Cлепцы - Л. Середа

Скомандовав Ку вновь воспроизвести ответ на вопрос о законе, Василий принялся диктовать правки: «Тирания правительства на совести одного правительства. Ни я, ни “NewXton” не хотели бы, чтобы наша продукция нарушала чьи-то свободы». Он немного подумал и попросил убрать первое предложение. Незачем портить отношения с главным потребителем.

Стоило законопроекту о принудительном ослеплении поступить на рассмотрение в первое чтение, общественность закипела. Соцсети переполнились спорами противников с анонимным легионом фанатов «NewXton». Читая их истеричные обмены оскорблениями, Юра, как костюм, примерял на себя чужое мнение, поддаваясь громким высказываниям то с одной стороны, то с другой. Быть луддитом5, исторически всегда проигрывающим, или маршировать в ногу с прогрессом навстречу процветанию? Быть сторонником прав и свобод или удобной дрессированной мартышкой? Юру учили, что правда где-то посередине, что любая позиция, возведённая в абсолют – ошибочна, что мир не чёрно-белый, однако сейчас всё сводилось к простому: ты «за» или «против», никакой серой зоны.

Василий Темных со школы был для него примером вскарабкавшегося без чужой помощи на вершину человека. И пускай Василёк не имел никакого отношения к политике, протестовать против закона, возникшего в том числе благодаря нему, для Юры казалось предательством себя прошлого. Он верил, что XXI век – время возможностей и открытых дверей. Верил, что преступно мешать человечеству «перевернуть страницу». И сейчас его убеждения грозились пасть стоящими в ряд костями домино.

Кухонные разговоры с Кирой становились ожесточённее и будто бы стремились приблизиться по накалу к дуэли. Или он признает диктатуру богатой элиты, или они попрощаются. Но согласиться с Кирой означало обрушить все доминошки и навсегда похоронить мечты о мультипликации, о заработке своим искусством, о покупке маме дома, ведь элита точно проведёт закон.

– Так тем более надо выходить! – воскликнула Кира, когда он отважился поделиться с ней переживаниями. – Надо растормошить тех, кто в спячке.

– Зачем? Если им нужно лишить нас зрения, они это сделают. Механизм уже запущен. Паре винтиков не остановить работу огромной системы.

«Да и мешать прогрессу глупо», – про себя добавил Юра.

– Твоя инертность меня с ума сводит! Сначала ты отстаивал, что нельзя тормозить технологии, и это нормально жертвовать чем-то ради – что ты там приводил в пример? – допустим, освоения космоса. А теперь готов лечь и сдаться.

– Я просто развил твою мысль. Ты же считаешь, что богатые – это новые дворяне, и они, как серые кардиналы, управляют страной. Думаешь, аристократы позволят каким-то грязным крестьянам помешать их плану?

– Прецеденты уже случались.

– А потом ты называешь меня наивным. Да, я ещё сомневаюсь, вдруг этот закон лишь выглядит плохо…

– Плохо?! – вскричала Кира, тряхнув гривой кудрей. – Ты его вообще читал?!

Юра потупился. Он так и не добрался до текста, хоть и добавил тот в закладки. Под пристальным взглядом Киры он принялся продираться сквозь дебри официальных формулировок. Выстроенное им из лоскутов комментариев представление о законопроекте тут же стало обретать более монструозную форму. «Поголовное… За отказ тюрьма или штраф, дающий отсрочку? Они собираются удалять глаза младенцам?!» – ужаснулся Юра и сразу же бросился искать, чем подобное зверство парируют защитники закона. «Зато дети не будут мучиться от потери тупых сериалов, как нынешняя молодёжь», «Государство должно сохранять равенство, а зрячие сейчас привилегированнее», «Противники закона, наверное, из тех любителей природы, которые умирают от воспалений аппендикса и мучаются с зубами мудрости», «Ежегодные штрафы борцунов за социальную справедливость отлично поднимут экономику». Юра отбросил мультифон на стол и отрешённо уставился в центр ковра.

Люди в интернете и до того часто казались опьянённым анонимностью стадом безумцев, будто бы специально раздробленным на группки, но сейчас он увидел это куда яснее и чётче. Каждый руководствовался собственной правдой и, крича разом, они заглушали истину. Они светили друг дружке в лицо обличительными фонариками, зло же оставалось в тени.

На следующее утро Юра впервые не пытался отговорить Киру от похода с плакатом «Интересы корпораций – не интересы народа» в центр, к памятнику Ленина. Они, держась за руки, вышли из дома и поехали на вокзал.

– Мне больше нравилось не понимать, – тихо сказал Юра, удаляя заранее скаченные в «MMusicBoox» подкасты и аудиокниги.

– Знаю, поэтому я раньше на тебя и не набрасывалась с правдой. Да и, скорее всего, ты бы не поверил. Тебе же продали американскую мечту, которая в реальности обычная ошибка выжившего.

Юра ничего не ответил. В глубине его души теплилась надежда, что закон не примут. Вероятно, он был куда наивнее Киры. Ему хотелось чувствовать ветер свободы в волосах, быть частью безапелляционно справедливой демократии и крепко держать рынок за горло своей потребительской рукой. Разумом он понимал, что обещанная медиа красивая картинка возможностей – мираж, хоть и до сих пор верил в неё сердцем и душой. Ведь вдруг это просто катастрофическая случайность? Вдруг они, как общество, двигались в правильном направлении к Стране Чудес, а затем провалились в дыру и оказались по чистой случайности в Стране Кошмаров?

Когда Юра вошёл в офис, коллеги его сразу же огорошили новостью: начальство собиралось устанавливать рейнеты. Всех, не готовых носить линзы или лишиться зрения, попросили написать заявление об увольнении задним числом.

Домино с треском повалились друг на друга.

С трудом взобравшись на стол, Георгий поднял расплескавшуюся наполовину рюмку текилы. «И весь мир ослеп!» – закричал он, и небольшая группа вышедших наружу для передышки поддержала тост одобрительным гулом. Василий же лишь молчаливо отпил виски из стакана. Принятие закона о принудительном ослеплении для любого мало-мальски умного человека не стало сюрпризом. Его куда больше удивило, что сводный брат нашёл новый способ выставить себя идиотом. «Так пошло и неуместно перефразировать Ганди…» – раздражённо вздохнул Василий.

– Я всегда говорила, твой гений вопреки отцу, а не благодаря, – будто бы прочла его мысли Клара. – У него в генах посредственность да склонность к зависимостям. И первое яблочко упало совсем рядом с яблоней.

– Ещё злишься, что они с Гошей нанюхались на нашей свадьбе?

– Если я им улыбаюсь на официальных встречах, не значит, что у меня нет навязчивого желания столкнуть их друг за другом с лестницы. Я презираю всех в совете, ты знаешь, но для этой парочки у меня найдётся ещё и ненависть. Им давно следовало уйти. Они просто сосущие деньги пиявки. Твой отец скупил кучу маленьких компаний, верно? Но именно «NewXton» выстрелила. Благодаря тебе. А Гоша… Ещё после скандала с той первой девочкой его стоило уволить и запереть в подвале подальше от людей.

– Обожаю, когда в тебе просыпается валькирия.

– А я нет. Злость лишает меня способности думать.

Подлетевший Георгий втиснулся между ними и по-хозяйски облокотился на столик. Робот-поводырь запоздало просигналил о