Группа «Альфа» - Марсинко Ричард

Откровенно говоря, я был шокирован, просто шокирован тем, что увидел. Вы знаете, есть специальный медицинский термин на латыни, который точно описывает то, за чем я застал Гринкова. Но я не доктор, так же как и большинство из вас, и поэтому скажу попросту: Гринков и его партнер усердно обслуживали друг друга.

Шокирован я был или нет, но времени терять не мог. Подскочив к ним, я ударил его партнера по голове рукояткой пистолета, чтобы успокоить, и занялся Виктором. Он попытался оказать сопротивление, но мои ребята скрутили его в мгновение ока, превратив в мумию Тутанхамона — столько они потратили на него веревок и клейкой ленты, проделав эту процедуру быстрее, чем вы сможете выговорить «Восемнадцатая династия».

Задернув шторы на окнах, мы включили свет.

Я связал запястья и лодыжки Виктора и, залепив ему рот клейкой лентой, посадил его на кровати, облокотив на спинку. Бумеранг проделал то же самое с его партнером.

Последний кого-то мне напоминал. Я подвинул ступ к кровати, повернул его спинкой вперед и сел, облокотившись на нее руками. Партнер Гринкова был высокий, поджарый, мускулистый мужик. Глаза его горели ненавистью. Я никогда не забываю глаз, излучающих жестокость. А эти глаза я уже где-то видел. Увидев лежавшие на тумбочке около кровати наручные часы «Ролекс-Президент», золотые и весившие, наверное, с полфунта, я узнал этого типа.

Улыбнувшись ему и ткнув его стволом бесшумного пистолета, того самого «Токарева», отобранного мною у одного из его прихвостней в Москве, я сказал:

— Полковник Ролекс, как дела?

Я столкнулся с этим, скажем, хреном в России полгода назад, когда он пытался ликвидировать меня. Ролекс был полковник ОМОНа, самым безжалостным омоновским убийцей, хотя такую репутацию нелегко заработать. Очень уж свирепая конкуренция за это звание среди мерзавцев, из которых и состоит эта часть МВД.[38]

Он был связан с русской мафией. А сейчас я, к своему удовольствию, узнал, что именно «сближало» его с Гринковым.

Я не ждал ответа от него — рот-то был заклеен — и переключил внимание на Виктора. Тот сидел весь мокрый от пота. Наверное, вспотел на э-э-э работе. Я критически осмотрел его. Мужского достоинства — я имею в виду то самое мужское достоинство — было почти не видно.

Я стащил шапочку с головы и расправил свою французскую косичку.

— Привет, Виктор! Помнишь меня?

Он отвел глаза в сторону и промолчал.

— Ты хотел поговорить с генералом Крокером относительно своих денег, правильно?

Хрен собачий сидел и потел.

— Видишь ли, Виктор, его здесь нет. Я вместо него. Поэтому приступим к делу.

Судя по его глазам, он был не в состоянии заняться такой приятной вещью, как обсуждение взаимовыгодной сделки.

— О’кей. Но не говори потом, что я не пытался с тобой договориться. — Я не собирался тратить время на уговоры или убеждения. Вынув цифровую фотокамеру из кармана и убедившись, что она не пострадала во всех этих передрягах, я сделал несколько снимков Виктора и его партнера, сидевших голыми с обвисшими членами. — Может быть, мы сможем предложить эти снимки какой-нибудь русской газете? А может, АПН, если оно еще существует? Или лучше «Тайму» и «Ньюсуику»[39] или каким-нибудь германским журналам? А может, твой любимый президент захочет взглянуть на них? Мой точно захочет.

Это привлекло его внимание. Он что-то замычал, извиваясь, как нимфоманка во время оргазма.

Я передал камеру Дак Футу.

— Виктор, значит ли это, что ты готов к сделке?

Вы, конечно, уже подумали, что я слишком грубо обращаюсь с ним. К тому же шантаж — грязное дело, которым достойные люди не занимаются. Вы правы. Но я ведь недостойная личность, к тому же без хороших манер.

И не надо морщиться. Вы читали то, что написано в начале этой книги? Вы знаете, что у войны нет правил? Вы помните, что я добиваюсь победы любой ценой? А я считаю себя ведущим войну против Гринкова. И чем скорее я закончу ее, тем быстрее я начну действовать против Ли Чаймена и Бентли Брендела.

