является, собственно, командующим оборонительным районом Берлина!»

И тут же задал ему вопросы:

«Думаете ли вы, что в оперативный план Гитлера входит расчет на освобождение от блокады Берлина ? Гитлер, например, дает 9-й армии одновременно оборонительное и наступательное задания. Имеете ли вы здесь вообще представление о состоянии армии в настоящее время? Левый фланговый корпус уже полностью разбит, жалкие остатки его находятся в армейской группе Вейкселя. Мой корпус со своими сильно потрепанными пятью дивизиями Гитлер подчинил себе. О правом соседнем корпусе мне известно только, что он, как и мы, вел тяжелые бои и находится если не в таком же, то в еще худшем состоянии. Очень сильной 9-я армия тоже быть не может. Несмотря на это, армия при упорном и мощном нажиме русских частей должна быть отведена с Одера и участвовать в боях в южной части

Берлина. Знаете, Кребс, я не могу следовать за мыслями Гитлера».

На это Кребс отделался пустыми фразами.

Между тем я издал приказ о боевых действиях для моих дивизий и командным пунктом избрал аэродромные помещения в Темпельгофе.

Около 22 часов я покинул имперскую канцелярию и поехал к командирам вновь подчиненных мне участков обороны, чтобы получить ориентировку о положении на месте.

Картина после беседы с командирами участков выглядела следующим образом.

Берлин оборонялся не сплоченными войсками, а наспех сведенными штабами и соединениями. Откуда-то достали более или менее подходящих офицеров в качестве командиров. Эти командиры должны были вначале сформировать свои штаты. Средств связи совершенно не имелось. Пехота состояла из батальонов «фольксштурма», артиллерийских соединений и частей «Гитлерюгенд».

Для борьбы с танками имелись в распоряжении только противотанковые гранаты (панцерфауст).

Артиллерия была оснащена только трофейными орудиями. Единое командование артиллерией отсутствовало.

Костяком всей обороны являлись зенитные батареи, управлявшиеся централизованно. Но ввиду того что тяговых средств было мало, неподвижные батареи были только условно пригодны для наземных боев.

Приказы поступали путаные. Помимо командных инстанций, военные приказы на участках издавались большим количеством партийных руководителей, например комиссаром обороны, заместителем гауляйтера и т.д.

Больше всего я был потрясен судьбой гражданского населения, на страдания которого Гитлер не обращал ни малейшего внимания. Каждому здравомыслящему человеку было легко представить себе, какая подготавливалась страшная драма.

Поздно вечером 24 апреля мой начальник штаба прибыл на командный пункт корпуса и сообщил мне, что ночные передвижения корпуса происходят в основном по плану. Вскоре после этого меня снова вызвали в имперскую канцелярию. Я прибыл туда около 12 часов ночи.

Кребс сообщил мне следующее: «В связи с впечатлением, которое вы вчера произвели на фюрера, он назначает вас командующим укрепрайоном Берлина. Поезжайте немедленно на командный пункт укрепрайона в Хоенцоллендам и сообщите мне о приеме командования».

Я мог только ответить: «Лучше бы Гитлер оставил в силе приказ о моем расстреле, тогда, по крайней мере, меня миновала бы сия чаша».

Однако истинной причиной моего назначения было, конечно, не произведенное мною впечатление на Гитлера. Первый командующий укрепрайоном, генерал-лейтенант Рейман, после столкновения с комиссаром обороны Берлина Геббельсом был 24 апреля снят со своей должности. Его преемником стал начальник штаба Управления по национал-социалистскому воспитанию при ОКХ полковник Кетер, получивший по назначении на эту должность звание генерал-лейтенанта. Ввиду того что Кетер не имел достаточной подготовки для этой руководящей должности, а я был единственным командующим воинскими частями, находившимся под рукой, мне и была поручена эта задача.

Принимая командование оборонительным районом, я понял, что действительным командующим является комиссар укрепрайона Берлина доктор Геббельс со своей свитой. Штаб укрепрайона использовался главным образом в качестве справочного бюро (в связи с путаницей приказов), и это очень сильно мешало военному руководству оборонительными боями.

О численности оборонительных войск я не получил точного представления ни в момент приема укрепрайона, ни позднее. Сейчас я думаю, что они равнялись 80 — 100 тысячам человек. По своей подготовке, вооружению и составу эти войска не были в состоянии защищать миллионный город против современной армии.

В середине апреля в Берлине было сформировано 30 хорошо вооруженных батальонов «фольксштурма», которые были приданы 9-й армии. Бывший командующий, генерал-лейтенант Рейман, протестовал против этой военной бессмыслицы, за что, как уже было упомянуто, его убрали с должности.

Инструктирование на этом более чем сложном участке заняло у меня полдня 24 апреля. Только около 19 часов я смог сообщить Кребсу, что принял на себя командование укрепрайоном.

25 апреля я почти весь день находился в разъезде, чтобы лично убедиться в готовности моего участка к обороне. Мне удалось установить некоторые интересные детали.

Так, для эвакуации из центральных районов города, которые в любое время могли стать ареной боев, не было принято никаких мер. Определить, куда должно деваться гражданское население, было его собственным делом.

Ни один из мостов не был подготовлен к взрыву. Геббельс поручил это компании «Шпур», в связи с тем что при взрывах мостов воинскими частями причинялся хозяйственный ущерб окружающим владениям. Но оказалось, что все материалы для подготовки мостов к взрыву, а также заготовленные для этого боеприпасы были вывезены из Берлина при эвакуации учреждений «Шпур».

Вечером я был приглашен в имперскую канцелярию для обсуждения обстановки. В 21 час я явился к Кребсу. Незадолго до этого в имперскую канцелярию прибыл на носилках генерал-полковник авиации Риттер фон Грайм, который прилетел в Берлин с летчицей Ганной Райч и при посадке самолета был ранен в ногу.

Гитлер назначил Риттера фон Грайма главнокомандующим германскими военно-воздушными силами и сделал его генерал-фельдмаршалом. Геринг был смещен.

До совещания Ганна Райч несколько раз проходила мимо меня. Один раз под руку с госпожой Геббельс. Остальное время она находилась в личных помещениях Гитлера.