принести прохладной воды, ее налили в просторный таз, и он умылся. Потом он пошел к своему ложу, растянулся [на нем], завернувшись в свои одежды, и спал, пока не приблизилось время послеполуденной молитвы. Пришли /
132/ его молодые евнухи, которые будили аскию, с водой для омовения и палочкой для чистки зубов, пошевелили его, но он не шевелился. Евнухи его осмотрели — и вот он мертв. Они оставили его, покрыли покрывалами и позвали главных из его приближенных, так что те вошли к нему. И евнухи рассказали им о том, что произошло с аскией. Потом они позвали барей-коя и хукура-коя, родных аскии и некоторых военачальников; но скрыли смерть аскии от сыновей аскии Дауда. Они сидели озабоченные, размышляя о том, что им решить и как себя вести, пока наконец не сошлись на провозглашении [аскией] канфари Махмуда, сына аскии Исмаила ибн аскии Мухаммеда; а он в то время был бенга-фармой и был их старейшиной и старшим годами. Они его позвали — он был в том лагере в своем жилище, послав к нему [сказать], что аския его призывает. Он срочно встал, откликаясь на призыв, так что пришел к ним в шатер аскии. Они ввели его и рассказали ему о смерти аскии и откинули для него одежду с лица покойного, и увидел он того. А они сказали ему: “О Махмуд, свалилось на нас это несчастье и тяжкое испытание, которое затрагивает всех нас. И мы думаем, что этот день — последний день державы людей Сонгай и день их исчезновения. Ты ведь видел, как балама Садик убил канфари Салиха, своего брата, убил кабара-фарму Алу, потом снарядил войско для сражения с Мухаммедом-Бани. Тот вышел со своим войском для встречи с ним — и вот он, Мухаммед-Бани: пали на него решение Аллаха и воля его. А здесь сыновья их отца, присутствуют все, но ни один из них не передаст никому эту царскую власть. Аллах бросил среди них вражду и ненависть, и ни у одного из них нет силы отнять у своего брата эту власть иначе, чем убив его. А мы все лишь их рабы. Что же ты считаешь и каково мнение твое об этом? Мы все согласны только на тебя и не сойдемся ни на ком, кроме тебя, из-за того, что у тебя есть из терпения, твердости и доброго руководства, да притом всем ты и старейшина их, и старший из них. Мы же считаем — [нужно], чтобы тебе сейчас же была вручена власть, раньше, чем они узнают о его смерти. И созовешь ты всех непокорных среди них, их хитрецов и самых злобных из их числа, послав к каждому из них посланца, который бы говорил, что это-де аския зовет того [человека]. И всех, кто из них придет, ты нам прикажешь схватить и забить в железа. А кто /
133/ заслуживает из них убиения, того мы сейчас же убьем по твоему повелению, пока не будет покончено [с ними]. Потом мы для тебя ударим в царский барабан, возведем тебя [на престол], и ты будешь аскией без спора с кем бы то ни было. А затем мы пойдем для сражения с баламой Садиком и убьем его. Это то, что мы думаем; оно справедливо. Тем будет [достигнута] безопасность нашего могущества. А что до детей аскии Дауда и внуков его, то мы не согласимся никогда, чтобы кто-либо из них стал правителем над нами из-за их злобы, их несправедливости и из-за того, что они разрывают кровные узы!”
Махмуд долго молчал, потом ответил согласием и принял [предложение].
Сыновей аскии Дауда, его внуков и потомков, которые присутствовали там тогда, было больше семидесяти всадников. Старшими из них были Исхак-Дьогорани, Мухаммед-Гао, Нух и Мустафа. Старшим из них годами был Исхак-Дьогорани; он в то время был фарде-мундио. Собравшиеся сошлись на этом [приведенном] мнении и послали одного из евнухов, которого звали Табакали, прежде всего к Исхаку и приказали посланному, чтобы он сказал тому, что аския Мухаммед-Бани зовет его. Табакали пошел к Исхаку и нашел того сидящим на своем молитвенном коврике. И отвел его помянутый Табакали в сторону, донес ему и рассказал ему о смерти аскии Мухаммеда-Бани и известил его о том, что решили [те] люди и зачем они зовут Исхака по этой причине; он раскрыл Исхаку их тайны и посоветовал ему, чтобы он их остерегался. И сказал ему Исхак: “Возвращайся к ним и скажи им, что я иду!” Посланец вернулся и рассказал собравшимся, что Исхак придет.
Тогда Исхак приказал созвать своих братьев и друзей, сыновей своих братьев и сестер и рассказал им о том, что произошло, что люди думают в отношении их, что они решили и что предполагают [делать]. Потом он сел на коня, и вместе с ним села на коней его родня — а было их около ста со своим оружием, притороченным к их щитам.
Собравшихся [возле аскии] известила [о них] только пыль от их коней. Братья окружили шатер аскии, в котором находились сановники над телом Мухаммеда-Бани, и оцепили их. А Исхак позвал хи-коя, сао-фарму и барей-коя, и они ответили им изнутри шатра, и вместе с ними — Махмуд ибн аския Исмаил. И вышли они к братьям скромные, покорные, испуганные и устрашенные сердцами: ведь им пришлось /134/ трудно. И Исхак им сказал: “Мы узнали, что произошло, и прослышали [о том], что вы задумали по вражде и ненависти к нам. Ведь Аллах открыл нам тайну, которую вы задумали, — и Аллах разоблачил вас. Либо вы нам покоритесь, либо этот день будет последним из ваших дней в сей жизни; Аллах в ней разрушит ваши дома, сделаются в ней сиротами ваши дети, а жены ваши — вдовами!” Они поняли, что Аллах их отдал во власть Исхака, бросились на землю, отказываясь [от замысла], посыпали головы свои прахом из почтения к нему, а Махмуд был в том вместе с ними. Они сказали все: “[То] веление Аллаха, а после него — повеление твое! Ты — наш повелитель и наш государь; мы никому не станем повиноваться, кроме тебя, и веревка твоя — на шеях наших. Прости нас! Мы молим тебя ради уважения к аскии Мухаммеду и ради святости его ступни, которою он стоял над [гробом] посланника Аллаха, да благословит его Аллах и да приветствует, в его благородном саду. Сойди теперь с коня, мы тебя возведем [на престол] и для тебя ударим в
