Время жестоких чудес - Артем Лунин

Стало жарко.

Снег, сбитый с ветвей деревьев порывом ветра, вниз упал уже дождем. Алек подхватил из грязи лук, повернулся спиной к засадникам, запрыгал следом за охотниками по осевшим сугробам, в унтах хлюпала вода, теплый влажный ветер нес в лицо запах преждевременной весны.

Они остановились за буреломом. Дим, голый по пояс, с яростью кромсал свою рубаху ножом. Бэзил сломал наконечник стрелы, коротко приказал: «Терпи!» и одним быстрым движением выдернул древко. Влад закатил глаза, охотник отвесил ему оплеуху. Пробормотал несколько плохо зарифмованных строчек, струйка крови потемнела и стала иссякать.

Рана неохотно закрывалась. Сноровисто перемотав руку лоскутами рубахи, Бэзил накинул Владу на плечи волчью шкуру и обернулся в сторону Алека.

– Ты… убил?

Юноша покачал головой.

– Только пуганул, все живы. – Он с удивлением услышал в своем голосе незнакомые нотки человека, привыкшего к подобным схваткам и знающего, как за себя постоять.

Алек тащил свежеперевязанного Влада, Дим и Колин прикрывали отход, Бэзил вел. Удалившись на достаточное расстояние, они сделали привал, зашили плечо Влада и разрезанную ладонь Алека. Раны на охоте – обычное дело, кузнец стыдился своей слабости. Засыпая, Алек видел при свете костра лицо друга, бледное и отрешенное.

Назавтра рана заросла тонкой розовой кожей, но Влада пришлось нести – стрела действительно оказалась отравленной, и Бэзил погрузил кузнеца в холодный сон. К вечеру второго дня они вынесли из леса бесчувственное тело.

К счастью для Влада, на празднике были лучшие лекари воличей. Целую неделю они тянули из него отраву, и парень скоро встал на ноги. Алек, которому стрела разрезала ладонь, сразу погнал кровь, и яд не успел как следует вцепиться в тело. Кати под присмотром старшей целительницы сама открыла раны, чуть почистила да заштопала поаккуратнее.

Алек пытался понять, что случилось в лесу. Ледяное дыхание опасности не напугало подростка, даже не смутило, словно подобные ситуации были для него привычны, чуть ли не банальны. Но на самом деле лишь однажды он сталкивался с похожим – там, на поляне испытаний.

Криста притворялась, теперь он это знал точно. Сейчас, столкнувшись с настоящим намерением смерти, он мог сказать, что войя не хотела его убивать, но придумала и направила свои желания очень ярко. Чтобы он знал…

Чтобы не растерялся, когда придет пора действовать.

И он не оплошал. Узор был так послушен его ненависти…

Вряд ли какого юношу обрадовало бы сравнение с мальчишкой, но Алек чувствовал себя польщенным, когда Бэзил похлопал его по плечу и сказал:

– Ты, оказывается, силен, как Гном, парень!

Рыжий мальчуган был едва ли не самым сильным мыследеем среди жителей Мечты, эти слова были искренней похвалой.

Веселясь словно по инерции, они догуляли праздники и вернулись в Мечту. Через неделю вернулся Бэзил с ватагой охотников и войев, изучавших разрушенный секрет. Мертвых не почувствовали.

– Их и нет, – уверенно сказал Алек, но на душе его скребли кошки.

Когда Кати вернулась в Мечту, ее запястье плотно охватывал причудливый серебряный браслет сложного плетения…

Стратиг Стагор Матис самолично допрашивал засадников. Они подтвердили, что один из увиденных ими людей был Владим Карл Вашевич, кузнец из Долгих Луков, который умер шесть лет назад. Кузнецы всегда пользовались особым благорасположением Проводника, а Владим и вовсе был колдуном, это вам всякий скажет, недаром сын его угодил прямиком в деревню Проклятых, но это сэниру лучше них известно…

Патэ Киош сомневался в возможности воскрешения кузнеца, пусть даже самим Ночным Хозяином. Зато он отлично знал, что у страха глаза велики и зимние одежды могут обмануть даже опытный глаз.

Еще он знал, что Мосес Владим Вашевич был копией отца.

– Вот здесь это было… – сказал сопровождающий. Кряжистый мужик с рыжей бородой лопатой широким неопределенным жестом обвел лес и отступил, снял с плеча лук.

Все страньше и страньше… Сопровождающие явно боялись стратига, но те из них, кому в приснопамятный день выпало сидеть в этом секрете, больше боялись произошедшего.

Стратиг припомнил уроки погодотворчества и создал ветер.

Лес зашумел, снег полетел с ветвей деревьев, хлопался на наст. Из-под самых ног вдруг фыркнула вверх черная молния. Матис схватился за меч, тренькнула тетива, и внезапно взлетевший из-под снега лесной петух оказался пригвожден стрелой к дереву. Матис оглянулся, стрелял рыжебородый. Надо запомнить, реакция просто великолепна…

Отрядники стояли бледные, прятали глаза. Стратиг нарочито неторопливо вернул меч в ножны и вновь поймал ветер в узду.

Снежная крупка больно захлестала по щекам. Наконец снег унесло ветром, и лед засверкал.

Огромная, диаметром шагов пятьдесят, ледяная корка покрывала землю.

Стратиг почувствовал, как глаза его лезут на лоб и челюсть устремляется вниз. Он прикинул объем контроля… не слишком сложно для хорошо тренированного человека, но – сила!

Реакция!

Быстрота и чистота исполнения!

Во льду до сих пор сохранились следы. Вот протоптана целая дорога – засадники, отступившие в панике, столкнувшись с силой, превышающей не только их возможности, но и разумение.

Вот следы наших «страшных Еретиков»… Матис закрыл глаза, читая пространство, и мгновенно налетел на страшный черный шрам в светлом течении Живы. Он сделал шаг вперед, навстречу давящей на душу темной силе. Еще… правее… Здесь… он стоял здесь…

Стагор Матис открыл глаза и посмотрел себе под ноги.

Эти следы были небольшими.

Эти следы были следами подростка.

Невысокого. Лет семнадцати-восемнадцати. Физически развитого. Чуть прихрамывающего на правую ногу.

Матис опустился на колени, ощупал следы. Рана, послужившая причиной хромоты, была весьма непростой – одновременно и сломанные кости, и рассеченные мышцы. Зажило, однако, неплохо, явно работали опытные целители.

Такая рана могла быть нанесена либо чем-то навроде шипастой палицы, либо клыками зверя – скажем, волка…

После самых лютых морозов конца зимы, когда деревья трескаются и птицы падают на лету, риваны воличей стали собирать людей, привычных к лесу и долгим походам. На неделю, на две, на три уходили они в лес, не брали с собой ничего лишнего – оружие, да кус солонины, да мешок сыти, сытного яства сомнительного вкуса из сухого размолотого мяса, жира, муки, сушеных ягод, да бутыль кориса для сугрева. В пути не охотились, разве что добыча сама шла в руки. Отряды смотрели реки и поля, рассчитывая неприятности будущего половодья, проверяли дороги, отмечали срубленными деревьями корчевки и расчистки, осторожно заглядывали за черту земель воличей.