Разрешите мне еще кое-что добавить. Война — грязная, опасная и кровавая вещь. На Капитолийском холме любят рассуждать о том, как мы будем в следующем столетии вести правильные, чистые и бескровные войны. Там говорят об «умном» оружии, электронном поле битвы, о несмертельных боеприпасах, которые только приводят противника в замешательство или временно выводят из строя, не причиняя ему вреда. Таким образом, мы будем одерживать бескровные победы. По моему мнению, все это пустой треп. Управляемые лазерные ракеты, самолеты «Стелс», электромагнитное оружие, боевые электронные системы типа «Большого Брата» и многое другое может помочь, но не обеспечить победу.

Война всегда ведется простыми солдатами. Именно они убивают врага, стирают с лица земли города и деревни, теряют свои руки и ноги, становятся инвалидами, сходят с ума, гибнут. Война всегда сводится к одному главному принципу: «Убей противника раньше, чем он убьет тебя». И никакое «чистое» или «умное» оружие не сможет сделать этого лучше, чем обычный солдат, зачастую одними голыми руками.

Я свято верю в то, что исход наших войн всегда будет зависеть от способности одного человека убить другого. Так же непоколебимо я верю, что убив нужное количество врагов, вы уничтожите их волю к продолжению войны. Когда воля противника к победе сломана, его вожди капитулируют, и победа ваша. Но основой всех войн является убийство. А сегодня Виктор понял, что он может превратиться в труп.

3 часа 23 минуты. Бумеранг и Пик перетащили полковника Ролекса в его собственную спальню, чтобы Гринков и я могли поговорить без свидетелей. В это время Дак проверил спальню и обезвредил пару подслушивающих устройств. Увидев это, Виктор подал мне знак глазами, я включил радио, поймал станцию, передающую рок-н-ролл, и увеличил звук, чтобы заглушить наш разговор.

Затем я присел на край кровати и сорвал ленту со рта Виктора. Извините, но я сорвал ее вместе с частью его омерзительной кожи.

Нет, я не прикрыл его одеялом. Он так и сидел голым. Это старый психологический прием при проведении допросов. Большинство людей чувствует себя крайне неуютно в голом виде при допросе. Возьмите и сами прочитайте инструкцию. Виктор явно из таких людей.

Передо мной сегодня ночью стояло три цели. Первая: защитить Крокера от мерзавцев из ОМОНа или других бандитов, которых Гринков мог привлечь для его ликвидации. Вторая: мне нужно было знать, зачем Виктор продавал китайцам оружие, которого у них и так было достаточно. Помните ящики с маркировкой «Зеленоградский машиностроительный завод/МВД» на борту «Принцессы Нантонга»? Кроме того, мне нужны были последние данные о китайско-русском политическом, экономическом и военном сотрудничестве.

И, третья: я хотел, чтобы Гринков поддерживал со мной постоянный контакт на протяжении нескольких следующих лет. Откровенно говоря, я располагал немногими источниками информации в высших эшелонах власти в бывшем Советском Союзе. Нет, я встречался с бывшими кэгэбэшниками, выбрал свой лимит на ликвидацию русских спецназовцев и провел неизвестно сколько времени на переговорах с отставными полковниками ГРУ. Но у меня не было постоянного высокопоставленного источника первоклассной информации. Такой, которую мог бы поставлять некто уровня Гринкова, если мне удастся его «убедить».

Я считал, что избавлю генерала Крокера от лишней работы и сделаю что-то на пользу своей Родине, если куплю Виктора. В конце концов, у меня был свободный доступ к его пятидесяти миллионам долларов, изъятым нами с его счетов в швейцарских банках. Я был готов возвратить их маленькими частями в обмен на информацию категории «А». Но сейчас я мог прекрасно обойтись и без этого. Я держал его, скажем так, за горло. Видите ли, нормальные русские ненавидят гомосексуалистов. Они с отвращением относятся к мужчинам, которые гладят друг друга, занимаются друг с другом оральным и анальным сексом. Поэтому Гринкову пришлось бы крайне сложно объяснять сюжеты моих снимков, хотя я и не успел сделать их в момент совершения одного из вышеперечисленных действий.